Падшие сердца - Вирджиния Эндрюс

Но я не могла сдержать свою ненасытную страсть. Некоторое время мы были неспособны говорить — так много сил потребовала от нас любовь.

— Хевен, — наконец произнес Логан, положив руку мне на плечо, — я не…

— Тсс, — остановила его я, — не разрушай очарование. — Мне хотелось только одного: забыться глубоким, спокойным сном. И мне это удалось. Я даже не слышала, как Логан пожелал мне спокойной ночи. Веки мои опустились, словно тяжелый занавес в театре, возвещающий об окончании спектакля.

Но я знала, что на следующий день нас ждало его продолжение.

Сразу после похорон Джиллиан с Тони произошла разительная перемена. Он внезапно сильно постарел, хотя, будучи моложе жены на двадцать лет, не должен был бы выглядеть таким старым. В его волосах прибавилось седины, глаза стали еще темнее, резче обозначились морщины, даже походка замедлилась. Исчезла и горделивая осанка.

Он перестал следить за собой, стал неряшлив в одежде. Раньше он редко появлялся без пиджака и галстука, а сейчас перешел на рубашку с расстегнутым воротом и брюки, которые давно пора было бы погладить. Тони не причесывался, не брился, его единственным занятием стало просматривание старых бумаг и фотографий, всевозможных памятных вещей. Сразу после завтрака, который состоял в основном из чашки кофе, он уединялся в кабинете и погружался в воспоминания, разбирая старые вещи. Он требовал, чтобы его не беспокоили и очень сухо держался со мной и Логаном.

Тони звонили из магазинов и контор, но его ничто не интересовало и не волновало. Логан старался делать все, что мог, но он не разбирался во всех тонкостях бизнеса, кроме того, у него была своя работа в Уиннерроу. Я чувствовала, как муж всей душой стремился туда, чтобы продолжить строительство. В конце концов я велела ему ехать.

— Но мне не хочется оставлять тебя, когда здесь такая ситуация. Не могла бы ты на несколько дней поехать со мной? Я хочу, чтобы ты была рядом. Это для меня важно и…

— Не думаю, что мне следует сейчас уезжать. Не беспокойся обо мне. Со мной все будет нормально. Вот Тони действительно очень плохо.

Логан молча кивнул, соглашаясь.

— Мне ли об этом не знать. Я зашел к нему обсудить некоторые вопросы, касающиеся фабрики. И ты знаешь, какой вопрос он задал? — Я покачала головой. — «Что это за проект?» Словно никогда не слышал о нем. И снова вернулся к своим коробкам. Я не знал, что ответить ему. Никогда не думал, что Тони будет способен жить в мире иллюзий — он казался мне реалистом и прагматиком.

— Может быть, все это и верно, когда судишь о других, но у всех нас есть свои иллюзии, Логан.

— Да? — удивился он и со странным выражением посмотрел на меня, потом пожал плечами. — Мне кажется, что все решения придется принимать мне.

— Тони на это и рассчитывал. Если бы он тебе не доверял, то не дал бы тебе никаких полномочий, — заметила я.

— Кажется, ты права. Ну, хорошо, я вернусь к концу недели, — сказал он. — Я буду звонить тебе каждый вечер, и, если возникнут проблемы, тоже звони мне, не задумываясь.

— Обязательно. Ни о чем не беспокойся, — заверила я его.

Логан пошел наверх собирать вещи, а я осталась в гостиной. Муж зашел попрощаться, поцеловал меня и уехал. Я не осуждала его за столь поспешный отъезд — ему не хотелось оставаться в этой мрачной атмосфере. Я несколько раз заходила к Тони: тот по–прежнему был занят бумагами и фотографиями.

— Тони, ты должен как следует питаться и как можно скорее заняться своими делами, — наконец не выдержала я. — Только так ты сможешь справиться со своим горем.

Он оторвался от чтения и посмотрел на меня, словно только что осознал происходящее. Шторы на окнах были опущены, не давая солнцу проникнуть внутрь и согреть это мрачное, унылое жилище. На столе стояла лампа, освещавшая хозяина комнаты слабым желтоватым светом. Тони оглядел кабинет, посмотрел на документы, потом снова перевел взгляд на меня. Он выпрямился и сдвинул очки на лоб.

— Так, который час? — произнес он, взглянув на стоявшие в углу старинные часы. — Кажется, я пробыл здесь довольно долго.

— Верно, и кроме того, ты почти ничего не ел.

— Мне нравится, что ты обо мне беспокоишься, — сказал Тони, улыбаясь и от этого словно преобразившись. — Твоя мать никогда по–настоящему обо мне не заботилась.

— Моя мать? — «Почему он о ней вспомнил? — удивилась я. — Моя мать была слишком молода, чтобы ее заботили подобные вещи. Она убежала из дома, еще не вполне готовая выполнять обязанности, диктуемые взрослой жизнью». — Так что же моя мать? — повторила я.

Тони подался вперед, качая головой, улыбка исчезла с его лица. Он провел ладонями по щекам, потер глаза кулаками, как будто хотел прогнать остатки сна, затем тяжело вздохнул и поднял на меня глаза.

— Извини, — произнес Тони, — я совсем забылся. Ты стоишь в тени, и мне вспомнилось, как через эту дверь входила Ли. Кажется, я слишком увлекся прошлым. Ты права, мне нужно принять душ, переодеться и как следует поесть. Я не могу объяснить, что я делаю и почему. Хевен, я чувствую себя виноватым в том, что случилось с Джиллиан, — добавил он доверительным тоном.

— Но, Тони, — запротестовала я. — Тебе не в чем себя винить. Ты ведь сделал для нее все, что возможно: за ней ухаживала Марта, следили доктора, ты покупал нужные лекарства. Ты дал ей возможность чувствовать себя спокойно и уютно.

— И поддерживал ее мир безумия, — заметил Тони. — Я думал только о себе, всегда надеялся, что Джилл победит болезнь и вернется ко мне. Но в этом моя ошибка. Если бы я согласился отправить ее в клинику…

— Тони, счастливее от этого она бы не стала. Возможно, не приняла бы таблетки, но могла выбрать иную смерть.

Тони обдумал мои слова и согласно кивнул.

— Ты необыкновенная молодая женщина, Хевен. Я сейчас смотрю на тебя и не могу вспомнить наш первый разговор в этом кабинете, когда ты рассказала правду о своем прошлом, о смерти Ли, а я говорил о правилах и давал наставления. Мне казалось, что ты своенравная, непослушная девочка и не очень развитая. Я хотел переделать тебя на свой лад, изменить твой характер.

— Но у тебя оказалась сильная воля и трезвый ум, — продолжал Тони. — Ты имела свое мнение и не делала ничего из того, что не считала нужным. Переубедить тебя было невозможно, как я ни старался, ты стояла на своем. Я тебя недооценил. — Тони рассмеялся. — Мне следовало больше доверять своим генам, а, как ты думаешь? Наверное, я должен был сразу открыть тебе всю правду.

— Возможно, — согласилась я, а про себя подумала, что в этом доме не всегда находилось место для правды.

Я испытывала искушение рассказать ему, что я все знаю о Трое, но сдержалась. И без того волнений и переживаний было достаточно. Раны еще не затянулись. Я продолжала сердиться на Тони, который скрыл от меня, что Трой жив, невзирая на все побудительные мотивы. Однако время для обвинений было неподходящее.