Аномалия - Денис Бурмистров

– Так ты искал меня? – удивился Куликов. – Зачем?

Ниндзя помахал в воздухе растопыренной пятерней:

– Не гони лошадей, Кот, всему свое время. Или ты спешишь?

– Да нет, не спешу, – Куликов почесал давно не бритую щеку. – Только предупредить надо было как-то, я же тебя пристрелить мог.

– Да ну? – азиат обернулся. – Какое тебе предупреждение надо было? Я тут и так чуть ли не ансамбль песни и пляски изображал, лишь бы ты с дури не разнес мне голову. Седой говорил, что ты нынче стреляешь без предупреждения. Так как мне нужно было себя еще обозначить, пока ты там крался в темноте?

– А ты что, слышал меня?

– Стук твоей палки разве что глухой не услышит. Да и по школе ты топотал не хуже слона, особенно на лестничной клетке.

Куликов немного смутился, покачал головой:

– Не знал, что так слышно. А стук некоторых тварей отгоняет. Те же, кто нападают на все подряд, и в тишине меня найдут.

Гость пожал плечами, оставаясь при своем мнении. Неторопливо меряя шагами комнату, дошел до одного из окон. Молчал и Куликов, выжидая. Наконец Ниндзя повернулся к нему и, склонив голову, спросил:

– Вот теперь я отвечу на твой вопрос. Не скажу, что тебя было очень трудно найти. Да и знал я, что ты здесь, – Ниндзя обвел рукой комнату, – живешь. А так как ты гостей сегодня все равно ждал, то и выбрал это время, чтобы свести неожиданность к минимуму.

– Ага, – Виктор ухмыльнулся, – свел к минимуму. Встреча оказалось очень ожидаемой.

– Не ерничай, – инсайдер приблизился ко второму стулу, сел. – Я вообще могу не объяснять тебе ничего, теряйся в догадках.

– Слушай, Ниндзя, давай ближе к делу. Я чертовски устал, а с твоим дзенским подходом к беседе спать не лягу еще долго. Я рад тебя видеть, мне действительно интересно, почему не пришел Седой. Но, признаюсь, мне странно видеть у себя именно тебя, человека, с которым я когда-то сам искал встречи, но так и не был удостоен аудиенции. Так как ты считаешь, инсайдер, я имею право на объяснение?

Последние слова Куликов произнес едким тоном, поблескивая глазами из-под нахмуренных бровей. Ниндзя даже не изменился в лице, лишь спокойно кивнул. Куликову захотелось матюгнуться. Наконец, гость подался вперед, пристально заглядывая в лицо Виктора немигающими глазами, сухо осведомился:

– Ты знаешь о том, что случилось с моей командой? Молчи, вижу, что слухи доходили и до твоих ушей. Все общение в «Малой Земле» почти полностью строилось на слухах и недомолвках, поэтому я и не любил там говорить. Но на всякий случай напомню: была у Ниндзя команда из трех человек, потом они погибли, а Ниндзя нет, так как он не ходил в тот последний рейд. Так?

– Так, – подтвердил Виктор, не понимая, куда клонит этот странный человек.

– Я хочу рассказать тебе истинную историю, но не перебивай, прошу тебя. Когда-то нас действительно было трое. Да-да, трое, ты не ослышался. Все в своем роде отличные мужики, хорошие люди, верные друзья. Нас связывала жажда познаний, мы с упоением пили все загадки Медузы, играли с ней безумно сложные шахматные партии. Никогда не носили огнестрельное оружие, не убивали без надобности и не гнались за добычей. Нам все удавалось, мы без потерь проходили там, где другие гибли. А потом наступил момент, который я бы мог назвать невыносимой легкостью бытия. Эдакая пресыщенность собственной неуязвимостью, потеря ориентиров в жизни, отсутствие сюрпризов. Пришла банальная скука. Медуза отдавала нам все, что мы хотели, кроме информации. Тщетно стараясь разгадать шараду, которая и была самой сутью существования Медузы, мы не продвинулись ни на йоту. Небо смеялось над нами, а тени играли с нами в прятки. И тогда кто-то предложил пойти в Янтарные Поля, которые мы ни разу не посещали из-за некоторых соображений. Предложил исследовать кратер, оставшийся после падения неизвестного небесного тела, от которого и расползлась в разные стороны эта Горгона, словно медуза под солнцем.

Мы выдвинулись ранним летним утром, пока воздух не растерял остатков ночной прохлады. Медуза молча встретила нас и безропотно пропустила за Черный Холм. Ободренные, мы шагали по неизведанной земле, наши ботинки поднимали в воздух легкий пепел. А потом вдруг пространство взбесилось, голубая высь неба крутанулась спиралью над нашими головами, потянулась к нам чудовищной воронкой. Земля превратилась в янтарный ковер, пошла волнами, воздух терял прозрачность. Это было страшно, Кот, очень страшно. То, что мы видели, не описать словами, нет таких слов, не придумали еще. Люди не способны воспринимать такое адекватно, разум не готов к удару феерией нереальности.

Но мы прорвались. Словно сквозь радужную пленку мыльного шарика, прошли мы во внутренние покои Медузы. И нашли то, что искали. Нашли странный артефакт, аналогичного которому еще не было. Он одиноко лежал в поле, неподалеку от уходящей под землю шахты. Небольшой шар с кровавыми прожилками по всей поверхности, словно глобус с нитями рек. Прожилки неуловимо меняли свое положение, извивались и пересекались. Я не знаю, почему мы решили, что это именно то, что нам нужно, но мы ухватились за эту призрачную надежду, мы решили вынести этот жуткий шар за Периметр.

Я могу сказать с уверенностью, что Медуза не некий живой организм, наделенный разумом и чувствами. Она даже не материальна, в широком смысле этого слова. Как не может быть живым атом, из которого состоишь и ты, и вон тот чайник. Но каким-то непостижимым образом эти маленькие планеты создают все вокруг, наш мир, нашу сущность, наше бытие, подчиняясь неведомым нам законам, принимая именно те формы, которые повторяются на протяжении всего существования Вселенной. Так и Медуза лишь атом в чем-то большем, в чем-то, что нам не охватить своим человеческим умом, не увидеть всей картины в целом. И она тоже подчиняется какому-то закону, как и атом.

Мы попытались унести тот шар. Тем самым нарушили этот закон, создали дисбаланс в шатком равновесии этого карточного домика. Как когда-то нарушил закон Сыч. После него Медуза изменилась. Изменилась она и после нас. Не так явно, но непоправимо. Стали появляться новые твари, новые ловушки, новая жизнь.

А моя команда погибла, не выполнив своей миссии. Мы не вынесли шар за Периметр.

Голос Ниндзя звучал ровно, в нем не появилось ноток сожаления, печали или злобы. Он словно пересказывал давно заученный текст, содержание которого уже давно стало безразличным и обыденным. Виктор же слушал его рассказ затаив дыхание, чувствуя важность момента. Что-то заставляло его вслушиваться в каждое слово сидящего напротив человека, словно тот вот-вот должен сказать именно то, что Виктор давно хотел услышать, сам того не осознавая.

Ниндзя на секунду задумался, опустив глаза, потом его тихий голос вновь заполнил пустой школьный класс:

– Я не буду рассказывать, как мы погибли. Но мы погибли все, все трое.

Виктор почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он с нарастающим беспокойством вглядывался в лицо собеседника, стараясь увидеть глаза азиата. Но тень закрывала их, словно капюшон, невозможно было что-либо различить.

– А потом я очнулся, – невозмутимо и буднично продолжил Ниндзя, не обращая внимания на напряженную позу Куликова. – О, эти мысли о вмешательстве Высших Сил, о везении и собственной живучести! Как нам хочется верить, что мы уникальны, что достойны спасения из любых передряг. Но потом… Потом я понял, что перестал быть тем, кем я был, и стал тем, кто я есть. А время на часах остановилось в момент моей трансформации.

– Круто загибаешь, – Куликов стряхнул оцепенение, нервно усмехнулся. – Ты меня извини, конечно, но что-то я не понимаю…

– Не понимаешь, – согласился Ниндзя. – Но поймешь. У тебя чайник вскипел.

– Что? – Куликов не сразу смог перестроится на другую тему. И тут услышал, что чайник в углу натужно клокочет, обдавая стену плотной струей пара из носика.

Виктор быстро поднялся, все еще ощущая кашу в голове, переставил чайник на пол. Взял протянутую Ниндзя кружку, сыпанул в нее горсть крупнолиственного чая из помятой коробки, залил кипятком. Налил чаю и себе. Накрыл кружки длинной дощечкой, настаивая заварку. Не удержался, закурил.

Когда Куликов вернулся к своему стулу, азиат уже потягивал обжигающий чай, спрятав кружку в ладонях. Виктор сел, выжидающе уставился на собеседника.

– Медуза производит копии, – вновь разнесся по пустой комнате бесцветный голос гостя. – Я не знаю, как это назвать, может, клонирование, может, точное воссоздание оригинала, не знаю. Но результат ты видишь перед собой. Я тот Ниндзя, который погиб, но также я тот Ниндзя, который не погибал. Я умер и не умер. Точнее, кто-то умер, но не я. Но то, что тот я, который нес с двумя товарищами шар, погиб, – это точно. Я слишком хорошо помню, как это тело разорвало пополам. Но вот я жив, перед тобой, сижу и пью чай.

Виктор не знал что и сказать. Больше всего ему сейчас хотелось прекратить этот безумный ночной разговор, лечь спать и постараться забыть все к утру. Чувство нереальности происходящего не притупляла даже обжигающая пальцы кружка с чаем.