100 великих казней - Елена Авадяева

Сборища Волынского не могли укрыться от зоркого глаза Остермана, не терпевшего Волынского. Остерман напустил на Волынского его недруга, князя А.Б. Куракина, который стал всюду преследовать Волынского, распускать про него пошлые сплетни, а своему конфиденту, В.К. Тредиаковскому, поручил сочинить на Волынского пасквильные «песенки» и «басенки». Императрица и Бирон предупредили Волынского, что Куракин «врал» на него при дворе, советуя ему быть поосторожнее. Кроме князя Куракина, «вредил» Волынскому адмирал граф Головин. Волынский подал императрице свое «доношение», в котором оправдывается от возводимых на него обвинений и едко указывает на лицемерие при дворе.

Императрица заметила ему с неудовольствием, что он в своем доношении делает ей наставление, как управлять государством. По Петербургу стала распространяться молва о каких-то ночных сборищах у Волынского, начались толки о каких-то проектах возмутительного содержания, пошли слухи о том, что Артемий Петрович недолго останется кабинет-министром.

Волынский не знал, что и делать, но счастье выпало ему с неожиданной стороны. Он был назначен председателем «машкерадной комиссии», учрежденной для организации в легендарном Ледяном доме «потешной свадьбы» придворного шута князя А.М. Голицына с калмычкой Бужениновой. Вскоре после Ледяного дома последовали в Петербурге торжества по случаю заключения Белградского мира, прекращавшего Турецкую войну.

Волынский был награжден щедрее многих других царедворцев: он получил 20 000 рублей. И снова зависть, интриги. Князь Куракин стал действовать самостоятельно. Бирона восстановили против Волынского. Участь кабинет-министра была решена.

В первых числах апреля Волынскому было запрещено являться ко двору. Волынский недоумевал, в чем причина нечаянной опалы, поспешил к Бирону, но не был принят.

Про Волынского стали складываться целые легенды – наряду со слухами о «бунтовской книге», написанной Волынским в наставление государыне, одни рассказывали об обширном заговоре, другие приписывали Волынскому замысел государственного переворота с целью самого себя провозгласить русским государем.

12 апреля 1740 года Волынский был подвергнут домашнему аресту, и началось известное «дело» Волынского. «Я делал по горячности злобы и высокоумия», – говорил несчастный Артемий Петрович. Дело Волынского было передано в Тайную канцелярию.

Аресты пошли один за другим, простираясь на всех родственников, знакомых и прислугу подозреваемых.

19 июня для суда над Волынским было учреждено Генеральное собрание. Оно постановило:

Назначенная Анной Иоанновной следственная комиссия все свела к тому, что «Волынский по самозваническому своему к высочайшей ее императорского величества фамилии причитанию высочайшую власть взять на себя и через возмущение сделать себя государем хотел». Во всех своих показаниях перед этой комиссией Волынский решительно заявлял, что «такого злого своего намерения и умысла, чтобы себя через что-нибудь сделать государем, никогда он не имел и не имеет и никому о таком намерении никогда ни под каким видом он не сказывал и ни через что не сообщал, и сказывать, и сообщать ему о том было не можно, что в мысли своей такого злого намерения не имел».

Несмотря на это заявление Волынского, Генеральное собрание после довольно пристрастного и одностороннего следствия и суда над ним 20 июня вынесло такой приговор: Волынского посадить живым на кол, вырезав у него язык. Анна Иоанновна признала такую казнь очень жестокой и, «милосердуя по обыкновенному своему императорскому великодушию», 23 июня указала: «Артемию Волынскому, вырезав у него язык, отсечь правую руку и голову».

Красноречивый оратор, он был лишен языка, воин и писатель, он был лишен руки, а самая лучшая голова в России была отсечена и водружена на палаческий шест, к изумлению и ужасу «обыкновенной публики».

Из архивных документов видно, что императрица в день казни Волынского «стреляла зайцев и русаков».

ЗАГОВОР МИРОВИЧА

Роскошь и великолепие окружали колыбель Иоанна Антоновича. После смерти Анны Иоанновны двухмесячный младенец был провозглашен императором. На подушке, покрытой порфирой, малютку выносили на торжественные церемонии, придворные и все государственные чины лобызали ему ножку. Царствование его продолжалось 1 год и 16 дней. Иоанна Антоновича свергла с престола Елизавета Петровна в 1741 году.

Годом позже маленький император превратился в арестанта Шлиссельбургской крепости.

Во времена Елизаветы правительство старалось уничтожить всякий след краткого правления Иоанна: строжайшим образом было запрещено упоминать в грамотах имя и титул бывшего императора; 31 декабря 1741 года был назначен годичный срок для изъятия из обращения монет с изображением Иоанна. 30 июля 1745 года той же участи подверглись медали на кончину императрицы Анны, на которых было изображение маленького императора.

Лишив власти законных наследников Анны Иоанновны, Елизавета решила отпустить их – Анну Леопольдовну, ее мужа, принца Ульриха и их детей за границу, но сначала задержала в Риге, позже передумала, велела переправить в Роненбург, а затем – в Соловецкий монастырь. С течением времени с царскими узниками обращались все хуже и хуже, пока они фактически не стали арестантами строгого режима.

Иоанн Антонович и Анна Леопольдовна. Гравюра XVIII в.

24 июля 1744 года барону Корфу вместе с капитаном Пензенского полка Миллером было приказано ехать в Роненбург, ночью взять принца Иоанна и, сдав его с рук на руки Миллеру, отправить в место новой ссылки. Иоанна велено было называть не иначе как Григорием, вести в закрытой коляске и никому, даже возчикам не показывать.

В 1756 году Иоанна из Холмогор перевели в Шлиссельбург. Находясь в заключении, Иоанн знал о своем происхождении, что видно из рапортов приставленных к нему офицеров, страдал от грубого обращения солдат, однако вел себя не как принц или представитель высшего общества, а усвоил обращение той среды, в которой он с детства находился: часто ругался, дрался с офицерами, манеры его также оставляли желать лучшего. К тому же он страдал «временным помрачением рассудка», вспышками гнева и меланхолии, говорил сбивчиво и так косноязычно, что даже офицеры из охраны с трудом понимали его.

Иоанн не имел возможностей претендовать на престол, но само имя его было опасно и возбуждало сочувствие толпы. И наконец нашелся некий Мирович, ускоривший конец свергнутого императора.

Василий Яковлевич Мирович, подпоручик Смоленского пехотного полка, происходил из знатной малороссийской фамилии. Его дед поддержал предателя Мазепу в 1709 году. Вследствие этого были конфискованы имения Мировичей.

Летом 1764 года, когда Мирович решился на отважное предприятие, ему было не более 24 лет, и жил он довольно бедно. Не раз он обращался к правительству с прошениями о возврате конфискованного имущества, но тщетно. Резолюцию с отказом, собственноручно подписанную императрицей Екатериной II, Мирович получил за четыре недели до катастрофы в Шлиссельбурге.

Мирович не знал и никогда не видел Иоанна Антоновича. Не раньше октября 1763 года он узнал от отставного барабанщика Шлиссельбурга, что в крепости содержится бывший император, и, желая обогатиться и возвыситься и вместе с тем отомстить императрице за отказ возвратить ему часть имения его предков, задумал совершить государственный переворот, вывести Иоанна Антоновича из крепости и провозгласить его императором. Некоторые источники уверяют, что у Мировича были единомышленники, принадлежавшие к военному сословию. Однако логика развития событий доказывает, что это был поступок пусть и отважного, но недальновидного одиночки.

20 июня Екатерина отправилась из Петербурга в Прибалтийский край. Тотчас же после этого Мирович явился в Шлиссельбургскую крепость в качестве караульного офицера Смоленского полка. Караульные офицеры оставались в Шлиссельбурге неделю, а затем сменялись другими. В продолжении этой недели Мирович должен был организовать свое дело.

Он начал с того, что во время прогулки по крепостному валу подробно ознакомился с расположением помещения, где содержался Иоанн Антонович. Однако прошла неделя, а Мирович ничего не предпринял. Желая выиграть время, он 3 июля не в очередь попросился дежурить в Шлиссельбургской крепости. В самые последние дни и часы он старался уговорить некоторых капралов и солдат принять участие в бунте.

Он открылся также своему сослуживцу капитану Власову, который немедленно послал гонца к графу Панину с предупреждением об измене. Той же ночью Мирович, узнав, что из крепости отправлен гонец, решил действовать немедленно.

Мирович сбежал вниз, в солдатскую караульню и закричал: «К оружию!» Послав в разные места собирать всю команду, сам велел зарядить ружья боевыми патронами и послал солдат к калитке с приказаниями никого в крепость не пускать и никого не выпускать.