Нон Лон Дон - Чайна Мьевилль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все сноски на фамилию Нетвердайбл оказались ошибками в имени. Все отсылки на слова «кмет» и «шлемоносец» говорили о вполне реальном старинном рыцарском ордене и к тайным защитникам города также не имели никакого отношения. Диба попробовала различное написание слова «пэчевэ», но и тут не нашла ровным счетом ничего.
Тогда, чтобы докопаться до истины, она стала искать другие подходы к тайне: например, попыталась внимательно изучить различные технологии повышения прочности зонтичной ткани (и разумеется, мало что там поняла). Или набрала выражение «заклинатели погоды» и получила целую кучу ссылок, но все это оказалось полной чепухой, так что и тут зацепиться было не за что.
– Мам, – крикнула она, – а как называется наука, которая изучает погоду?
– Метеорология, детка, – ответила мама и потом еще раз произнесла это слово по слогам. – Тебе это что, в школе задали?
Диба не стала ей отвечать. Она ввела в поиск слово «метеорология» и вздохнула: безнадежно, на это слово, оказывается, существует четырнадцать с лишним миллионов сайтов. Тогда она поставила рядом со словом «метеорология» слова «смог» «общество» и «Лондон». И опять получила сотни тысяч адресов.
Это удивительно, сколько в Британии людей и организаций, которые занимаются погодой! Метцентр, метеорологические отделы при университетах, департаменты при мэрии Лондона, Королевское метеорологическое общество! Она щелкала по некоторым из них наугад и бегло просматривала газетные и журнальные статьи, посвященные лондонскому смогу 1952 года.
Вдруг ей бросился в глаза адрес одного сайта, который она в тот момент собиралась просмотреть: «кмето. орг.».
А рядом стоял логотип «КметО», и вверху страницы было написано: «Королевское метеорологическое общество».
Выпучив глаза, Диба уставилась на логотип.
Так вот она, эта загадочная организация так называемых «заклинателей погоды»! Это у них учился господин Нетвердайбл! Вот оно, это слово «кмет»! И к старинным воинам, прозванным «шлемоносцами», оно, оказывается, не имеет никакого отношения!
«Просто это слово со временем стало звучать немного иначе, – подумала она. – Вместо “кмето” удобней произносить “кмет”, а нонлондонцы подумали, что организация названа в честь старинных воинов-шлемоносцев. Обыкновенная ошибка, ничего более».
Но радость, которую принесло Дибе ее гениальное открытие, тут же несколько омрачилась.
«Минуточку, – подумала она, – но ведь Нетвердайбл говорил, что изучал у кметов магию. А теперь выясняется, что никакого тайного общества кметов не существует. Впрочем, как и “заклинателей погоды”. Ни магии, ни тайного общества. Все это лишь какое-то недоразумение».
А это значит…
Это значит, что Нетвердайбл все наврал.
35. Спрашивайте, и вам ответят
«Может, я что-то не так поняла, – размышляла Диба. – Может, он говорил, что работал в КметО, а я просто ослышалась».
Четыре раза она набирала телефонный номер организации под этим названием, и каждый раз робела и клала трубку обратно. На пятый все-таки дождалась гудка. Ответил мужчина.
– Простите, нельзя ли поговорить с профессором Липстер? – попросила Диба.
Слава богу, голос ее не дрожал. Нет, нисколько не заметно, что она очень волнуется. К счастью, Диба как следует подготовилась к звонку, предварительно списав с веб-сайта несколько имен.
– Будьте добры, а по какому вопросу?
– Мне требуется кое-какая информация о человеке, который у вас работал… кажется, работал в вашей организации.
– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – холодно ответили на другом конце провода.
– Его фамилия Нетвердайбл, – сказала Диба.
Услышав это имя, мужчина сразу переменил тон.
– Минутку, пожалуйста, – сказал он гораздо мягче, и Диба услышала, как он набирает внутренний номер.
– Алло? – раздался в трубке женский голос. – Ребекка Липстер слушает. Мне передали, что вы хотели поговорить со мной о Бенджамине Нетвердайбле. Это правда?
– Да, – ответила Диба. – Будьте добры, не могли бы вы рассказать, над чем он работал. Для меня это очень важно. Мне бы очень хотелось узнать об этом побольше…
– Послушайте, – прервала ее профессор Липстер. В голосе ее зазвучали подозрительные нотки. – Я не могу говорить о таких вещах. Кто вы?
– Я его дочь, – соврала Диба.
Наступила пауза. Диба затаила дыхание. Она понимала, что риск велик: ведь профессорша Липстер может легко догадаться, что Диба врет. Но она накануне решила: если Нетвердайбл там действительно работал, это самый надежный способ убедить метеорологов передать ей оставшиеся после него записи. Она приготовилась врать до конца.
«Мой папа говорил, что оставил у вас кой-какие свои бумаги. Можно мне прийти и забрать их?» – заранее приготовила она фразу.
Но того, что случилось дальше, Диба никак не ожидала.
– О, простите, пожалуйста, – сказала профессор Липстер. – Конечно, я все понимаю, вам хочется знать о своем отце как можно больше. Я расскажу вам все, что знаю… Позвольте выразить вам свои соболезнования.
У Дибы от удивления глаза полезли на лоб.
– Вы должны гордиться своим отцом, моя юная леди, – продолжала между тем профессор Липстер. – Он был настоящий труженик, таких на свете мало. А в тот день… в тот день, когда произошло несчастье… Наш офис собиралась посетить госпожа Роули, глава Министерства окружающей среды, и ваш отец с нетерпением ждал ее приезда. Он не раз говорил, что она выполняет очень важную работу, и уже давно хотел встретиться с ней лично. Он сказал, что у него накопились к ней кое-какие вопросы. Она тоже неоднократно заявляла, что многого ждет от этой встречи. А когда… в общем, когда мы его обнаружили… визит был, конечно, отменен.
– Что же произошло?
Профессор Липстер немного помолчала, словно сомневаясь, стоит ли говорить.
– Вам, конечно, должно быть известно, – ответила наконец она. – В общем, мы считаем, что это был сердечный приступ. Вначале было предположение, что он проводил какой-то химический опыт, который закончился столь неудачно… дело в том, что его кабинет был весь в дыму. Но расследование показало, что в тот день он вообще не проводил никаких опытов. Он весь день писал. В то время он был занят одним историческим исследованием.
– А на какую тему? – спросила Диба.
Она лихорадочно пыталась связать концы с концами.
– Смог тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, – ответила профессорша. – Химический состав, объем ущерба, число заболевших, ну и так далее. Какие были предприняты меры. Да, кстати, было что-то такое, что интересовало его особенно остро… Что же это было… Минутку… Ах, вспомнила. Пэчевэ.
– Что-о? – переспросила Диба.
– Принят в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, – ответила Липстер. – Закон, благодаря которому нам удалось разрешить проблему смога. Да-а, это было знаменитое Постановление о чистом воздухе, – еще раз медленно повторила она.
– Вот оно что, – проговорила Диба. – Понятно.
– Может, у вас будут еще какие-нибудь вопросы? Я с удовольствием на них отвечу, – предложила
