Дикая тишина - Рэйнор Винн

цветок в горшке. Закрыв дверь, чтобы ехать в церковь, мы впервые ощутили, что, возможно… возможно, сумеем здесь жить.

///////

Меня разбудил гудок лоцманского судна, которое выводило корабль из устья реки. Едва светало, было холодно, я надела толстый свитер и тапочки и спустилась вниз, чтобы сделать чаю. Я взяла телефон, чтобы прочесть утреннее сообщение от Роуан – она всегда писала мне по пути на работу: «Привет, мам, я опаздываю, желаю хорошего дня, позвоню попозже». Но сегодня меня ждало еще два сообщения. Маленькое независимое издательство, которое специализировалось на красивейших книгах о природе, сообщало, что переиздает серию классических произведений с предисловиями других писателей. «Мы хотели бы, чтобы вы написали предисловие для одной из книг этой серии. Книга называется „Копсфорд“, автор Уолтер Дж. Мюррей». У меня перехватило дыхание, я тут же почувствовала запах антисептика, лака для ногтей, картофельного пюре, кресла-туалета, хлорки и бесповоротности. Я опустилась на колени и разрыдалась. Я задыхалась, давясь эмоциями, они поднимались из потайного ящика, который я давно заперла и наивно считала, что теперь мне ничто не угрожает. Я до упора ввинтила в крышку болты, спрятав под ней ненависть к себе, угрызения совести и чувство утраты, да и просто неотступную, бесконечную печаль – но теперь эту крышку вышиб шквальный ветер боли. Спрятавшись под пледом на диване, я пыталась глотать горячий чай, а за окном бушевала буря, которую внезапно принесло утром. Написать вступление означало перечитать книгу. Способна ли я на это? Одна мысль о «Копсфорде» моментально возвращала меня в больницу. Хватит ли мне сил, чтобы заново пережить те дни? Я допила чай и налила себе вторую чашку, еще вздрагивая от пережитого потрясения.

Оставалось третье сообщение. От Сэма. Я открыла его и немедленно пожалела об этом. Я закрыла глаза и отвернулась, пытаясь не допустить прочитанное в свои спутанные мысли. Но развидеть это сообщение было уже невозможно. «Рэй, простите за плохие новости, я решил, что лучше вам узнать их от меня». Я закрыла телефон. Пожалуйста, не надо, хватит. Но было поздно, я уже прочла продолжение. «В доме побывали вандалы, сосед увидел и позвонил мне. Кажется, ничего особенно страшного, все можно будет поправить при помощи воды и банки краски». Я снова натянула плед на голову и отдалась слезам. Это я во всем виновата. Я позволила маме умереть; в кабинете у врача я осознанно приняла решение отпустить ее. Это я затащила Мота на ферму, когда ему надо было оставаться в церкви, в тепле, безопасности и темноте. Мне надо было уже успокоиться, позволить кортикобазальной дегенерации делать свое черное дело, перестать подталкивать его вперед – просто оставить в покое. Дать ему тихо ускользнуть в темноту в тепле и безопасности. Теперь уже поздно; я все испортила. Я фактически подписала маме смертный приговор, а, согласившись на аренду фермы, возможно, подписала его и Моту. Я снова поставила чайник. Мне придется сообщить ему про вандализм, и он скажет: «Я же говорил, не нужно рисковать, это ты во всем виновата». И будет прав. Я понесла чай наверх.

– Не понимаю, чего ты так расстроилась. Мы же даже не видели, что там, – может, все и не так страшно.

///////

Зеленое мы увидели раньше красного, потому и остановились. По гребню холма, окаймляя долину, шла зеленая полоса. В сухие солнечные дни мы ее не замечали, а сегодня, под дождем, который, как душ Шарко, исхлестал нас по лицам, когда мы бросили фургон и вышли в поле, она зазеленела. Коричневая щетина исчезла, и на ее месте появилась еле заметная, полупрозрачная травка. И одновременно с этим, несмотря на осень, на живой изгороди, на дочиста обглоданных ветках, выросли робкие молодые побеги. Всего два месяца без вмешательства животных и людей, и земля снова зашевелилась. Стряхивая с себя оковы, она на глазах оживала. Возможно, пройдут годы, прежде чем в эти замученные поля вернется хоть какое-то биоразнообразие, но там, где есть зелень, есть и надежда.

Если зеленый означал надежду, то красный означал, что нужно остановиться, развернуться и поехать обратно в церковь.

– Глазам своим не верю.

– Ну и безобразие. Какие хорьки только додумались это сделать!

– Хорьки?

Наверняка одного факта, что такое произошло еще до нашего переезда в дом, будет достаточно, чтобы разорвать договор аренды. На выкрашенной в персиковый штукатурке, дверях, окнах в пластиковых рамах, камнях, которыми был вымощен двор, на окружавшей его невысокой стене – всюду была красная краска. Липкая красная автомобильная краска. Граффити из баллончика, но авторства определенно не Бэнкси. Красная краска другой консистенции бежала по стенам, смываемая дождем. Что-то вроде антисептического спрея для животных. На фасаде дома слегка искривленный, скорее полный надежды, чем триумфальный, член – метра три в высоту. Художник, вероятно, взобрался на забор, чтобы создать этот шедевр. И на фронтоне крыши я увидела еще одно художество, автор которого будто ударил меня под дых. Заглавными буквами, каждая метр высотой, там было выведено: «МРАЗЬ».

У входа я подобрала осколки разбитого горшка. Цветка нигде не было – возможно, его забрали домой в качестве сувенира.

– Проклятье, что же они тут устроили.

– Во всяком случае, член уже смывается под дождиком. – Действительно, он съеживался под холодной водой и уже стал заметно короче.

– Зря я вообще возилась с мытьем окон.

– Давай зайдем внутрь и выпьем чаю. Я, наверное, растоплю печь. – Мот попытался вставить ключ в замок, но ничего не вышло. На коричневом пластике застыла капля клея.

– Маленькие говнюки – они залили замки клеем. Давай попробуем заднюю дверь.

В пристройку позади дома вели еще две двери. Та, что выходила на дорогу, из коричневой превратилась в красную, и замочная скважина пузырилась сухим клеем. Оставалась последняя дверь, выходившая в сад, спрятанная за сараем. Ключ повернулся, и мы зашли.

///////

Жарко вспыхнул огонь, и через час от пола пошел легкий пар. Почти в полном молчании были выпиты две кружки чая и съеден пакетик печенек с финиками.

– Мне сегодня утром пришел имейл. Спрашивают, не хочу ли я написать предисловие к «Копсфорду». Не уверена, что смогу. Это очень личная история – не знаю, сумею ли я от нее абстрагироваться.

– Ничего себе, какое странное совпадение. Но это же ты всегда считала, что любое совпадение на тропе – это знак. Может быть, это он и есть.

– Знак чего?

– Что прошло достаточно времени, и тебе пора разобраться в своих чувствах и окончательно пережить случившееся. – Мот сунул в печку еще одно полено, и я в третий раз поставила