Куплю свое счастье - Элен Блио

о котировках может, и об инвестициях. Только… зачем? Она же женщина?

- Зачем?

- Что зачем? - слегка потерял нить разговора, - Зачем на «ты»? Так… проще.

- Вам проще, а мне нет.

- Даже после поцелуев?

Опускает глаза и… щеки тут же розовеют. Не знает, что сказать?

- Роман, мы с вами не друзья, и друзьями вряд ли будем. – определенно, тут я с ней согласен, я как-то не привык делать с друзьями то, что мне хочется делать с ней. И в том, что я это буду делать я вообще ни разу не сомневаюсь.

- И что?

- И то. И тему с поцелуями давайте закроем. – точно нет! Но пока можно и промолчать.

- Еще какие будут пожелания?

- Машину остановить, или везти меня в травмпункт. – мой внедорожник как раз не в тему чуть подскакивает на кочке, дороги тут, скажем прямо, не «айс», Ася тихо стонет.

- Болит?

- Немного.

- Я вижу, - явно болит и сильно! – Ася, послушай, в «травме» наверняка очередь, как минимум на несколько часов, сегодня гололед. День травматолога. Ты готова просидеть весь день там? У тебя дома ребенок маленький, между прочим! На попечении малолетней бандитки и сурового мужика, который в детях не очень разбирается.

- Маруся не бандитка! А Павел...

- Не важно! - не хочу лишний раз о Стрельце! - В клинике, куда я тебя отвезу, примут без очереди, сделают рентген и все процедуры. Насчет оплаты можешь не волноваться, естественно я все оплачу и… не перебивай!

- Нет, я так не могу! Я…

И что с ней делать?

Не даю опомниться, прижимаю к себе легонько и целую в губы. Думая о том, что надо было сделать это раньше и вообще не отрываться! Не давать ей говорить и все.

Минут на десять меня хватает, и ее тоже. Она так самозабвенно отдается моему поцелую, что у меня мурашки по всему телу, смешно сказать – табунами просто носятся! Я не знаю, как она это делает, но с ней поцелуи – чистый кайф.

Отрываюсь, чтобы вздохнуть, и немного встряхнуть голову, потому что нырнул в нее не по-детски.

- Зачем ты это делаешь?

- Что?

- Целуешь меня?

- Ты уже спрашивала. – улыбаюсь, проводя пальцем по румяной щечке.

- Ты не ответил.

- Ответил, - хотя реально сам не помню, что сказал. Да, сказал, что не понимаю… Нифига. Все я понимаю.

Первый раз поцеловал просто в порыве… сам не знаю чего. Хотелось попробовать, хотелось закрыть ей рот, хотелось… Просто хотелось понять, что меня бесит, раздражает и заводит в этой маленькой женщине?

Не понял с первого раза. И со второго. И с третьего. Сейчас уже сбился со счета в который раз целую. И не понимаю.

Хочу ее целовать и все.

- Если я снова скажу, что не знаю, примешь ответ?

- Это обидно.

- Что?

- Когда целуют и не знают зачем.

Она начинает вырываться из моих рук, с шумом втягивая воздух, когда неловко изгибается, задевая больной бок.

- Тише. Не вырывайся. Тебе же удобно так сидеть?

- Нет.

- Не ври. Ты вообще любишь приврать.

- Неужели? – вмиг меняется, словно замерзает, лицо бледнеет, - когда это я вам лгала?

- Прости, я пошутил.

Пока не время говорить, что я все знаю о ее вранье. Её муженек оказался любителем говорить правду. Только вот Асеньке пока об этом знать не стоит.

- Неудачные у вас шутки, Роман… Игоревич.

- Да, я знаю. У меня нет чувства юмора. Я же банкомат? Как ты там меня называла?

- Никак. – насупилась, и отворачивается. Да, кое о каком вранье, кстати, могу и вспомнить!

- Да, ты там у врача не забудь сказать о беременности. Рентген же, наверное, делать нельзя?

Смотрит, мстительно глазами сверкая.

- Не забуду!

Да уж, муженек ее, Гена-крокодил, просто идиот.

Разве можно добровольно отпускать такую женщину?

Глава 30.

Ох уж эти поцелуи!

И почему я просто не могу сказать ему – нет!

То есть… сказать то я могу, вот только послушает ли он? И вообще, сказать - могу, а хочу ли?

И когда все стало так сложно?

Он бросает реплику, что я люблю приврать, а у меня внутри все каменеет, застывает от ужаса.

Я не люблю врать. Честно!

Но вот в этой ситуации, разве можно было сказать правду?

Скажи я ему, что Алёнушка не моя дочь, а моей Стаси, что бы он сделал?

Наверняка сразу задействовал бы все силы, чтобы забрать малышку. Придумал бы что угодно.

Что мать бросила, оставила на попечение не пойми кого – не родственницы, чужого человека, да еще с материальными проблемами! У которой еще один ребенок на руках!

Я ведь знаю, что можно сочинить! Генкина сестра, которая в опеке работает, такие истории рассказывала – сценаристы сериалов канала «Россия» нервно курят в сторонке. Как отцы подставляли матерей, представляя их алкашками опустившимися, как матери про отцов небылицы сочиняли, обвиняя в самых страшных грехах, домогательствах и прочем. В общем, я знаю, если люди хотят добиться своего, они способны на любую подлость.

Тогда я не знала Романа, не знала, на что он способен.

Нет, конечно, я его и сейчас не знаю.

Знаю только, что целуется он совсем не как бесчувственный банкомат.

Но мне больше не стоит с ним целоваться. Это… чревато!

Тем более, как он говорит, он и сам не знает, зачем меня целует!

Тоже мне, кавалер…

Когда мы подъезжаем к больнице Роман не просто помогает мне выйти, он меня выносит, стараясь держать очень аккуратно, но мне все равно больно и я охаю, постанывая, мучительно стараясь сдерживаться, закусываю губу.

- Потерпи… Сейчас доктор посмотрит, может, обезболивающее сделает.

- Я… лучше… сама бы шла. Так, проще.

- Проще шлепнуться где-нибудь опять, да? Все, спокойно, я несу тебя и это не обсуждается.

- Тиран.

- Нет уж, банкомат мне больше нравится.

- Неугомонный.

Он ухмыляется, и… радуется чему-то! Мне больно, а он радуется!

Но почему-то мне приятно, что он такой… довольный. Мне кажется ему просто нравится со мной… общаться. Тему поцелуев пока трогать не буду.

Интересно, а когда я ему расскажу об Алёнушке, что будет?

Становится грустно, потому что я знаю, что будет. Он потеряет ко мне всякий интерес. Я ведь