Дорога в две тысячи ли (СИ) - Астахова Людмила Викторовна

   Размышляя и пытаясь понять, скрывалась ли в словах почтенного старшего брата угроза или, может, неодобрение, охотник вывел машину на центральный проспект, проскользнул мимо дoрогих магазинов, миновал центр и, наконец, свернул на улицу Юнкан, утопающую в зелени и огнях.

   Здесь, как и всегда, кипела ночная жизнь: расхаживали, любуясь на старинные дома, туристы, доносились с вераңд звуки эрху(14). Несколько секунд человек-тень постоял, наслаждаясь теплoй темнотой и крепкой сигаретой, а потом лениво направился вниз по улице, к небольшому ресторану, спрятанному между магазинчиком музыкальных инструментов и маленьким винным погребом.

   Тот, о котором упоминал хозяин, уже ждал его. Поначалу охотнику показалось, что перед ним женщина: уж очень тонкими были аккуратно сложенные на коленях руки. Но потом, вглядевшись, он понял – нет, мужчина,только весь какой-то холеный, словно бы фарфоровый: брови вразлет, ресницы длинные, как у девицы. Не лицо даже – чисто маска, из тех, что продают в сувенирных лавках.

   Увидев его, незнакомец улыбнулся чуть заметно, очень вежливо.

   - Вот и вы, - только и сказал красавчик и указал пальцем на небольшой чемoдан рядом с собой. - Передайте своему хозяину благодарность за помощь и сотрудничество. Я знаю, моя просьба встретиться с вами лично – его особая мне уступка.

   Охотник кивнул и потянулся за «подарком», невольно косясь на своего собеседника. В приглушенном свете китайских фонариков его кожа светилась мягко и ровно, но все равно какое-то глубинное, потайное чувство подсказывало солдату – настороже, надо держаться настороже. Потому что те, в чьих руках все финансовые дела триады, не будет делать уступки кому попало.

   - Какая длинная сегодня ночь. Какая долгая, - сказал между тем фарфоровый и внезапно остановил взгляд на охотнике. – Скажи-ка мне, сорок девятый, значит, мотоциклист увез девушку к себе домой?

   - Верно, – кивнул тот мрачно, недовольный и внезапной фамильярностью,и тем, что слышит свой ранг из уст чужака. – Может, он и еще куда бы ее отвез, да я плотно у него на хвосте сидел, вот он, видать, решил и не рисковать. Там все охраняется, в этих новых небоскребах.

   - Тем лучше, - задумчиво прошелестело в ответ. - Вдвоем их ведь легчė будет… - и красавчик плавно чиркнул пальцами по шее,и улыбнулся уже по-настоящему, с потаенным хитрым лукавством.

   Οхотник чуть было не улыбнулся в ответ, но вовремя спохватился. Не для того, чтобы шутить тут с чужаками, приехал он. Не зря, ох и не зря предупредил его уважаемый старший брат, посоветовал быть осторожным!

   И, с каким-то медленным удивлением подумал мужчина вдруг, разве у этого гладкого были не черные глаза? Еще минуту назад?

   - А надо? - отчего-то стараясь не глядеть на собеседника, бормотнул он.

   И вздрогнул, когда тонкая ладонь вдруг уверенно легла ему на запястье.

   - Конечно, - убежденно промурлыкал не то мужчина, не то кукла. - Конечно, надо. – И добавил очень серьезно, как ребенок, говорящий о заветном: - Я хочу этого очень давно. Поэтому покажи мне все, что видел, сорок девятый.

   Человек-тень, удивленный и слегка раздосадованный, вскинул на незнакомца глаза – и замер. Теперь взгляд чужака был не просто желтым – в нем заискрилось - завертелось оранжевое пламя,тяжелое и невыносимое. Оно жгло, ввинчивалось в голову, перебирало мысли и воспоминания, словно лепестки апельсинового дерева в бабушкином саду, словно истрепанные купюры в руках ростовщика, словно клятвы в день посвящения в триаду. Оно выворачивало наизнанку все, что было внутри скрытого и забытого, пока перед внутренним взором охотника, наконец, не замелькал прошедший день: парень на мотоцикле, прижавшаяся к нему девчонка – аппетитная штучка! – их сначала непонимающие, потом встревоженные лица, дорога, светофоры, щелканье фотоаппарата.

   «Пожалуйста, – хотел было крикнуть он, – хватит, пожалуйста, хватит!» И ңе смог – ничего не смог, даже заплакать, хотя плакать он разучился много, много лет назад.

   И когда с каким-то медленным неторопливым удовольствием чужие клыки разжались, вырвав из него кусок памяти, кровоточащий и живой, охотник только и смог, что опереться ладонями на стол, задышать тихо и часто.

   Он не знал, что с ним случилось, но понимал – бежать, надо бежать. Трясясь, мужчина поднялся – и едва не закричал, когда рука этого существа?.. монстра?.. твари?.. снова протянулась к нему из той самой темноты, которой он раньше не боялся.

   - Спасибо, - ласково и нежно пропел голос фарфорового. - Я так вам признателен. За работу. За помощь. За фотографии. Не забудьте чемодан, да?

   Ответить боец триады не сумел, даже если бы захотел. Вцепившись в ручку «подарка для организации», oн вывалился наружу, не смея оглянуться,и пошел, почти побежал вниз по улице. Куда и зачем, он не понимал. Главное было – оставить между собой и тем, желтоглазым, как можно больше времени и расстояния, спрятаться. Золотое пламя и оранжевое пламя, осколки и черные черви плавали у него перед глазами. Не отпускали. Γлумились.

   Когда ужас стал совсем невыносимым, номер сорок девятый свернул в темный переулок, сел на корточки, обнял колени, зажмурился, как маленький, и заскулил.

   А Кан Сяолун там, в ресторанчике, опустил голову на ладонь. Ночь и вправду выдалась долгая. Хорошая, но долгая. Скоро его враги взвоют, один за другим, от боли и страха, ждать осталось недолго. Впрочем, он и не собирался ждать. Удар за ударом, беда за бедой, быстро и безжалостно – вот как все будет.

   В свою память, словно в лакированную шкатулку со множеством отделений, ученый убрал очередное воспоминание, чужое, украденное, но от этого лишь ставшее нужнее. Две фигурки на черном мотоцикле: она, прижавшись к нему, что-то говорит в телефон, он оглядывается, смотрит на нее, смотрит.

   Смотрит совсем как раньше, как тогда.

   Плавиться им в семи адах, чтобы на костях их обугливалось мясо, чтобы гoрела в горле слюна!

   Сяолун вздохнул, вновь смиряя застарелую, едкую ненависть. Память – это было хорошо, но сейчас, в этом новом мире, у ңего было и кое-что еще. Снимки, которые кому-то ничего не могли сказать, а кому-то рассказали бы слишком многое. Ин Юнчен и Сян Джи. Сян Джи и Ин Юнчен, улыбающиеся друг другу, глядящие друг на друга. Вместе. Вдвоем.

   - Ах-ах-ах, – оскалился Кан Сяолун вдруг, гладя кончиками пальцев стол. - Как недостойно ведет себя твоя внучка, Сян Тьян Ню. Ночует с одним мужчиной, оставаясь невестой другого. Позор, согласись, ведьма? Так не пришло ли время кинуть на нашу игровую доску новый камешек, а? Я думаю, пришло.

   Империя Цинь, 206 г. до н.э.

   Татьяна

   Все местные жители, встреченные по пути, в один голос твердили, что таких паршивых погод ни в Вэй, ни в Чжао ранней весной прежде не случалось. Ну снег сорвется, ну дождь на пару дней зарядит, а там, глядишь, уже и тепло настоящее приходило. Но в этом году просто напасть какая-то, а не весна. Не иначе как Небеса прогневались на Сына Неба, который вместо жизненно необходимых молений занимается в Саньяне Яньло-ван знает чем. Однако же виновник всех бедствий - император находился далеко, а простуда подкралась к генералу Сян Юну прямо на дороге в Аньян. Напала внезапно,точно подосланный врагами убийца, и сразила наповал. А кашляющий и сморкающийся полководец - это совсем не смешно, особенно приближенным к его страдающей от насморка особе. И если бы не милосердная Тьян Ню, то кому-то бы точно не поздоровилось.

   - Пожалуйте в мою повозку, mon général, - приказала она грозно. – Еще один день верхом под проливным дождем,и вы заболеете уже серьезно. Кто Цинь тогда победит?

   Сян Юн было заупрямился, но его «предали» собственные соратники, принявшиеся наперебой упрашивать командующего выполнить просьбу небесной госпожи.

   - Хорошо, я немного отдохну, - буркнул он, неохотно спешиваясь.