Странник - Андрей Круз

Витые провода из него тянулись к увесистым грузам с иглами, воткнувшимися в грудь человека с окровавленным лицом, сейчас лежащего на спине. Мы с Эйбом перевернули его на живот, не обращая внимания на дикие крики и идущую изо рта пену, стянули ему кисти пластиковыми наручниками, которых у того же Шона при себе оказался немалый запас. Затем стянули ноги и, приподняв за воротник кожаной куртки, подтащили к стене фургона, бросив на нее.

Но пленный от этого не угомонился. Он дергался, орал, пытался ударить нас уже связанными ногами и даже потянулся зубами к ноге Эйба, получив в ответ ботинком по физиономии. Даже два ранения, пусть и нетяжелых, явно никак ему буйствовать не мешали.

– Не годится он для разговора, у него приступ, – заключил Шон, рассматривая психа с татуировкой «Грешники» на лбу. – Запираем – и пошли с другими общаться.

Наручники снимать, понятное дело, никто с него не стал. Закрыли дверь в фургон и вновь подогнали машину задом к стене. Пусть сидит. Следующим оказался тот, которого взяли мы, из приехавшей смены. Он тоже был ранен, повязка, которую ему наложили на бедро, промокла от крови и явно требовала замены. Он не буйствовал, был тих и, кажется, напуган. Шон был прав – за время одинокого сидения в темноте, без еды, воды и ходя в туалет в угол фургона, он «дозрел» и сейчас был рад рассказать все, что знает.

– Ты говори все как на исповеди, хорошо? – сказал Шон. – А то мы вывезем твою задницу в поле и там бросим, а на кровь сам знаешь кто придет.

Пленный совсем молодой, не старше двадцати лет. Волосы, длинные, темные, растрепанные, прилипли к потному лицу. Без Синдрома, никаких пятен на лице, так что даже не знаю, что о нем думать. Это не псих, этот в бандиты пошел по призванию, так сказать.

– Да, – закивал он.

– Сэр, – подсказал ему Шон.

– Да, сэр, – повторил пленный.

– Уже лучше. То, что ты из «Грешников», мы уже знаем. Где ты находился до того, как приехал сюда?

– Возле озера Хелена, там у нас одна из баз, – ответил он сразу же, не задумываясь.

– Сколько времени следили за нашей базой?

– Несколько дней… – Он задумался. – Четыре дня? Да, наверное, четыре.

– Зачем?

– Ну, – он вроде как растерялся от этого несложного вопроса, – просто следили, чтобы все знать, сэр. Зачем вообще следят?

– А знать – зачем? – попробовал уточнить Шон.

– Я не знаю, сэр, – пленный точно совсем растерялся, – да, не знаю. Послали следить, мы и следили. У нас Кэтфиш был здесь за главного, у него еще «чернила» на лбу, там написано «Грешники». Он знал, наверное.

Мы переглянулись. Шон кивнул, точнее – показал глазами, прикрыв веки, что ничего не пропустил.

– Сколько вас всего?

Пленный говорил, не забывая добавлять «сэр». Банда выходила немаленькая, за сотню только активных бойцов, мужчин, а с ними были и женщины, которые тоже могли стрелять.

– Я фермеров видел у вашей базы, – сказал я.

– Да, сэр, есть фермеры, – с готовностью подтвердил пленный. – Сардж приказал фермеров не трогать, если они хотят жить на территории «Грешников» и делиться. Однажды один не понял про «не трогать», и Сардж его выпотрошил как рыбу.

Сарджем звали главаря «Грешников», как нам уже успел рассказать пленный. Знали его как бывшего сержанта то ли из «Дельты», то ли еще откуда, но все с его слов, понятное дело. Был он «синдромником», причем совсем, на всю голову психотным, собрал вокруг себя с десяток самых отборных головорезов, таких же больных, с которыми держал всю остальную банду в полном подчинении. Насколько он покровительствовал тем, кто живет на его территории, настолько же он был беспощаден к другим, не своим. Банда время от времени ходила в набеги на земли других «племен», как уже банды начали себя именовать, оттуда привозили пленных, которых пускали на «мясницкие цирки», как они сами именовали свою «коллективную терапию».

В общем, много он рассказал. А следом за ним второй, тот, который сдался сам, выбежав из горящего дома к группе Митча, тоже не «синдромник», только не молодой, как первый, а лысоватый мужик лет под сорок с окладистой бородой, катавшийся с бандой байкеров до Эпидемии, подтвердил сказанное практически до последнего слова.

Двух сотрудничающих пленных пересадили в двадцатифутовый контейнер, который специально подтащили сегодня поближе к терминалу. Им дали пенопласт для подстилки, одеяла, еду, воду, ведро для туалета, а раненого перевязали, вкололи ему болеутоляющее и антибиотики. В общем, решили пока не убивать, не терзать и держать в относительно приличных условиях – мало ли зачем они еще пригодятся? Хотя бы для того, чтобы опровергать или подтверждать то, что скажет Кэтфиш. А сказать он что-то должен, потому что у любой гуманности есть свои пределы. На бандитов с живодерскими наклонностями она, эта самая гуманность, распространяется крайне ограниченно. Надеюсь только, что Синдром процессу нашего общения не помешает.

Самого же Кэтфиша, который после вспышки синдромного бешенства был апатичен и обессилен, посадили на цепь в буквальном смысле этого слова – пропустили ее снаружи в кузов фургона, обвязали вокруг шеи и заперли на подвесной замок, освободив руки и ноги от «браслетов». Он нам тоже пока живым нужен, так что держать запястья постоянно перетянутыми – тоже так себе идея будет. Его заново перевязали да и оставили одного, в компании с двумя пластиковыми бутылками минералки и обрезанной пластиковой канистрой вместо уборной.

Затем я поехал проверить, как строится выносной «форт». Восемь контейнеров для нижнего уровня успели поставить квадратом – немало сделали, в общем. Эдак за пару дней справимся. Подогнал «гантрак», на котором я так и катался, ближе к контейнеру, вскарабкался из кузова на его крышу, огляделся.

Нормальный обзор – все же местность здесь такая, что не укроешься от наблюдения. И полностью перекрываются все подступы к взлетной полосе с дальнего конца, причем, похоже, на дистанцию огня даже из крупнокалиберного пулемета. Годится. Нормальный пост получился, что и требовалось.

И вдруг как кольнуло под ребра. Знакомое чувство: «радар» включился. Где? Он у меня не такого уж дальнего действия – где-то близко нехорошее.

Черт, темнеет, а ночник у меня пока в подсумке. Да и не рановато ли для ночника? Сумерки пока, все же видно, а ночник поле зрения очень сильно снижает, пусть даже монокуляр.

Руки половчее перехватили автомат, палец в перчатке плавно перекинул переводчик огня на «авто».

Нет, не вижу…

Я на крыше контейнера, но твари здесь прыгучие, это им не препятствие.

Валить надо отсюда вообще-то.

Бухая подошвами по гулким крышам контейнеров, побежал по периметру возведенного квадрата к машине. Как-то я удалился от нее, оглядываясь, как раз на противоположный конец укрепления.