Влияние морской силы на историю 1660-1783 - Алфред Мэхэн

После сражения де Рейтер отплыл в Палермо, причем один из его кораблей утонул по пути. К Дюкеню под Мессиной присоединилась стоявшая там французская дивизия. Остальные события Сицилийской войны не важны для общего предмета нашего труда. 22-го апреля де Рейтер и Дюкень встретились снова — под Агостой. У Дюкеня было двадцать девять линейных кораблей, у союзников — испанцев и голландцев — двадцать семь, из которых десять испанских. К несчастью, главнокомандующим соединенным флотом был испанский адмирал, и эскадра его заняла центр линии, вопреки совету Рейтера, который, зная, как ненадежны были его союзники, хотел, чтобы испанские суда были распределены по всей линии для возможности поддержки их. Рейтер принял командование авангардом, и союзники, будучи на ветре, атаковали противника, но испанский центр держался почти на пределе дальности пушечного выстрела, предоставив голландскому авангарду самый жаркий огонь неприятеля. Арьергард, следуя движениям главного начальника, также принимал лишь малое участие в сражении. При этом печальном, хотя все-таки славном исполнении безнадежного долга, де Рейтер, который никогда до тех пор в течение своей долгой боевой карьеры не был поражен неприятельским выстрелом, получил смертельную рану. Он умер неделю спустя в Сиракузах, и с ним исчезла последняя надежда союзников на успешное сопротивление на море. Месяц спустя испанский и голландский флоты были атакованы на якоре в Палермо, и многие из их судов уничтожены; в то же время дивизия, посланная из Голландии для подкрепления Средиземноморского флота, была встречена французской эскадрой в Гибралтарском проливе и должна была искать убежища в Кадиксе.

Сицилийское предприятие продолжало быть только диверсией, и малая важность, приписывавшаяся ему Людовиком XIV, ясно указывает как всецело внимание последнего было поглощено континентальной войной. Насколько иначе было бы понято им значение Сицилии, если бы взоры его были обращены на Египет и на расширение могущества Франции на море! Между тем год от году английский народ приходил все в большее и большее возбуждение против Франции; торговое соперничество ее с Голландией, казалось, потухло на время, и сделалось вероятным, что Англия, вступившая в войну как союзница Людовика, еще до окончания ее поднимет оружие против него. К другим причинам присоединился еще факт, что французский флот увеличился до превосходства над английским. Карл некоторое время мог сопротивляться давлению парламента, но в январе 1678 года между двумя морскими державами был заключен оборонительно-наступательный союзный договор; король отозвал из Франции свои войска, служившие до тех пор частью армии Людовика, и с новым открытием парламента в феврале месяце испросил средства на снаряжение девяноста кораблей и тридцати тысяч солдат. Людовик, который ожидал этого результата, приказал немедленно же очистить от войск Сицилию. Он не боялся Англии на суше, но на море он не мог еще успешно сопротивляться соединенным усилиям двух морских держав. В то же самое время он еще с большей энергией повел свои атаки на Испанские Нидерланды. Пока была надежда удержать английские корабли от сражения, он избегал затрагивать щепетильность Англии операциями против бельгийского морского побережья, но раз примирение сделалось невозможным, он рассчитал, что лучше испугать Голландию стремительностью нападения на ту часть ее владения, где она всего более боялась его.

Соединенные Провинции были, по истине, главною пружиной коалиции. Будучи самой малой по размерам территории из стран, поднявшихся на Людовика, Голландия в то же время могла считаться сильнейшим противником его; этому способствовали характер и задачи ее правителя, принца Оранского, и богатство, которое, поддерживая армию провинции, поддерживало также и надежность союза с принцем бедных и жаждавших помощи германских князей. Благодаря своей морской силе, развитию торговли и судоходства, Соединенные Провинции, хотя уже шатаясь и жалуясь, все же выносили почти одни бремя войны. Как в последующие столетия Англия, так в описываемое нами время Голландия, великая морская держава, поддерживала войну против притязаний Франции; но ее страдания были велики. Ее торговля, служа добычею французских приватиров, несла тяжелые потери; и к этому присоединилась еще огромная косвенная потеря, происшедшая от необходимости отказаться вследствие войны от транспортирования иностранных торговых грузов между другими странами, а эта торговая операция всегда была для Голландии источником больших доходов. Когда флаг Англии сделался нейтральным, упомянутая выгодная операция перешла к ее кораблям, пересекавшим моря еще с большей безопасностью вследствие горячего желания Людовика приобрести симпатии английского народа. То же желание заставило его также сделать весьма большие уступки требованиям Англии в деле коммерческих договоров, отказавшись в значительной мере от протекционной системы, которою Кольбер думал помочь развитию все еще слабой французской морской силы. Эти "подачки", однако, усыпили лишь на момент страсти, которые воодушевляли Англию; не личный интерес, а более сильные мотивы побуждали ее к разрыву с Францией.

Еще менее интереса было для Голландии продолжать войну после того, как Людовик выказал желание мира. Континентальная война могла бы быть для нее, в самом лучшем случае, только необходимым злом и источником слабости. Деньги, которые она тратила на свою и союзные армии, были потеряны для ее флота, и источники ее благосостояния на море иссякали. Насколько оправдывалась стремлениями Людовика XIV непоколебимая и постоянная оппозиция ему принца Оранского, это вопрос спорный, и здесь нет необходимости обсуждать его; но не может быть никакого сомнения, что борьба осуждала морскую силу Голландии на прямое истощение и этим расшатывала положение, занятое последнею среди других государств. "Расположенные между Францией и Англией, — говорит историк, — Соединенные Провинции, освободившись от ига Испании, были в постоянной войне то с той, то с другой из них — в войне, истощавшей их финансы, уничтожавшей их флот и вызывавшей быстрый упадок их торговли, мануфактур и промышленности; и в конце концов миролюбивая нация увидела себя раздавленною ничем ею не вызванными и продолжительными враждебными действиями соседей. Часто также дружба Англии была едва ли менее вредна для Голландии, чем ее вражда; по мере роста одной и принижения другой эта дружба обращалась в союз гиганта с карликом"[58]. До сих пор мы видели Голландию или в открытой вражде, или в горячем соперничестве с Англией, ниже она появится перед нами, как союзница последней, и опять в страдательном положении, вследствие меньшей величины своей территории, меньшей численности своего народонаселения и менее благоприятного географического положения.

Истощение Соединенных Провинций и громкие жалобы их купцов и мирной партии с одной стороны, страдания Франции, расстройство ее финансов и угрожающее присоединение флота Англии к ее и без того уже многочисленным врагам с другой стороны, склонили к миру две главные враждебные стороны в этой долгой войне. Людовик давно желал заключить мир с одною Голландией, но Штаты не соглашались на это — сначала из чувства долга по отношению к тем, которые оказали им помощь в их черные дни, а затем из твердого стремления к своей цели принца Оранского. Но мало-помалу затруднения были устранены взаимными уступками, и 11-го августа 1678 года между Соединенными Провинциями и Францией был подписан Нимвегенский мир (Раесе of Nimeguen), принятый вскоре и другими державами.

Естественно, что более всех при этом потерпела огромная, но слабая монархия, центром которой была Испания, уступившая Франции Франш-Конт и многие укрепленные города в Испанских Нидерландах, что раздвинуло границы франции на восток и северо-восток. Голландия, ради уничтожения которой Людовик начал войну, не потеряла ни пяди земли в Европе; за океаном же она потеряла только свои колонии на западном берегу Африки и в Гвиане. Своим спасением сначала и успешным исходом войны потом она обязана была своей морской силе. Эта сила спасла ее в нас крайней опасности и сделала ее способной выдержать расходы в общей войне; и даже можно сказать, что эта сила была одним из главных факторов — и притом не уступавшим в значении ни одному из последних в отдельности — повлиявших на исход великой войны, которая формально закончилась Нимвегенским миром.

Тем не менее, чрезмерные напряжения Голландии подорвали ее силы и, продолжаясь в течение нескольких лет, разбили их совсем. Но каковы же были последствия разорительных войн этой эпохи для гораздо большего государства, крайняя притязательность короля которого и была главной причиной их? Между многими отраслями деятельности, ознаменовавшей блестящее начало царствования тогда еще молодого короля Франции, ни одна не имела такого значения и не полна так интеллектуальным направлением, как деятельность Кольбера, которая имела целью сначала восстановление финансов из их расстроенного состояния и затем обеспечение их в будущем на прочном основании национального богатства. Это богатство стояло в то время на значительно низшей степени, чем было возможно для Франции, и его надлежало развивать путем покровительства производительности, побуждением торговли к здоровой деятельности, расширением судоходства, созданием большего военного флота и развитием колоний. Одни из перечисленных элементов суть источники, а другие — составляющие части морской силы, которая в свою очередь должна считаться непременной принадлежностью державы, прилегающей к морю, если только не главным источником ее могущества. В течение почти двенадцати лет все шло хорошо; развитие величия Франции подвигалось во всех названных направлениях быстро, если и не одинаково, и доходы короля увеличивались поразительно. Затем пришел час, когда королю надлежало решить, на какой из двух открывавшихся перед ним путей направить силы его нации, вызванные к напряженной деятельности его честолюбием, естественно и, может быть, целесообразными средствами. Один из этих путей, хотя и требуя громадного напряжения, совсем не помогал естественной деятельности его народа, а скорее затруднял ее и разрушал торговлю, оставляя обладание морем в необозначенном положении. Другой, хотя и обязывавший к большим расходам, обеспечивал мир на границах государства, вел к обладанию морем и, давая побуждения к развитию торговли и всего, от чего она зависит, приводил к доходам, почти, если не совершенно, равным тем расходам, которые государству пришлось бы произвести. Это не фантастическая картина: поведение Людовика XIV относительно Голландии и его последствия дали первый толчок Англии на пути, приведшем ее, еще при его жизни, к результатам, на которые Кольбер и Лейбниц надеялись для Франции. Именно своей политикой Людовик направил грузы различных наций, перевозившиеся прежде голландцами, на корабли Англии, допустил ее мирно колонизовать Пенсильванию и Каролину и занять Нью-Йорк и Джерси; наконец он, для обеспечения ее нейтралитета, пожертвовал уже процветавшею торговлею Франции. Не сразу, но весьма быстро Англия заняла передовое место как морская держава, и как ни бывало по временам тяжело ее положение или положение отдельных ее граждан при международных столкновениях, всегда можно было сказать, что даже во время войны ее благосостояние было велико. Без сомнения, Франция не могла ни забыть своего континентального положения, ни всецело уклониться от континентальных войн; но можно думать, что если бы она избрала путь морской державы, то могла бы и избежать многих осложнений и перенести с большею легкостью те, которые были неизбежны. Ущерб, ею понесенный, не был неисправимым во время заключения Нимвегенского мира, но "земледельческие классы, торговля, мануфактуры и колонии одинаково пострадали от войны; и условия мира, столь выгодного для территориальной и военной силы Франции, были гораздо менее выгодны для ее мануфактур, так как покровительственные тарифы были понижены в пользу Англии и Голландии" [15}, двух морских держав. Коммерческое судоходство было расстроено, и блестящий рост королевского флота, который возбуждал зависть Англии, был подобен росту дерева без корней, это дерево скоро завяло в палящем дыхании войны.