Собор - Нельсон Демилль

– Полагаете, мы сможем связаться… – От волнения она с трудом произносила слова.

– Мы не получим обратного сигнала, да нам он и не нужен. Я даже не знаю, услышит ли нас кто-нибудь. А сейчас действуйте побыстрей, нужно послать сообщение, что-нибудь полезное для тех, кто находится за стенами собора.

Морин быстро пробежала пальцами по дубовой панели и нашла кнопку. Сначала нажала на нее несколько раз, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, а затем начала отстукивать послание, закодированное точками и тире.

«Это Морин Мелон и отец Мёрфи».

Что нужно сказать? Она постаралась припомнить, чему обучалась на курсах радистов… Так что же сообщать?.. Кто, что, где, когда, сколько…

«В соборе находятся 13–15 вооруженных людей. По снайперу в каждом трифории и галерее. Один на церковных хорах. На лестнице в ризницу человек с „томпсоном“. По одному-два человека в каждой башне. Два или больше на чердаке. На постах установлены полевые телефоны. Заложники на алтаре».

Морин на минуту остановилась, припоминая, что ей удалось подслушать из разговоров террористов, затем начала отбивать в более быстром темпе:

«На чердак принесли много свечей. Бомбы? Также под алтарем»

Она снова остановилась, лихорадочно прокручивая в голове: кто, что, где?.. Через несколько секунд продолжила:

«Мак-Камейл это Брайен Флинн. Его заместитель Джон Хики. Меган Фитцжеральд третья из руководителей. Все двери заминированы. У них есть снайперские винтовки, автоматы, пистолеты, противотанковые гранатометы М-72, противогазы…»

– Стоп! – послышался из-за ширмы голос отца Мёрфи.

Морин отдернула руку от звонка. Голос отца Мёрфи зазвучал громко и уверенно:

– Сожалеешь ли ты, дочь моя, о всех содеянных тобою грехах?

– Да, сожалею.

– Прочти молитву, перебирая четки, еще раз.

В спокойную атмосферу исповедальни ворвался резкий голос Хики:

– Еще раз? О Господи, да пусть бы она стояла на коленях до самой Пасхи, если бы у нас было время. Выходите.

Морин вышла из кабинки для исповеди, а отец Мёрфи появился из-под свода прохода, кивнув по пути Хики, глядевшему на него:

– Благодарю. Позднее я попрошу кардинала выслушать мою исповедь.

Лицо Хики сморщилось в издевательской усмешке:

– Ну а потом чем вы займетесь, святой отец?

Священник вплотную приблизился к Хики.

– Я выслушаю исповеди ваших людей еще до того, как кончится вечер.

Хики презрительно хмыкнул:

– В соборах нет атеистов, так ведь, отец? – Он отошел на несколько шагов назад и кивнул священнику. – Кто-то сказал однажды: «К ночи и атеист немного верит в Бога». Так что, может быть, вы и правы. На рассвете они все потянутся к вам, когда увидят лицо смерти с жутким оскалом, показавшееся в окнах при первых лучах солнца. Но я не буду исповедоваться другому обреченному на смерть, и никто не будет – ни Флинн, ни эта стерва, с которой он спит.

Лицо отца Мёрфи стало пунцовым, но он продолжал:

– Я думаю, что Гарольд Бакстер захочет обрести покой в своей душе.

– Этот нехристь? Да еще в католическом храме? Я не поставлю и гроша ломаного… – Хики повернулся и посмотрел на одинокую фигуру, сидящую на скамье у алтаря. – А это действительно стоящая картина – протестантский подонок на коленях перед католическим священником. Очень забавно… Ну ладно, вам пора уматывать в свой загон.

Сзади него послышался голос Морин:

– Надеюсь, что доживу до того, чтобы посмотреть на вас перед лицом смерти. – Она отвернулась и вслед за священником направилась к алтарной ограде. Отойдя от Хики на некоторое расстояние, Морин коснулась руки отца Мёрфи и тихо произнесла: – Этот человек… В нем что-то зловещее… страшное…

Священник молча кивнул. Когда они подошли к ограде, Морин еле слышно спросила:

– Как вы думаете, у нас что-нибудь получилось?

– Не знаю.

– А азбуку Морзе вы сами знаете?

Священник преодолел последнюю ступеньку и открыл ворота в алтарной ограде.

– Нет. Но вы напишете эти точки и тире для меня, перед тем как я пойду исповедоваться. – Он пропустил ее вперед, и Морин, проходя мимо, слегка пожала его руку. В ответ на это отец Мёрфи взволнованно воскликнул:

– Подождите!

– Что случилось? – обернулась к нему Морин. Отец Мёрфи бросил взгляд в сторону Хики, который стоял около исповедальни и смотрел на них. Священник вытащил из-под рясы четки и протянул их Морин.

– Останьтесь здесь и станьте на колени у ограды.

Морин взяла четки и тоже бросила взгляд на Хики.

– Какая же я глупая…

– Нет, это моя вина. Теперь молитесь, чтобы он ничего не заподозрил, – тихо сказал отец Мёрфи и вошел в алтарь.

Морин встала на колени и начала задумчиво перебирать пальцами четки. Повернувшись, она оглядела собор и остановила взгляд на самом сокровенном для нее месте. С мрачноватых балконов на нее смотрели, словно зловещие вороны, темные фигуры святых. Она, будто тень, проскользнула к передней дверце; неземная тишина повисла в холодной серой дымке каменной кладки башенных стен. Она пристально следила за Джоном Хики. И он глазел во все глаза на исповедальню, улыбаясь во весь рот.

Глава 27

Брайен Флинн помог кардиналу подняться в звонницу. Тот с осуждением посмотрел на разбитые слуховые окна. Флинн подошел к Дональду Маллинсу и спросил насмешливо:

– Ты давал когда-нибудь официальную аудиенцию архиепископу Нью-Йорка?

Маллинс не обратил внимания на иронию в голосе Флинна, встал на колени и поцеловал кольцо на руке кардинала.

– Отдохни, Дональд, – распорядился Флинн. – Внизу, в книжной лавке, есть горячий кофе.

Маллинс быстро сбежал вниз по лестнице. Флинн подошел к одному из разбитых слуховых окон и выглянул на улицу. В холодной сырой комнате надолго воцарилась тишина.

– Вам не кажется это странным… вооруженный революционер встал на колени на пыльный пол, чтобы поцеловать вам руку?

Кардинал ничего не ответил на очередную колкость Флинна, а лишь бросил на него нетерпеливый взгляд.

– Зачем мы поднялись сюда? Здесь нет потайных ходов.

– Вы много общались с Гордоном Стиллвеем?

– Мы обсуждали план проведения реставрационных работ, – ответил кардинал.

– И он никогда не говорил о странностях в архитектуре собора? Не секрет, что…

– Не в моих привычках повторять одно и то же дважды…

Флинн шутовски поклонился:

– Ах, извините. Я только попытался освежить вашу память, Ваше Высокопреосвященство.

– Чего конкретно вы хотите от меня, мистер Флинн?

– Мне нужно, чтобы вы приняли участие в переговорах и выступили перед широкой публикой. Я собираюсь провести нечто вроде пресс-конференции в помещении под ризницей – мне кажется, что там будет достаточно удобно. Ваше выступление будет демонстрироваться по телевидению и радио…

– Я не буду в этом участвовать.

– Черт возьми, вы же давали множество интервью на радио и телевидении, лишь бы дискредитировать нас. Вы довольно долго использовали свою кафедру для выступлений, направленных против ИРА. Теперь у вас есть возможность реабилитировать нас.

– Я выступал против убийств и беспорядков. Если такие выступления считаются дискредитированием ИРА, то…

– Вы были когда-нибудь в английских лагерях для интернированных? – сердито спросил Флинн. – Вам известно, как там обращаются с несчастными заключенными?

– Я видел и слышал многое и осуждаю британские методы в Ольстере, равно как и методы, применяемые ИРА.

– Да никто и не помнит о таких выступлениях. – Брайен приблизил свое лицо к лицу кардинала. – Вы сделаете сообщение всему миру, что, как американо-ирландец, как католический прелат, поедете в Северную Ирландию и посетите эти лагеря.

– Но если вы освободите оттуда всех своих сподвижников, зачем тогда будет нужен такой визит, мистер Флинн?

– В этих лагерях сотни заключенных.

– Но у тех, кто будет освобожден по вашему списку, останутся еще родственники в лагерях. Да кроме того, большое число известных и популярных лидеров вашей партии. Они-то ведь останутся, так что у вас будут моральные оправдания своим кровавым методам. Я не такой простодушный, как вы думаете, мистер Флинн, и не допущу, чтобы вы использовали меня в своей игре.

Флинн глубоко вздохнул:

– В таком случае я не могу давать никаких гарантий сохранности этой церкви. Мне предстоит увидеть, как все это разрушится, несмотря на исход переговоров.

Теперь кардинал придвинулся ближе к Флинну:

– Мистер Флинн, каждый человек должен заплатить за каждый свой грех определенную цену. Наш мир несовершенен, и грешники, населяющие его, нередко избегают наказания и мирно умирают в своих постелях. Но есть и высший, небесный суд…