Алый восход - Ли Бристол

Да, она стала женой этого человека и прекрасно понимала, чего он от нее ожидает.

Джед смотрел на нее и ждал, когда в нем снова вспыхнет желание, терзавшее его прошлой ночью. Но сейчас, глядя на Элизабет, он видел лишь ее усталое лицо, ее неестественно расправленные плечи и глаза, полные ужаса. И не чувствовал при этом ничего, кроме вины перед ней и раскаяния.

Муж приблизился, и сердце ее сжалось. Он остановился в нескольких шагах от нее и окинул взглядом грязную, захламленную комнату. Когда же он снова посмотрел на жену, в его взгляде была печаль, – казалось, он просил у нее прощения. И было в его взгляде что-то еще, что-то непонятное…

– Элизабет… – Джед внезапно умолк, словно был не в силах говорить. Он протянул к ней руку, но тотчас же опустил ее. – Элизабет, сегодня я не буду ночевать в хижине.

Он взял свое одеяло и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Элизабет еще долго стояла посреди комнаты. Глаза ее наполнились слезами, и все окружавшие ее предметы были словно в тумане. Ей вспоминался погруженный в сумерки сад, она отчаянно цеплялась за это воспоминание, старалась удержать его перед глазами. Как же она решилась покинуть Спринг-Хилл? Как могло случиться, что все в ее жизни сложилось так ужасно?

Нет, не следует задавать себе подобные вопросы. С самого начала она навязывалась Джеду. И по доброй воле последовала за ним в Техас.

А теперь случилось так, что она стала его женой и он тяготился этим.

Вчера, когда они, укрываясь от дождя, расположились в пещере, между ними на какое-то время возникло чувство близости – как в самом начале их знакомства. Джед улыбался и говорил с ней, и казалось, что у него нет от нее никаких секретов. Ей стало так тепло и уютно с ним рядом… И она уплыла в сон в его объятиях, заснула под шум дождя. А сегодня Джед опять стал чужим, стал незнакомцем с холодным взглядом. И он еще раз напомнил ей об обстоятельствах, которые привели ее сюда. И выходит, что в их браке нет ничего прекрасного и романтического.

Элизабет подошла к кровати и начала раздеваться. Снаружи доносилось стрекотание сверчков, и было слышно, как мужчины встряхивают и расправляют свои одеяла. Она надела ночную рубашку и осторожно улеглась на жесткую коровью шкуру. Затем укрылась пыльным одеялом и прикрутила фитиль фонаря. И лишь после этого, свернувшись клубочком, наконец-то дала волю слезам.

Глава 14

Она слышала треск пламени. И видела огненные языки, лизавшие дверь и вползавшие в комнату. Дым разъедал глаза, и дышать становилось все труднее, она задыхалась. Она хотела закричать, но не могла. А бежать – слишком поздно.

Пламя подползало все ближе, теперь оно было повсюду, а рядом – никого, никто не мог ей помочь, никто не мог спасти ее. Она обречена на смерть…

Элизабет закричала и, резко приподнявшись на постели, обвела комнату безумным взглядом. Ей пo-прежнему казалось, что она задыхается, видит языки пламени и чувствует запах дыма. Она снова закричала… и вдруг поняла, что находится на ранчо Джеда, в бревенчатой хижине, и запах дыма – дым костра, на котором мужчины готовили ужин.

Сделав глубокий вдох, Элизабет улеглась, однако заснуть ей не удалось. Она стала осматриваться и вскоре заметила, что сквозь щели в бревенчатой стене в комнату проникают, первые лучики яркого утреннего солнца. Воздух же в комнате казался тяжелым и затхлым; было очевидно, что здесь давно не убирали. Заметив под потолком паутину, Элизабет невольно вздрогнула – теперь это жилище казалось ей еще более отвратительным, чем накануне.

Грязь была повсюду. Даже ее ночная рубашка стала серой от пыли, потому что она провела ночь в этой жуткой комнате. А запах… казалось, он въедался в кожу. В доме ее отца даже конюшни содержались в лучшем состоянии. Неужели Джед мог здесь жить?! Ведь жить так – это оскорбительно!

Но отныне и ей придется здесь жить. Потому что теперь уже ничего нельзя изменить. Ей остается только одно: сделать все возможное, чтобы привести свое жилище в порядок.

Элизабет осторожно взялась за уголок изъеденного молью одеяла и откинула его. Затем спустила ноги на пол – и с криком отшатнулась. Из-под ее ног выскочила ящерица, которая тотчас же исчезла в щели между бревен.

Наконец, собравшись с духом, Элизабет встала с постели и поспешно оделась. Затем открыла дверь и вышла из хижины.

Рио, сидевший на корточках у костра, тут же поднялся.

– Buenos dias, senora,[5] – приветствовал он ее по-испански.

Элизабет заставила себя улыбнуться и вытерла ладони. Здесь не было даже таза, чтобы умыться утром.

– Доброе утро, Рио.

– Завтрак готов, – сказал мексиканец.

Он принялся накладывать в миску варево из горшка, висевшего над огнем. Элизабет попыталась скрыть отвращение, когда заметила, что это были остатки вчерашнего рагу.

– Благодарю вас, – сказала она, взяв в руки миску. Осмотревшись, спросила: – А где мой муж?

– Сегодня они собираются рубить деревья. Завтра начнем строить хижину. А послезавтра или дня через три снова будем сгонять скот для продажи.

Мексиканец налил в кружку черного кофе. Передав кружку Элизабет, проговорил:

– Работы много, но и времени для нее достаточно. Элизабет молча кивнула.

Рио с улыбкой продолжал:

– Что касается меня, то я спешить не люблю. А сегодня я останусь с senora, чтобы приглядеть за ней, si? Это намного лучше, чем валить деревья или загонять скот.

Элизабет смутилась. Значит, она заняла место мужчин. И теперь из-за нее им придется строить хижину, где они могли бы ночевать. Элизабет знала, что должна испытывать чувство вины… но не испытывала его, как ни силилась.

Она подошла к пню, на котором накануне вечером сидел Джед. Тщательно оправив юбки, присела. Рио снова опустился на корточки и принялся подбрасывать в огонь сухие ветки. Но Элизабет чувствовала, что он украдкой наблюдает за ней. Она отпила из своей кружки – и поморщилась. Кофе оказался безумно крепким.

Поставив кружку на землю, Элизабет взялась за ложку.

– Вы давно знаете моего мужа? – спросила она, взглянув на мексиканца.

– Si, давно.

Похоже было, что Рио в отличие от других мужчин не испытывает затруднений, общаясь с ней. И, судя по всему, он был не прочь поболтать с кем-нибудь.

– До войны я работал у одного благородного дона и его прекрасной senora, – сказал мексиканец. – Он был очень влиятельным человеком, а его ранчо считалось одним из самых больших во всей Мексике. A senora… – На лице Рио появилось мечтательное выражение. – Она была красивая… Ну… такая, как вы. – Рио в смущении потупился. Немного помолчав, вновь заговорил: – А потом началась война. Думаю, я был неплохим солдатом, но меня взял в плен один полковник с желтыми волосами. Я уже думал, что погиб, но senor Филдинг решил, что я слишком хороший солдат, чтобы умирать, и я стал его пленником. Потом война кончилась, и я стал его другом.