Куратор - Оуэн Кинг

Томас, давясь от смеха, показывает жестами, как ловушка упала на дьявола.

Дьявол (к зрителям): Позвольте объяснить насчет меня и кошек. Давным-давно они были частью меня самого, но выбрались наружу из уголка рта, пока я плел прекрасную ложь одной восхитившей меня даме. Теперь я просто возвращаю кошек туда, где им место, а они силятся порвать меня когтями, мелкие бестии.

Тетка Карина: Погоди, какого кота? Уж не…

Элдер Грей: Да, Сумрака. Он уже был дохлый.

Дьявол (к зрителям): В самом деле, не такой свежий, как хотелось бы.

Тетка Карина пронзительно кричит и скрывается в глубине хижины.

Томас: Отец!

Элдер Грей: Да, сын?

Томас: Я это…

Элдер Грей: Задавай свой вопрос.

Томас: А что нам теперь с ним делать, раз мы его поймали?

Скрипки в оркестре начинают играть «Тему дьявола». Свет на авансцене почти гаснет, оставляя Элдера Грея и Томаса застывшими темными силуэтами.

Дьявол: Неужели вы поверили, что они действительно меня поймали?

Хвост дьявола раскручивается между прутьями клетки и дотягивается до замка. Дверца клетки распахивается. Выбравшись, дьявол роется в маленькой груде кошачьих костей в дальнем углу клетки и выбирает одну, подносит к губам и начинает играть на ней, как на флейте. Он играет виртуозно. Оркестр подхватывает мелодию, снова повторяя «Тему дьявола». Элдер Грей и Томас корчатся под музыку. Дьявол прекращает играть, но оркестр продолжает тихо вести тему.

Дьявол: Треугольник на дереве вырезал никакой не бандит. Такая отметина – знак входа в мой дом. Я люблю, когда люди приносят обед мне на порог; теперь я набрался сил. Хотите следующие два акта смотреть, как я убеждаю этих неотесанных мужланов убить друг друга? Надеюсь, что да, потому что деньги за билет вам уже никто не вернет!

Он втискивается обратно в клетку и ловко запирает замок хвостом. Оркестр завершает «Тему дьявола». Над сценой вновь загораются прожекторы. Элдер Грей и Томас приходят в чувство.

Элдер Грей (будто и не было никакой паузы): Что мы с ним сделаем? Ну… Пожалуй, стоит содрать с него шкуру.

Томас: Это разумно!

Дьявол (с присмиревшим и испуганным видом): Послушайте, джентльмены, вы совершили ошибку. Я не дьявол! Будь я дьяволом, моя кожа была бы красной… – Он машет красной лапой, показывая ее мужчинам. – Видите? Она же не красная!

Томас и Элдер Грей озадачены.

Элдер Грей: Но я мог поклясться… Как по-твоему, она красная?

Томас: Нет, точно не красная.

Дьявол (обращаясь к залу): А вы помалкивайте.

Перед входом в музей

Первыми посетителями музея стали супруги-иностранцы, застигнутые в городе переворотом. Немолодые молодожены – оба в очках – явились в бриджах, жилетах и сапогах, стандартной униформе туристов. Держались они весело, временами почти развязно; язык знали хорошо, но говорили с сильным акцентом.

– Музей рабочих! – дурашливо завопил муж, идя по галерее первого этажа. – Надеюсь, про ученых тоже не забыли!

Ди поприветствовала посетителей и продемонстрировала им работу гигантских шестеренок. Она смазала оси, и зубчатые колесики теперь вращались гладко, приводя друг дружку в движение.

– Колоссально! Повсюду царит сплошная гармония, – паясничала жена, поглядев на мужа долгим взглядом и благоговейно протянув «гармо-ония». При этом супруги оглушительно расхохотались.

Свою историю молодожены выложили буквально с порога, похваставшись двумя осколочками серо-голубого камня – фрагментами одного из знаменитых монолитов. Отдавая дань местной традиции, сразу после свадьбы новобрачные отправились на плато у Великого Тракта. Ди никогда там не бывала, но видела иллюстрации в одной книге: выставленные по диагонали три прямоугольных скальных монолита, неизвестно для чего воздвигнутые сгинувшим древним народом. По поверью, фрагменты монолитов символизировали вечную супружескую верность.

Осколки, тонкие и зазубренные, размером не больше ногтя, слегка серебрились. Даже от прикосновения к таким крошкам Ди почувствовала плотность древней скальной породы.

– Остаток жизни мы сможем смотреть на них и знать, кому принадлежат наши сердца, – заявил муж.

– А когда посмотрим, – подхватила жена, – сразу вспомним, как мы переплыли океан и попали в гущу гражданской войны, чтобы отколоть кусочек камня!

Ди и без представления догадалась бы, что гостями музея стали преподаватели университета. Она достаточно навидалась их в бытность горничной, чтобы узнать обороты речи и специфическую манеру держаться, когда молодожены осматривали экспонаты, сосредоточенно хмурясь и неловко нагибаясь, чтобы разглядеть экспозиции под разным углом. Ди вымыла достаточно профессорских комнат, так что придумывать особо было нечего: она узнавала и хрупкие статуэтки на краю переполненных книжных полок, чудом удерживавшиеся от самоубийства о твердый пол, и дипломы в рамочках, упорно не желавшие висеть ровно, и покоробившиеся полы в прихожей, потому что профессора легкомысленно оставляли мокрую обувь и зонты обсыхать прямо на деревянных половицах, и хилые, засыхающие растения в горшках.

На четвертом этаже внимание посетителей привлек кедровый ящик с окуляром, однажды показавший Ди живые картинки.

– Так-так, а что это у нас тут? – заинтересовалась новоиспеченная жена.

– Я надеялась послушать ваши объяснения, мэм, – ответила Ди, и все трое весело рассмеялись.

Позже Ди нашла сложенную записку, торчавшую из щели коробки для пожертвований. Это был отзыв, оставленный супружеской парой. В записке говорилось, что они рады возможности куда-то сходить, и весьма похвально, что музей продолжает работать, несмотря на обстоятельства. При этом прискорбно, что в музее присутствует лишь необразованная уборщица, которая с редкой бестактностью ходит за посетителями по пятам. Разумеется, куратор музея не может заниматься каждым гостем, но кто-то из официальных лиц должен находиться на работе. Нельзя не упомянуть и удручающее состояние многих экспонатов: в частности, у манекенов не хватает глаз, отчего впечатление получается довольно зловещее.

Иностранный муженек наследил грязными сапогами на полированных полах всех четырех этажей. Отмыв оставленную грязь, Ди спустилась в кабинет куратора и написала собственную записку, дабы повесить ее на входной двери:

«Пожалуйста, вытирайте свои чертовы ноги перед тем, как войти в музей».

Бросившись бегом через всю галерею, Ди выскочила на задний двор и напилась воды из колонки. Ночная чернота уже проступала на синем небе. Смрад порченых яиц, исходивший от бывшего посольства, усилился.

Вернувшись в музей, Ди снова села за письменный стол. Разорвав первую записку, она написала вторую:

«Пожалуйста, тщательно вытирайте ноги перед входом в музей».

Δ

На бугристую стальную дверь либо на бетонную стену объявление крепиться не желало. Ди задумалась.

Отойдя от музея, она направилась к руинам Общества.

Уязвленная Ди не обратила внимания на трех кошек – рыжую полосатую, шоколадно-бурую и пеструю, лениво разлегшихся на газоне, и на уже знакомую красную дверь, глубоко ушедшую в дерн. Трава без ухода сильно выросла – тоненькие былинки щекотали нижний край двери. Через пустой дверной