Мутные воды Китежа - Дана Канра

месте. Чародейство клокотало внутри, разливалось по венам, и оттого было нестерпимо жарко. Прислонившись спиной и затылком к ледяной стене, он молча наблюдал, как из-за железной двери медленно выходит Альвиан. Руки брата оказались свободными, ноги же сковывали антимагические кандалы. Лицо осунулось, а волосы были острижены коротким ежиком, который только недавно отрос.

— Звери… — собственный шепот напомнил болезненное сипение. — Что они с тобой сделали…

— Роман? — Альвиан несколько раз растерянно моргнул.

Кажется, у него ослабло зрение. Но главное, что живой! Роман с трудом сдержал порыв крепко обнять брата, ведь надо уходить отсюда. В таких оковах чаропортировать нельзя, придется покинуть тюрьму пешком.

— Пошли отсюда, — за напускной грубостью Роман попытался спрятать тревогу и отчаяние. — Если Богдан не подведет, скажет, будто мы с ним, а ты под конвоем…

— Богдан? Кто это?

— Потом объясню, некогда!

Альвиан пошатывался от слабости и еле передвигал скованные ноги, пришлось вести его под руки. Сердце Романа продолжало то сжиматься, то колотиться, когда они пересекали однообразные узкие коридоры и осторожно шли по скользким железным лестницам. На их счастье снова никто не встретился по дороге, но это уже не казалось никому счастливой случайностью.

Они остановились около пустого охранного поста и затравленно переглянулись. Хоть там и сидел на банкетке Богдан, ситуация не поменялась.

— Дело нечисто, — тихо, но твердо промолвил Альвиан. — Мне это не нравится.

Не нравилось это и Роману. Он молча пошарил в ящике стола, за которым никто не сидел, обнаружил маленькую связку ключей и задумчиво разглядел один из них — самый блестящий и острый.

— От кандалов, — одобрил Альвиан. — Открывай.

И оказался прав.

Но происходящее упорно продолжало казаться слишком простым — ровно до того момента, когда Роман распахнул дверь сильным толчком. В тюремный коридор ворвался порыв ледяного ветра, словно никогда не наступало весеннее тепло.

Там, между тюремными дверями и открытыми настежь воротами, шел жестокий бой. Антимаги стреляли из черных блестящих пистолетов и автоматов в волшебников, те оборонялись смертоносными искрами или накрывали себя наколдованными защитными куполами, как зонтом. Серые одежды одних и синие формы так быстро мелькали, что не разобрать, кто и где. На твердом истоптанном асфальте темнели кровавые следы, там же валялись мертвые. Чародеи лежали вповалку с антимагами — они уже никогда не встанут и не схлестнутся в дикой схватке.

Заключенные устроили бунт или сюда прорвались извне? Поди пойми…

Альвиан вскинулся, когда двое обезоруженных инквизиторов кинулись избивать оглушенного автоматной очередью молодого мага. Ненавидевший стоять в стороне, когда происходила несправедливость, он метнулся в ту сторону, чтобы врезаться между нападающими и жертвой.

— Альвиан, нет!

Громкий, полный злого отчаяния крик вырвался из горла незаметно, и в следующую секунду Роман помчался вперед, чтобы оттолкнуть брата, в спину которого успели направить автомат. Луч золотого солнца хищно сверкнул на черном стволе за секунду до сокрушительного удара в грудь и невыносимо громкого хлопка.

Роману показалось, что его отбросило на несколько метров, а потом стало неожиданно легко и свободно. Он даже обнаружил себя стоявшим на асфальте.

Он не умер? Ему это приснилось? Привиделось…

Едва успел юноша подумать так, чья-то рука невесомо прикоснулась к запястью. Вздрогнув, Роман обернулся к красивой черноволосой женщине, которую раньше никогда не видел. Шум битвы стих, Альвиан куда-то пропал.

— Пойдем, Роман Рейт, — белокожая Мара низко опустила голову и прямые пряди почти закрыли ее лицо. — Твое время иссякло.

— Я…

Осознание пришло не сразу, только когда взгляд ненароком упал на собственное тело, закрывающее безжизненное тело Альвиана. И Роман беззвучно закричал, упав на колени. Он никогда не впадал в такое жестокое отчаяние, будучи живым, он вообще не знал, что это за чувство.

— Полно тебе, — сердито сказала Мара, словно обращаясь к непослушному ребенку. — Чай не человек какой плаксивый. Пошли в Навь, кому сказала.

Не дождавшись ответа, она подала ему руку, обняла за плечи и повлекла навстречу горизонту, пока они не растворились в прохладном воздухе. Еще одна молодая жизнь оборвалась резко и напрасно, и уплывающая душа мучилась от тоски и сомнений.

— Что за глупость! — рычал в пустоту Роман. — Как мы могли так легко умереть?!

— Это тебе нужно узнать у своих друзей, — деликатно ответила богиня.

— Что будет дальше?

— Я не провидица.

— Ты лучше. Богиня…

— А ты — прохиндей. Ладно, скажу. Смотрела недавно на яблочко, что на блюдечке. Видела, как одна кудрявая девица бьет ножом в спину другую кудрявую девчонку.

Роман промолчал. Оплакивая их с братом жизни, незачем заранее делать траур по Владлене Лавровой. Это ведь Лира нападет. Темная ведьма без зазрения совести ударит в спину Светлую, подобное уже было, но когда преступление совершится?

Мысли не покидали его ни на минуту — хотя здесь течения времени уже нет. В Нави слишком серо, тихо, пусто, мрачно. Он плыл следом за Марой по прохладному посмертию, вглядываясь в каждый призрачный силуэт, в каждую темную сущность. Альвиана нигде не было, а богиня смерти продолжала упорно молчать.

— Где мой брат, о Мара? — наконец-то устало сорвалось с уст.

— Он ни жив и ни мертв, — последовал удивленный ответ. — Смертные называют это состояние «кома». Странный, конечно, у них язык. Но это не главное.

— Да ну?! — воскликнул Роман со злым сарказмом. — И что тогда главнее?!

— Не груби мне, — ровно сказала богиня и остановилась посреди своих холодных владений. — Ты не будешь просто так слоняться по Нави. В последнее время умершие совсем распустились… Так что отправляю тебя в Чернослов, школу для малолетних чародеев, которые преступили закон.

— Мне за двадцать лет, о Мара.

— И ты решил, что удивишь меня этим. Но шутки неуместны, Роман Рейт, — яркие глаза богини смерти опасно потемнели. — Ты станешь учителем в Чернослове. И я очень, очень, — ах, это ядовитое ударение на последнем слове, — надеюсь, что благодаря твоим стараниям эти чародеи исправятся.

— Что я получу взамен? — не преминул вопросить Роман.

Мара страшно оскалилась мелкими острыми зубами, словно была не богиней, а опаснейшим из славянских чудищ.

— Бытие, мой дорогой, — ответила она.

И потрепала его по щеке.

Позже, когда Романа Рейта вели в Чернослов ее прислужницы, окружив плотным полукольцом, он никак не мог забыть это ледяное неприятное прикосновение.

Странно, что мертвая душа смогла ощутить смрадную прохладу.

И жаль, что размышления над этим не доведут до добра, ни приблизят к цели.

Глава 10. Суд и хрусталь

Мало кто в обреченной чародейской Руси верил в победу магов над инквизиторами.

Четыре ведьмы — беженки из российского Китежа в чешский замок Гоуска — сначала посчитали услышанное злой