Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин

специальным захватом контейнер и за счет некоего механизма и колесиков просто затаскивает контейнер на себя. На место убранного контейнера ставиться пустой, а заполненный до верху стружкой и пылью увозиться на мусорный полигон, где за ежедневную взятку в размере двух тысяч рублей благополучно вываливается. А помимо контейнера с собранной стружкой у цеха стояли два отдельных контейнера для другого мусора и отходов производства, которые не успевали сжигать котельщики. Таких отходов была тьма. Гора. Два многокубовых контейнера набирались до верху за полтора-два рабочих дня и все это были куски бруса, досок, фанеры, листы МДФ и ДСП, детали дверей. Даже целые двери, прошедшие лакировку и упаковку. Даже двери, вернувшиеся от заказчика из-за какого-либо незначительного изъяна или практически не заметного дефекта. Централизованного решения вопроса с бракованными дверьми и деталями у Даниила Данииловича Шепетельникова так и не сложилось, поэтому они безо всякого оформления акта и даже документального списания пилились пополам или на три части (чтобы рабочие не просили взять их домой или купить по бросовой цене) и летели в контейнер или в топку.

– С твоего дозволения, я продолжу? – возобновил лекцию Нилепин, забираясь на борт контейнера со стружкой.

– А, так яичная лекция еще не окончена? – оставив труп ученика электрика на снегу, Юра Пятипальцев помог Нилепину взобраться на неудобный борт.

– Я остановился на том, что хочу дать каждому определению яиц различные наименования, чтобы в дальнейшем избегать путаницы.

– Ну что-ж, будь любезен. – Пятипальцев рывком поднял замерзающее на снегу мертвое тело Дмитриева, вскинул его сначала на плечо, а потом, громко кряхтя и пыхтя, приподнял его выше, чтобы его молодой товарищ мог ухватиться за него и подтянуть выше.

– Так вот… – Лева взялся за одежду мертвеца и, краснея от натуги, потянул вверх к себе. Внизу ему помогал Пятипальцев, поднимая неживое тело. – У зоологического понятия уже есть название – ооциты. То-есть на ценниках с куриными яйцами должно быть название – куриные ооциты. Или утиные ооциты. Или черепашьи ооциты. Ооциты динозавров.

– Это все, конечно, чушь, – произнес Пятипальцев, еле-еле удерживая мертвеца от падения вниз. Выступы металлического контейнера мешали поднятию трупа Дмитриева. Его одежда все время за что-то цеплялась. – Что там насчет моих яиц. Моих личных яиц с анатомическим понятием.

– Тестикулы.

– А! Ну конечно! Теперь у моих девочек будет фамилия. Джульетта и Изабелла Тестикулы! Про икру я помню. А что насчет э… инсек… инсеци… понятия. Вот которое с насекомыми.

– Дудоны.

– Как?

– Дудоны. Муравьиные дудоны. Звучит? Это я сам придумал.

– Потрясающе. И откуда только в такой молодой сообразительной голове берутся такие размышления? Это ведь надо было сидеть думать…

Бородатый наладчик сделала последнее усилие и передал тело Дмитриева Нилепину. Тот долго с ним не церемонился и, перевалив труп через борт, скинул его вниз. Стальной контейнер, объемом восемнадцать кубометров был заполнен примерно на две трети мелкодисперсной стружкой, если бы цех сегодня работал, то водитель контейнеровоза поменял бы контейнер к полудню или чуть позже. Порошкообразная стружка состояла по большей части из МДФ, ДСП, ДВП, чистой древесины и пыли, но с немалым включением бытового мусора – бумажек, пакетов, огрызков, объедков и всякой всячины. Зачастую вместе со стружкой в вытяжку засасывало кольца, телефоны, нужные документы, деньги (особенно замечательно улетали бумажные купюры), женские заколки и резинки, зажигалки с сигаретами, содержимое косметички и прочие различные предметы как нужные так и не нужные. Все это добро улетало в трубу и оседало в этом контейнере и искать его было бесполезно, если конечно человек не готов просеивать кубометры стружки через сито.

В данное время из-за выключенной вытяжки труба молчала, с улицы нет-нет, да задувал ветер со снегом, поэтому верхний слой стружки чуть подмерз и образовал жесткую корочку. Тело Дмитриева мешком упало внутрь контейнера наполовину уйдя в стружку. Взяв с подачи Пятипальцева какую-то валявшуюся досочку, Лева Нилепин как следует припорошил мертвеца стружкой, стараясь скрыть его полностью. Когда ему это удалось, он отбросил доску, отряхнул руки и спрыгнул вниз на землю.

– Ну что? Как там? – участливо поинтересовался Пятипальцев, отряхивая коллегу от светло-коричневого порошка, в большом количестве осевшего на нилепенской одежды.

– Порядок, – тихо ответил Лева.

– Ты его как следует закопал?

Нилепин кивнул и, строго глядя на старшего друга, спросил, уверен ли тот в том, что они совершили. В этот миг он напрочь растерял всю свою детскую непосредственность, шутки кончились и только сейчас до Нилепина, кажется начало доходить вся серьезность случившегося ЧП. Только сейчас, когда, казалось бы, они с Пятипальцевым замели следы, Лева понял, что вляпался в дерьмо. Ему стало страшно за себя, за родителей. Как же так могло случиться? Как он мог пойти на поводу у Пятипальцева, который, к слову сказать, отличался не вполне укладывающимися в голове мазохистскими пристрастиями? Старший коллега поспешил успокоить юного товарища, он доверительно положил свою крупную волосатую ручищу тому на плечо и сказал, что план уже опробован и вполне успешно. Точно таким способом он с еще одним рабочим-станочником из сборочного участка два раза воровали готовые двери и заготовки. Они дожидались, когда бункер почти наполнялся стружкой и незаметно ото всех закидывали в него дверь или еще что-то (брус, фанеру, плиты МДФ). Водитель контейнеровоза был в доле и, не доезжая до мусорного полигона, останавливался в определенном месте и с еще одним партнером доставал припрятанное добро. Сейчас, правда, немного другая ситуация и водитель должен оставаться в неведении, он вывалит стружку в яму мусорного полигона, на следующий день накроет ее следующей партией, а через неделю тело будет похоронено навеки и ни одна живая душа никогда не станет вести раскопки с экскаватором. Если, конечно, они с Левой будут держать язык за зубами и помалкивать в тряпочку.

– Дохлый номер, ребят, – раздалось за их спинами. Нилепин и Пятипальцев вздрогнули и резко развернулись на посторонний голос. В проеме на границе между относительной сухостью и колючей метелью стоял чрезвычайно тощий мужик. Стоял, облокотившись плечом на деревянный выступ стены и закуривал самокрутку. – Тело найдут.

– Аркадьич! – почти закричал Пятипальцев.

– А кто ж еще? – ухмыльнулся кочегар, выпустив густое облако табачного дыма, мгновенно развеянное холодным ветром. Сам Аркадьич, одетый в какие-то бесцветно-серые тряпки, подходящие больше бродяге, казалось вообще не замечал ледяного ветра и снега. Он только что вышел из своей кочегарки, только что отошел от топки и тело его пылало жаром. – А это кто был?

– Не твоего ума дело, Аркадьич, – предупредил Пятипальцев. – Дверь мы заныкали. Хорошая дверь… Лакированная. Натуральный шпон.

– Я все видел, Юра. Кого вы там спрятали.