Норманская теория. Откуда пошла Русь? - Август Людвиг Шлецер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таковая книга может в истории российской до времен сочинителей своих там только важною почесться, где оная основывается на Несторовой и продолжателей его летописях. В ней не упоминается о различии варяг, а особливо варяг-россов; однако самая главная вещь в оной имеется, а именно: от варяг или собственно по варягам названы мы россами, а прежде звались мы славянами.
Напротив же того, в другом месте произхождение россов от римлян следующим описывается образом: Рюрик пришел от варяг в великий Новгород с двумя своими братьями и с народами своими; происходил же он от потомков (князя) Прусса, по имени коего и Прусская земля Пруссиею названа; Прус же был брат императора Августа. Здесь наименованы городы, которые якобы император Август отдал брату своему Пруссу в наследие, а именно: Мадборок, Турон, Хвойница и Гданск (то есть: Мариенбург, Тори, Хойниц и Данциг) вместе со всею землею от Вислы по реку Неман или Мемель простирающеюся.
Излишно было бы останавливаться на нелепости, в двух последних местах содержащейся. Есть о том ученое Байерово Слово, в объясненной Лилиенталовой Пруссии вмещенное, над которым лучше бы сей последний не трудился. Что таковое баснословное вымышление не старое, доказывают все российские писатели до времен царя Ивана Васильевича бывшие, кои о таковом произхождении ничего не знают.
Тоже усматриваем мы из описания посольства, сочиненного бароном Герберштейном, который не забыл бы о том упомянуть, если бы в его уже время было о том говорено. Даниил, посланник императора Рудольфа, бывший у царя Ивана Васильевича, есть, помнится мне, первый из иностранцев, который упоминает о сем мнимом происхождении.
Не употребляли ли таковых баснословий литовские историки, думая народ свой возвеличить, производя его от римлян? Ласкательство тогдашних российских ученых людей, кои также не постыдились царя своего неистинными возвысить похвалами, принудило их отступить от простоты древних своих летописей. Царю то приятно показалось, поскольку он поляков и литовцов как природных своих врагов ненавидел, и думал чрез то усмирить тех, кои оспаривали ему царской его титул.
Когда однажды сие уже доведено, то из древних прусаков сделались немцы, а предки Рюриковы в курфюрстов превратились. Сим перепорчены и самые списки летописей, ибо Рюриково произхождение от императора Августа находится и в новгородских летописях, из чего можно заключить о древности сих списков. И не долго ли таковое сверкание почиталось в России за блеск настоящого золота? Еще и при Петре Великом князь Хилков, бывший в Швеции резидентом, пишучи во время посольства своего книгу «Ядро Российской истории», в печать недавно изданную, старался украсить труд свой таковым баснословием. Сверх того, еще в одной книге, в 1766 году изданной, так написано: вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. Из сего точно заключить можно о важности Степенной книги, и в других вещах превосходящих время сочинителей ее.
Туда же принадлежит и происхождение россиян от куманов, которое некоему новейшему писателю, на Степенной книге утверждающемуся, кажется гораздо вероятнейшим, нежели повествование Несторово. Если бы сего не было, то кто бы вспомнил здесь о куманах?
Лучше бы автор привел Никонову летопись, где о князе Оскольде из греческих известий упоминается. Ибо сего обстоятельства не видно в древней рукописной Степенной книги, в печать ныне издаваемой. Никон же переводит автора своего следующими словами: «Племена (или народы), Россами называющиеся, кои и Куманами именуются, жили при Черном море и против Римской области воевали». Без сомнения, греческой писатель говорил о куманах, в его время бывших, кои под сим именем не прежде как в 13 столетии стали известны. Но сии подлинно не были россияне, ниже языком своим с славянами сходствовали.
Не трогая истории и свидетельства Несторова, намерены мы вышеупомянутое место так изъяснить, как будто бы греческой писатель, или Степенная книга, или Никон (ибо сие в самой вещи никакого не делает различия) следующее сказали: между народами, с Оскольдом противу Константинополя воевавшими под именем россов или россиян, известными были так же куманы, и то по одной только догадке исторической, потому что в Оскольдово время не куманы были, но другие народы, жившие в тех странах, где после того куманы пребывали.
Напротив того, знающему российскую историю не инако как весьма странно покажется, если он прочитает, что с Оскольдовыми варягами и славянами совокупились россы и куманы. Ибо из того последовало бы в противность ясному смыслу истории, что якобы россы как от варяг, так и от славян отличны были. Однако не могли они отличны быть, потому что славяне, как Нестор говорит, соединившись с варягами-россами, по имени сих россиянами назывались, или, что все равно, поскольку от смешения варяг и славян произошли россияне. Сие касается как до Рюриковых, так и до Киевских, прежде Рюрика еще бывших варяг, кои грекам под именем россов известны стали отчасти по причине посольства своего к императору Феофилу, а отчасти по первому Оскольдову с войсками против Константинополя походу.
Каким языком говорили тогда россы, коих хотят почесть единоплеменными куманам, хазарам, волжеским булгарам, аланам и лесгиям? Конечно, не тем, который у императора Константина Багрянародного при описании днепровских порогов называется русским и со славянским не сравнивается. Ибо то был не иной какой язык, как тот, которым говорили варяги, потому что в некоторых российских именах при водяных порогах употребляемых, как бы оные испорчены ни были, приметны еще следы древнего готского и немецкого языка. Император везде называет варяг россами и различает их от славян. Славяне продавали в Киеве россам водяные свои суда; россы брали дань со славян и т. д. Какой же то был другой народ, как не варяжский, который владел тогда Киевом?
Из различия в языке между славянами и варягами, равно как и из варяжских имен, какими назывались князья и другия знатнье особы в истории российской упоминаемые, доказывается также, что варяги не могли быть вендского племени, то есть славянского происхождения. Герберштейн в Российской истории довольно знающ, но несмотря на сие обманулся в сходстве имени вагриев с варягами и почел сих жителями оной земли. Столь же безполезно старались и мекленбургские писатели о положении происшествия Рюрикова от князей ободритских.
Здесь до того и дела нет, что приличнее было для новгородцев, избрать ли себе князя, который бы одним с ними языком говорил, или иностранец был. О том никто спорить не будет. Однако не умствования, но свидетельства к тому потребны. Вагрии и ободриты были новгородцам, может быть, не известны, а варяги, кажется,
