Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали - Аркадий Александрович Вайнер

нужности в этом сложном деле и полезности в свершении громадной церемонии правосудия – и это чувство затопило меня полностью.

Жеглов, будто угадав, о чем я думаю, сказал:

– Завтрашний день я выделю тебе – покатаемся на гортранспорте вместе. Глядишь, чем-нибудь смогу и пригодиться…

И я совершенно искренне, от всей души, ответил:

– Спасибо тебе, Глеб. Я просто уверен, что с тобой мы его поймаем!

Жеглов встал, церемонно поклонился:

– Благодарю за доверие. Значит, считаешь, что и я чего-то умею?

Может быть, показалось это мне, а может, было и на самом деле, но послышалась мне в голосе Жеглова досада. Или раздражение…

В Москве минувшей ночью минимальная температура была –2 градуса. Сегодня в два часа дня +6. Завтра в Москве, по сведениям Центрального института прогнозов, ожидается облачная погода без существенных осадков. Температура ночью –3–5, днем +5 – +8 градусов.

Сводка погоды

Утром, перед тем как отправляться в долгое путешествие на троллейбусах, Жеглов еще раз вызвал из камеры Бисяева. Вид у того был помятый, невыспавшийся и голодный.

– Ну что, не нравится житуха у нас? – спросил Жеглов.

– А чего же тут у вас может нравиться? – ощерился Бисяев трусливо и зло. – Не санаторий для малокровных…

– Но, скажу тебе по чести, ты мне здесь нравишься…

– Да-а? – неуверенно вякнул Бисяев.

– Очень ты мне тут нравишься. Смотрю я на твои руки и диву даюсь!

– И что же вы в руках моих нашли такого интересного? – спросил Бисяев, бессознательно пряча ладони в карманы.

– Не профессор ты, не писатель, не врач, одним словом – мурло неграмотное. А ручки у тебя нежные, белые, гладкие, пальчики холеные, ладошки без морщин, и ни одной жилочки не надуто. А почему? – (Бисяев промолчал.) – Молчишь? А я тебе скажу – ты сроду своими руками ничего путного не делал. Вот прожил ты почти три десятка лет на земле и все время чего-то жрал, крепко пил, сладко спал, а целый народ в это время на тебя горбил, кормил тебя, обувал и ублажал. И воевал, пока ты со своей грыжей липовой в тылу гужевался. От этого ручки у тебя гладкие, не намозоленные, трудом не натертые, силой мужской не налитые…

– Воспитываете? – тряхнул шелковистой шевелюрой Бисяев. – Так это зря – поздно.

– Поздно?! – удивился Жеглов. – Как это поздно? Уж на этот раз я постараюсь изо всех сил, чтобы дали тебе в руки кайло, лопату или топор-колун с пилой. Пора тебе на лесоповал ехать или канал какой-нибудь строить. Ты здесь, в шумном городе, зажился сильно…

– У вас, кстати, гражданин Жеглов, руки тоже не шахтерские! – криво улыбаясь, выкрикнул Бисяев и сам испугался.

Жеглов вылез из-за стола, подошел к нему вплотную и, снова раскачиваясь с пятки на мысок, сказал, глядя ему прямо в глаза:

– Это ты правду сказал, Копченый. А вся правда состоит в том, что я, сильный и умный молодой мужик, трачу свою жизнь на то, чтобы освободить наш народ от таких смрадных гадов, как ты! И хотя у меня руки не в мозолях, но коли я за год десяток твоих дружков перехватаю, то уже людям больше своей зарплаты сэкономил. А я, по счастью, за год вас много больше ловлю. Вот такой тебе будет мой ответ, и помни, Копченый: ты меня теперь рассердил всерьез!

– А что, а что, уже и пошутить нельзя? – завертелся Бисяев. – Ну чего в шутейном разговоре не скажешь? Вы пошутили, я тоже посмеялся – а вы к сердцу принимать…

– Я с тобой не шутил, – отрезал Жеглов. – Ты мне ответь лучше – думал ты над моими вопросами о Константине Сапрыкине?

– А кто это? – совершенно искренне удивился Бисяев.

– Константин Сапрыкин – это твой дружок, по кличке Кирпич.

– Да? А я и не знал, что он Сапрыкин. И не дружок он мне – так, знакомец просто; знаю, что зовут его все Кирпичом…

– Ну и народ же вы странный, шпана! – покачал головой Жеглов. – Вы как собаки-жу´чки: ни имени, ни роду, а только какие-то поганые клички. Так что можешь сказать про Кирпича? Про Сапрыкина то есть?

– Ей-богу, не знаю я. Он где-то в Ащеуловом переулке живет, там у него хаза…

Больше ничего толкового мы от Бисяева не добились и отправились в город.

– Ну что, Шарапов, есть у нас три троллейбусных маршрута. Какой выберем? Или в орла-решку сгадаем?

Я обстоятельно подумал, потом предложил:

– Давай поедем на «девятке» по Сретенке. Поездим часа два, пересядем на «букашку».

– Почему?

– Кирпич в Ащеуловом переулке живет, – значит, ему ближе всего со Сретенки начинать свою охоту. Или доедет до Колхозной площади и оттуда подастся на Садовое кольцо.

– Не-ет. У своего дома он воровать не будет. А вот от Колхозной – пожалуй. Поехали…

Мы проезжали на троллейбусе одну остановку, внимательно вглядывались в пассажиров, на следующей сходили и пересаживались в очередную машину. Первый час это занятие было мне даже любопытно, на втором я почувствовал, что стал уставать, через три у меня уже все гудело в голове от шума троллейбусов, толкотни пассажиров, запаха горелой резины и завывающего гула мотора, треска переключаемого