Зумана - Е. Кочешкова

Закат всеми красками полыхал над морем. А вот костер из сырого плавника никак не желал разгораться. Шут согнулся до земли и усердно раздувал пламя, то и дело отбрасывая с лица непослушные пряди, что выбились из-под ленты. За минувший год они отросли почти до лопаток.

— Дай-ка я попробую, Патрик, — сэр Тери подошел неслышно и присел рядом. Шут охотно уступил ему место возле кучки с плавником. У него самого уже давно кружилась голова от балансирования на корточках и усердного дутья. — Я, брат, опыт большой имею в этом деле… Где только не приходилось костры разводить. Раз даже в колодце дело было…

— Ой, расскажите! — тут же подскочил на месте Хирга, как раз вернувшийся с новой порцией щепок и сухих водорослей. В отличие от Шута, мальчишка на берегу ожил, к нему вернулась обычная непосредственность и искренняя вера, что все будет хорошо.

— Да это, дружок, старая история, — неспешно, со вкусом начал байку сэр Тери. Он как-то хитро переложил весь шалашик, из которого Шут пытался сотворить костер, и несколько раз уверенно стукнул огнивом. — Я тогда не намного старше был, чем ты, тоже ходил в оруженосцах, грезил походами и победами…

Веселые язычки пламени охотно затанцевали на кучке плавника, осветив благородный профиль рыцаря. Шут виновато улыбнулся и отошел в сторону. Он был слишком подавлен новостями и решением Элеи, чтобы слушать истории, пусть даже очень интересные. Ему хотелось побыть одному.

Бесцельно бредя вдоль берега, на треть занятого палатками, он привычно уже скользнул в другое видение и обежал взглядом весь лагерь. В последнее время Шут делал это почти машинально — так покупатель на рынке то и дело трогает кошель за пазухой, желая убедиться, что тот никуда не делся. Шут проверил прочность защиты, которой окружил Элею, и успокоено вернулся в обычное состояние.

Несколько дней назад, поняв, что магическая сила постепенно начала к нему возвращаться, он попытался создать подобные щиты для других людей, в ком совершенно точно не видел зачатков болезни, но, сколько ни старался, ничего не вышло. Или его внутренней энергии было слишком мало, или намерение не столь крепко, но все усилия пропадали без результата. Созданные Шутом новые сферы существовали не дольше, чем он поддерживал их Силой. Стоило только отвлечься, и они медленно, но необратимо растворялись.

Увы… Шут знал, болезнь все еще таится среди участников похода. Чума тлела так глубоко, что он не взялся бы точно сказать, кто еще здоров, а кого следовало бы «отправить в трюм», подобно тем двум матросам, которые по прошествии стольких дней были выпущены из под ареста и теперь вместе со своими товарищами жарили над костром надоевшую до оскомины рыбу.

Конечно, Шут мог бы поведать остальным, что огненная смерть никуда не делась. Да только знание не всегда дает понимание, как это исправить. Оставалось только молиться о том, чтобы иноземная зараза тронула по возможности меньше людей… Оказавшись на суше, они совсем потеряли осторожность: снова все питались из одного котелка, пускали по кругу мех с вином и, казалось, вели себя так, словно хотели поскорей забыть о страшной угрозе, которая, как им думалось, обошла их стороной.

Поначалу Шут еще мучился вопросом, стоит ли посвящать в свое знание Элею, но быстро пришел к выводу, что это будет лишним. Она только изведет себя бесконечными терзаниями о печальной судьбе своих подданных, которую уже не отвратить. А изменить все равно ничего не сможет. Поэтому Шут оставил все, как есть, и теперь пытался убедить себя, что не все еще потеряно. Что, может, еще случиться чудо, и люди с «Вилерны» останутся в живых, а сам он сумеет найти в степи то, зачем отправился в путь.

Хотя откуда бы ему взяться, чуду этому…

Когда Шут, немного успокоившись, вернулся, костер уже давно разгорелся, сэр Тери снова ушел, а Хирга, напевая, помешивал в котелке неизменную рыбную похлебку.

— Скорей бы в дорогу! Ведь правда же, господин Патрик? — сказал он, когда Шут ступил в круг света. — Скажите, а вам не любопытно узнать, что там за степь такая, и на что похоже дикарское становище? Мне, вот, очень! — Хирга зачерпнул варева деревянной ложкой и, аккуратно дуя, попробовал будущий ужин.

— Не стоит называть дикие народы дикарями, — Шут сел рядом с мальчиком на свернутое походное одеяло. — Интересно, конечно… Но я плыл сюда не затем, чтобы ходить по заброшенным костровищам…

Хирга вздохнул. Они все не за этим плыли. Ночь давно сгустилась над берегом, и в свете костра оруженосец опять показался Шуту старше, чем был на самом деле.

— Ну, все равно… — грустно улыбнулся мальчик и помахал ладонью, отгоняя едкий дым от лица, — хоть посмотреть… Завтра половина отряда уйдет в степь — за провизией. Жаль я не могу с ними… Я ведь дал себе слово не покидать принцессу.

Шут кивнул. Но сам он, в отличие от Хирги, такого слова не давал. И в глубине души все-таки надеялся на что-то… Непонятно, на что.

— А я пойду с ними, — решил он в этот момент, и мальчишка лишь вздохнул тоскливо. Ему страсть как хотелось побывать в дикой степи.

«Мне бы твои проблемы», — с печальной улыбкой подумал Шут.

18

Дорога к становищу стелилась меж пологих холмов, вдоль узкого ручья. Убегала к далеким горам мимо редких чахлых кустиков, по колено в траве. Высокий сухой ковыль стелился до самого горизонта, временами огибая пятаки каменных насыпей. Идти было легко и даже приятно. Шут без труда поспевал за крепкими выносливыми стражами Бриналина, которые сразу взяли решительный шаг. Он еще и глазеть по сторонам умудрялся, думая, как бы все это увидел Хирга… Мальчик просил рассказать ему после о степной дороге.

Странное дело, но чем дальше отдалялись берег и скалы, тем легче становилось Шуту. Словно бы железная лапа тоски ослабила свою мертвую хватку.

А увидеть эти земли и в самом деле стоило. Увидеть снежные вершины гор, далеких как другой мир, бескрайнее море трав, сияющих под солнцем, точно Шутовы волосы, и сам огненный шар солнца, что воспламенил их на закате.

Шли они без передышек. Вместо обеда — полоски сушеного мяса и вино из походной фляги. Только когда огненный шар отгорел, сэр Дорвел, назначенный старшим в отряде, скомандовал привал.

Шут к этому времени здорово устал, но об отдыхе речи не шло — все разбрелись собирать скудные колючки, сухую траву и прочий степной сор, который только с натяжкой можно было назвать топливом для костра. Шуту не особенно везло в этом деле. Он забрел достаточно далеко от лагеря, где робко и неуверенно расцветали лепестки огня, но так ничего путного и не нашел.