Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

— Твоим словам я привык верить как своим собственным. Если ты говоришь, что эскизы хороши, то я готов согласиться, даже не смотря на них. Хотя и безусловно не откажу себе в удовольствии рассмотреть их вместе с тобой. Тем более маяк, даже на этом сухом наброске плана, получился просто великолепным. А как он будет смотреться на фоне Лазурного дворца, особенно в часы шторма и непогоды… Моё сердце кричит, что этот образ точно станет излюбленным для художников и ценителей искусства всего государства.

— Я очень на это надеюсь. Аравенская гавань из той гнилой дыры, коей она сейчас является, ещё может превратиться в действительно достойную часть города. Часть, которой мы навсегда впишем свое имя в историю Кадифа. Знаешь, Джаромо, я даже склонен видеть тут определенный символизм — перестроив ее, мы ещё раз докажем, что Тайвиши способны на то, что даже Ардишам оказалось не по силам. Но…

Эпарх города замялся и напряженно нахмурил брови.

— Но? Какое же «но», терзает твою душу, мой милейший друг?

— Местные жители. Меня они несколько беспокоят. В Аравенны набился самый причудливый сброд со всего внутреннего моря — айберины, фальты, клаврины. Даже саргшемарцы вроде как встречаются. Там живут отбросы и отщепенцы, от которых избавились их собственные города и народы. В нашей новой прекрасной гавани им просто не должно найтись места. Иначе все наши труды пойдут прахом и эти дикари извратят и испоганят нашу работу.

— У них и не будет места. Пока мы с тобой с тобой смотрим на план будущего, настоящие уже начинает расчищать для него пространство.

— Ты говоришь загадками, Джаромо.

— Тогда позволю себе стать несколько более прямолинейным: прямо сейчас в Аравенах начинается новая война банд. И будет она столь же кровавой и изматывающей, как и предыдущая, в которой пали шайки клавринов. Так что уже очень вскоре все те, кто мог бы организовать сопротивление городским властям будут мертвы. А город, испуганный исторгнутыми трущобами ужасами, будет молить покончить с ними как можно скорее. Пройдет не более трёх месяцев, и в гавань вполне можно будет послать войска и стражу, дабы изгнать оставшихся, без боязни получить полноценный бунт.

— Три месяца… это куда меньший срок, чем я думал. Ты точно за это ручаешься, Джаромо?

— Как и всегда, Киран. Ты ведь знаешь, что как бы я не любил красивые и громкие слова, я никогда не даю пустых обещаний и лживых надежд, что лишь множат сожаления. В отличие от благородных ларгесов, у меня нет ни старого и прославленного имени, ни богатой истории, ни родовых владений. Люди не знают моей семьи и никогда ее не узнают, ибо это обычные джасуры из Барлы, коих тысячи и тысячи. Но вот мое собственное имя им известно. И я весьма дорожу этим знанием, ибо оно есть мое самое главное и самое бесценное сокровище. Но если моего слова тебе недостаточно, и тебе нужны детали, то знай, что дело уже началось. На днях глава молодой и дерзкой банды из Косхояра, что за считанные месяцы подмяла под себя половину гавани, был убит и его подельники тут же сцепились за власть. А почувствовав слабость косхаев, за них взялись прочие мелкие банды. И не только банды, но и всякие юные авантюристы, что грезят богатством и властью! А уж слегка зализавшие раны клаврины и подавно бросятся в схватку, дабы вернуть то, что они возомнили своим. Уверяю тебя, Киран, Аравенны вот-вот превратятся в сочащийся свежей кровью клубок и все что нужно сделать сейчас — это немного подождать. Ну а потом, когда почтенные граждане порядком перепугаются, под бурные овации раздавить этот мерзкий гадюшник.

Киран, подперев подбородок сложенными пальцами, уставился куда-то в пустоту. По его виду и горящими мечтательными огоньками глазам было видно, как он уже примерят на себя славу того самого спасителя города и укротителя трущоб. Перед его взором явно оживали грезы о статуях и толпах благодарных горожан, что бросали ему под ноги монеты и лепестки цветов, пока сам он шел по величайшей стройке, которая должна была исправить последний изъян этого прекрасного города. Жаль, что его мечтам было не суждено исполниться. Ведь место триумфатора уже было готово под совсем иного человека.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Благодарю тебя за всё, Джаромо, — произнес он, наконец, тихим голосом. — За ближайшую пару месяцев я подготовлю коллегию к… правильному решению.

— Уверен, что за это время их отлично подготовит ещё и воцарившаяся в Аравеннах атмосфера. Ибо нет большего ужаса для достопочтенных тайларов, чем взбесившиеся иностранцы, устроившие резню прямо у их порога.

— Всё так, — с улыбкой проговорил Киран Тайвиш, и, поморщившись, встал, стараясь не опираться на левую ногу. — Но кажется, нам пора прощаться. Полагаю, что и тебя ждут другие дела?

— Ты полагаешь верно. И боюсь, что в твоем обществе я как всегда утратил счет времени и часам.

Эпарх вместе с Великим логофетом прошли через малую залу, будущий зал заседаний Городской коллегии и подошли к дверям, ведущим на лестницу.

— Знаешь, Джаромо, порою мне кажется, что эта гавань может стать моим наследием. — голос правителя города вновь обрел мечтательные нотки. — Раз уж боги отказали мне в благословении с детьми, то пусть хоть так мое имя впишется в историю государства и так полюбившегося мне города.

— Как же так Киран! Твои слова поражают и удивляют меня, ведь у тебя, в отличие от Шето, три взрослых дочери. И каждая из них заслуженно считается красавицей и выдана весьма и весьма удачно…

— Ох, прошу именем всех богов, — не ломай эту комедию. Уж кто-кто, а ты лучше всех знаешь наши семейные дела и в курсе, что каждая из них — это моя боль и разочарование. Большое счастье, что мне хоть удалось услать их как можно дальше, иначе они бы ежедневно марали наше славное имя. Вот хоть старшая, Миена. Я не так сильно приукрашу, если скажу, что за последнее пару лет через неё прошло больше мужчин, чем солдат по Царскому шагу во время триумфа. Милете, если верить письмам моего зятя, больше нравятся женщины, а Итара — дура каких ещё поискать. К счастью — дура весьма плодовитая и я надеюсь, что среди моих пяти внуков найдется хоть кто-нибудь толковый. Кстати, старшему из них, Ирло, уже исполнилось двенадцать. Прекрасный возраст, чтобы входить во взрослую жизнь. Может, ты найдешь для него местечко? Я вот думал про армию, но все больше размышляю про жречество.

— Конечно. Я как раз вскоре увижусь с Верховным понтификам и непременно затрону выбор судьбы Ирло. Думаю, что он не откажет мне в столь малой услуге. Естественно, вначале твоему внуку придется походить в учениках, но, вероятно, он весьма быстро получит место жреца в одном из столичных храмов.

— Жрец это прекрасно. Нашей семье всегда не хватало более тесных связей с культами Богов, а без их благосклонности власть наша никогда не обретет надлежащую прочность.

Они попрощались, и Джаромо покинул здание Городской коллегии, отправившись в сопровождении своих рабов обратно в сторону Палатвира.

Все складывалось… неплохо. Если Киран не выдавал желаемое за действительное, и город выполнит свои обязательства, то триумфальное возвращение Лико обещало оказаться не столь обременительным как для казны, так и для самой семьи, чьи финансы эта война не пощадила. А если немного точнее — то не пощадили их упрямство, тупость и скупость Синклита, не желавшего и авлий выделить на покорение северных земель. Ну ничего. Очень скоро, когда старейшины осознают, какие богатства попали в руки Тайвишей и поддержавших их семей, они ещё начнут рвать собственные мантии и проклинать недальновидность. И Джаромо очень надеялся оказаться где-нибудь неподалеку, когда на них снизойдет это осознание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В квартале благородных Великий логофет дошел до большого особняка, по размерам и убранству больше напоминавшего дворец, затерявшийся в роще фруктовых деревьев. Войдя в большие ворота, где его поклоном поприветствовали несколько охранников, он пошел по дороге, выложенной мраморными плитами с причудливым орнаментом, пока не оказался на большой крытой площадке, окружавшей огромный бассейн с искусственным водопадом, бившим из каменной головы ящера. По всему периметру ее окружали резные колонны, на которых висели маленькие серебряные фонарики. Всего через месяц или около того, когда на Кадиф опустится летняя жара, именно здесь, упившись вина и вкусив всех благ этого дома, будут догуливать, встречая рассвет, именитые гости. Знатные ларгесы, стратиги, жрецы, сановники, богатейшие купцы и владельцы ремесленных мастерских — все те, кто считал себя и считался в народе столпами этого города, а во многом и всего государства.