Пес. Боец - Константин Калбазов

Проклятье! Конечно отвлекают, ведь здесь не видно ни одной лестницы. Они что же, собираются взлететь на стены как птицы? Или лестницы находятся в переулках? Но это глупо. Зачем ненужный риск, с метанием туда сюда с риском попасть под обстрел. В переулках сосредоточены отряды ополченцев? Вряд ли, у них всегда плохо с дисциплиной и они уже как-нибудь себя проявили бы, как это произошло с обратной стороны.

Времени совсем мало. Сэр Айвен отдает приказ о перераспределении гарнизона. Теперь основная часть направлена на противоположную сторону. Только бы успеть до начала штурма. Только бы успеть. Но страхи оказываются напрасными. Он успевает перебросить силы. Конечно от обстрела они понесли значительные потери, но это пока не критично. У них вполне достаточно сил, чтобы остановить слабо обученную и слабо организованную толпу городского ополчения. Этот сэр Георг перехитрил сам себя. Сделать основную ставку не на своих проверенных и закаленных в боях воинов, а на эту толпу. Глупец!

Что за дьявольщина!? Что этот новоявленный барон еще удумал!? Из-за повозок вдруг появились четыре странные группы с теми самыми несуразно-длинными и тонкими оглоблями. Один держит оглоблю за передний конец, второй поддерживают сразу трое. К этому моменту повозки уже примерно в двадцати шагах, находясь все еще на расстоянии на котором до них не обраться из машикулей. Учитывая длину шестов, наемники располагающиеся впереди оказались менее, чем в десятке шагов от стены. Пробежав, это расстояние в шаге от стены они подпрыгнули и толкаемые при помощи шестов своими товарищами в одно мгновение взлетают на вершину стены и оказываются между зубцами справа от надвратной башни. Некоторое препятствие представляют собой машикули, но шесты сделаны с запасом, поэтому бегущие по стене без особого труда взбираются на эту своеобразную ступень, слегка подпрыгнув. Не ожидавшие ничего подобного памфийцы еще не пришли в себя, а на них уже обрушились удары мечей нападающих, выхватываемых из-за спин.

Бойцы с шестами отбегают назад, и едва только первая четверка оказывается на боевой площадке стены, как наверх доставляется следующая партия, потом еще и еще. Поняв наконец, что именно происходит, памфийцы пытаются начать обстреливать штурмующих, им даже удается подстрелить одного из них, но это единственный положительный результат. Стрелки стерегущие каждое движение между зубцами стены и башен, точными выстрелами разят тех, кто пытается выглянуть из-за зубцов, с помощью же машикулей можно поразить только тех, кто непосредственно под стеной, но в этом месте наемники движутся слишком стремительно.

Двум десяткам бойцов заброшенным наверх удается завладеть башней, забаррикадироваться там и открыть ворота, к которые тут же хлынула почти вся сотня. Памфийцы пытались было добраться до дверей башни, но у них не было времени на изготовление тарана и пока не было под рукой даже элементарного бревна. На улице выходящей на площадь напротив центральных ворот видна толпа ополченцев сбивших что-то похожее на строй и кое-как прикрывшихся щитами. Вояки еще те, но ничто не помешает им ворваться в распахнутые ворота, к которым наемники не подпускают памфийцев, и задавить противника своей массой. Тут уж потери будут куда как меньше, чем при штурме стен.

Однако Георг не торопится отдавать приказ на начало штурма, вместо этого он выбрасывает белый флаг призывая к переговорам, хотя до наступления темноты остается едва ли полчаса. Призыв не остается незамеченным и сэр Айвен приближается к башне сопровождаемый солдатом на копье которого болтается кусок светло-серой ткани, а может она когда-то была и белой, кто знает.

– Сэр я по прежнему предлагаю вам и вашим людям выйти из города на прежних условиях. Учитывая то, что ворота полностью контролируются моими людьми, это щедрое предложение. И не надо прикрываться моей матушкой, не плодите грешную душу переполненную жаждой мщения. Ваше решение.

– Мне нужно подумать.

– У вас было достаточно времени, чтобы сделать это. Ваше решение, сейчас, здесь.

– Хорошо. Я согласен.

– Отлично. Прикажите вашим людям собирать все свои пожитки и выходить на замковую площадь. Через пять минут, первые должны быть уже там, через десять, все.

– Но у нас раненные.

– Я предлагал обойтись без этого, вы отказались. Вопрос закрыт. Вы теряете время, а отсчет уже пошел.

– Мы еще сочтемся, барон Авене.

– Всегда к вашим услугам, сэр Айвен барон Грос.

Памфийцы уложились почти вовремя. Георг не стал на этом заострять особое внимание, главное, что к нижнему пределу по времени, первые солдаты уже начали выходить на площадь, а значит о том, чтобы продолжить сопротивление не могло быть и речи. Когда последний солдат покинул пределы замка, бывший гарнизон города двинулся к воротам, сопровождаемый ополченческими отрядами, у ворот к ним присоединились плененные ранее и наконец последний памфийский солдат был препровожден за стены города, который уже вовсю готовился к предстоящей осаде, под руководством троих рыцарей.

Каким бы не было отношение бывших пленников барона Гело к Георгу, они прекрасно понимали, что им выпал редкий шанс отличиться перед королем. Поэтому, со всем пылом присущим молодости они принялись за исполнение своих обязанностей, прикладывая максимум усилий и припоминая все, чему их когда-либо учили и что им удалось увидеть за свою жизнь. Оказаться на слуху короля, это замечательно, но куда лучше предстать в качестве того, кому удалось удержать осажденный город, под его властью.

Георг во всем этом пока не принимал участие. Он спешил на встречу с матушкой. Как сообщил памфиец ее содержали на первом этаже донжона. Туда-то он и направился, едва последний солдат покинул пределы замка.

– Прошу вас господин барон. Прошу сюда. Не извольте беспокоиться, я как мог поудобнее расположил матушку. У нее все самое чистое, еда и вода свежие. Если бы не эта заваруха, то было бы еще свежее, но я не мог покинуть пределы замка.

Бедолага надсмотрщик разумеется никуда не мог деться от своих камер и заключенных. Он как и замок перешел сначала в руки памфийцев, а затем опять к несвижцам. Как раз, как в той притче, что рассказывал Рем. Георг выслушивал его лебезящую скороговорку с толикой призрения, уж больно отталкивающая личность, да еще и сама обстановка. Тюрьма и его матушка… Это просто не укладывалось в его голове.

Проходя мимо столика за которым сидел надсмотрщик и обратив внимание на ту бурду, что была в его миске, а так же на ту грязь, что царила вокруг, он решил, что понятие о чистоте и свежести у всех разная. Но как же он был удивлен, когда дверь камеры где содержалась Аглая отворилась. Нет, какое бы понятие этот жирный слизняк не вкладывал в слова чистота и свежесть, здесь он и впрямь превзошел сам себя.