Под небом Новгорода - Регина Дефорж

— Возьми перстень, в знак святой веры, единства королевства и усиления могущества. Благодаря ему ты сможешь прогнать врагов, собрать воедино подданных, чтобы те всегда пребывали в католической вере Иисуса Христа, нашего Господа. Аминь.

Потом Жерве взял с алтаря скипетр и вложил его в руку Филиппа.

Филипп опустился на колени.

Тогда архиепископ взял большую золотую корону Карла Великого, украшенную рубинами, сапфирами и изумрудами, поднял ее над головой юного короля. Тотчас двенадцать пэров поддержали корону рукой, образуя круг около монарха.

— Пусть Бог венчает тебя, сын мой, короной славы и справедливости. Будь защитником и верным слугой королевства, доверенного твоим заботам, с тем чтобы, украшенный добродетелями, как драгоценными камнями, ты был бы увенчан короной величия возле того, кто царствует в небесных чертогах.

Жерве, очень взволнованный, поклонился, поцеловал ребенка и трижды воскликнул:

— Да здравствует король!

Этот крик был повторен пэрами, потом всеми остальными собравшимися. Архиепископ подвел короля к трону и находившимся около трона отцу и матери. Четверо рыцарей принесли дары: слиток золота, слиток серебра, серебряный кувшин, наполненный вином, и красный бархатный кошель с тринадцатью золотыми монетами.

После благословения и целования Филипп причастился.

В память о предке, короле Роберте, прозванном Благочестивым, первым излечившем больных в день коронования, привели двенадцать человек, больных золотухой. Ребенок без отвращения прикоснулся к скрофулам и передал каждому больному милостыню.

Оставалось только проехать на нарядных лошадях по улицам Реймса под приветственные возгласы толпы.

Анна с гордостью смотрела на ребенка, который, несмотря на торжественность церемонии, все время ловил ее взгляд, ища одобрения. И все же ее очень огорчало отсутствие на этой церемонии герцога и герцогини Нормандских.

Глава тридцать вторая. Смерть короля

В самой глубине леса, под Орлеаном, в Витри, король велел оборудовать несколько хижин для выезда на охоту и рыбную ловлю. Генрих тут отдыхал от интриг, которые плелись по всему королевству, в обществе капеллана, лекаря, двух оруженосцев, десятка воинов, поваров и слуг.

Во второй день августа Анна с тремя сыновьями и свитой присоединилась к Генриху. Их приезд не слишком обрадовал короля. Его величество чувствовал себя больным и принял целебное средство. Жан из Шартра, прозванный оруженосцами Глухим, прописал королю полное воздержание от пищи, что еще усилило мрачное настроение Генриха.

День 4 августа обещал быть очень знойным. Не чувствовалось ни ветерка, под высокими деревьями было жарко, как в пекле. Даже вода в прудах не могла освежить купающихся. В легкой рубашке, лежа на подушках в лодке, Анна обрызгивала водой лицо и тело. Недалеко от нее, громко крича, барахтались в воде Филипп и Роберт. Топот копыт вывел караульных из оцепенения. Прибыл граф де Валуа с десятком всадников, чтобы навестить короля. Так как Генрих чувствовал себя очень плохо, он отказался принять графа. Вызнав, где сейчас находится королева, граф де Валуа направился к пруду.

Дети прекратили игры. Прекратился и ветер. Все кругом казалось спящим. На воде, полускрытая ветками ивы, покачивалась лодка. Время от времени из нее показывалась белая женская рука. Рауль разделся и обнаженный вошел в воду. Его ноги погрузились в тину. Широким брассом он поплыл к центру пруда, нырнул и неожиданно вынырнул около самой лодки. Потихоньку ухватившись за борт, он приподнялся. Крик замер у Анны на устах.

— Не бойтесь, ваше величество, я ваш верный вассал, Рауль де Крепи.

Молодая женщина тряхнула головой и освободилась от держащей ее руки.

— Что вы здесь делаете, граф?

— Я скучал без вас.

— Это не повод, чтобы пугать меня. Позовите моих женщин.

— Позже, — сказал граф и влез в лодку, начавшую опасно крениться.

Анна приподнялась, оперевшись на локти. Она разглядывала этого человека с сильными бедрами, широкими и мускулистыми плечами, покрытыми волосами, что делало его похожим на зверя. Его темный член сейчас казался таким хрупким. Анна рассматривала Рауля без всякого стеснения. Анна почувствовала себя такой взволнованной, что закрыла глаза и сжала колени, в то время как жаркий огонь залил ей щеки и грудь. Прозрачная и влажная рубашка не скрывала ее собственное тело. Казалось, соски хотели проткнуть материю.

Глаза Рауля сузились, губы улыбались, а член медленно поднимался.

Теперь он знал, что здесь или в другом месте, но ее величество непременно будет принадлежать ему. Он взял в руки свой впечатляющих размеров пенис. Анна съежилась, не смея себе признаться в сильном желании. Рауль было наклонился, но тут вдруг до них донеслись крики:

— Король умирает!.. Король умирает!

Поспешно одевшись, королева вскочила на коня и поскакала к хижине, где лежал король. Ее длинные волосы развевались по ветру. Когда она прибыла на место, стражи расступились. Ее супруг лежал на высокой кровати в комнате, украшенной свежими ветками. Его лекарь, Жан из Шартра, хлопотал возле него. Королевский казначей плакал, отвернувшись.

— Что случилось?

Жислен, капеллан, выступил вперед.

— Королева, ужасное несчастье! Король, несмотря на запрет метра Жана, выпил большую чашу ледяной воды и упал, крича от боли.

— Кто дал ему воды?

— Я, — прошептал королевский казначей.

— Вы знали, что лекарь запретил королю пить?

— Да, королева… Но я не знал, как поступить. Сначала я отказал, но король очень разгневался, угрожал даже меня прогнать, если я не повинуюсь…

Бледный как полотно, лекарь подошел к королеве и капеллану.

— Отец мой, моя наука больше не может ничем помочь ему. Теперь его величество — ваш.

— Все произошло так внезапно, — сказал Жислен. — А короля не отравили?

— Я подумал об этом, — ответил Жан, — и рассмотрел чашу. Там не было никаких подозрительных следов. Приняв лекарство, король ни в коем случае не должен был ни есть, ни пить. Его непослушание, потеря сил, жара и ледяная вода оказались роковыми.

— Я хочу просить прощения у Бога… — сказал его величество, — пусть позовут моих сыновей, — прошептал он приглушенным голосом.

Подошел капеллан. Все остальные отступили и опустились на колени.

С большим трудом произнося слова, Генрих исповедался. Когда Жислен даровал ему отпущение грехов, Генрих с удвоенной силой начал молиться.

По знаку отца король Филипп, подталкиваемый матерью, неуверенно подошел.

— Мой сын, — прошептал Генрих, — я тебе вверяю прекрасное королевство Францию. Храни веру наших отцов, как ты поклялся в этом в день коронации. Будь справедлив к подданным, защищай вдов и сирот, соблюдай Божье перемирие. До твоего совершеннолетия я оставляю королевство в руках твоей матери, моей дорогой супруги, королевы Анны, и в руках моего дорогого брата Бодуэна, графа Фландрского, супруга моей любимой сестры Адели. Будь добр к братьям. Предпочитай войне мир на благо народа. Прощай, мой сын.

Генрих благословил Филиппа. Тот поцеловал ему руку. У короля еще хватило сил благословить Роберта и маленького Гуго, которого кормилица держала на руках. Стоя на коленях около ложа, Анна с трудом сдерживала слезы.

— Не плачь, душа моя, я умираю с верой в Божескую милость… Прости меня. Я не был достойным супругом. Молись за меня…

Глаза короля закатились, все тело напряглось. Его величество умер.

Из-за жары тело перевезли в Сен-Дени, как только наступила ночь. Там и похоронили, в королевском склепе.

Новый король с матерью удалились в Дрё, где они приняли епископов и вассалов, пришедших выразить почтение. Граф де Валуа прибыл одним из первых.

Герцог Нормандский также явился. Анна встретила его с такой очевидной радостью, что Рауль де Крепи почувствовал досаду. Стоя на коленях перед регентшей, герцог вложил свои руки в руки своей госпожи:

— Я вдвойне ваш вассал, и знайте, что, пока я жив, ни один нормандец не нападет на ваше королевство.

— Я знаю это, герцог.

— Анна, вы так красивы, так еще молоды! Кто станет вашим защитником?

— Не бойтесь, Гийом, меня защищает Господь наш, Иисус.

— Каждый раз, когда я снова вижу вас, то испытываю огромное счастье, озаряющее жизнь многие дни. Если бы я не знал, что вы строги в вопросах религии, я бы поверил в волшебство. Вы явились как Мора, вы ею и остаетесь для меня!

Подошла Матильда, заверила Анну в своей любви и дружбе. Она добавила:

— Я счастлива, что дядя, покойный король Генрих, назначил моего отца опекуном короля. Для тебя и для Франции это залог мира.

— С помощью Бога я буду править исключительно в интересах всех. Помолитесь за меня и моего сына!