Приключения Ричарда Шарпа. т1. - Бернард Корнуэлл

– Очистим рощу утром, – продолжал командующий.

– Это сделают мои люди, – быстро проговорил полковник.

– Нет, им нужно отдохнуть. Задействуем свежие подразделения.

– Мои парни всегда готовы, – вмешался Бэрд и улыбнулся Уэлсли. – Я имею в виду Шотландскую бригаду.

– Прошу разрешить мне провести атаку, – стараясь не обращать внимания на Бэрда, сказал полковник. – Готов возглавить любую часть. Хочу напомнить, сэр, что я еще дежурный офицер.

– Да-да, конечно, – неопределенно произнес Харрис. – Вам следует поспать, так что позвольте пожелать доброй ночи. – После ухода Уэлсли он молча покачал головой.

– Сопляк, – достаточно громко, чтобы его услышал вышедший полковник, сказал Бэрд. – Саблю нацепил, а слюнявчик снять позабыл.

– Уэлсли – способный офицер, – не согласился Харрис, – и свое дело знает.

– Моя мать, упокой Господь ее душу, тоже свое дело знала, – язвительно заметил шотландец, – однако ж вы не стали бы допускать ее командовать людьми. Вот что я вам скажу: позволять ему вести войска на штурм значит напрашиваться на неприятности. Доверьте это дело мне. У меня с Типу свои счеты.

– Знаю, генерал, знаю.

– И отдайте мне чертову рощу. Боже, да я справлюсь с одной капраловой стражей!

– Не забывайте, что Уэлсли все еще дежурный офицер, – напомнил Харрис, стягивая парик в знак того, что пора ложиться. Он почесал шрам, оставшийся на память о Банкер-Хилл, и широко зевнул. – Спокойной ночи, Бэрд.

– Могу помочь вписать имя в приказ, если забыли, – съязвил шотландец.

– Спокойной ночи, Бэрд, – твердо повторил Харрис.

На рассвете Шотландская бригада и два индийских батальона выстроились на восточной стороне лагеря, а на его южной стороне установили батарею из четырех двенадцатифунтовых орудий. Едва солнце поднялось над горизонтом,как батарея дала первый залп, и снаряды, оставляя в воздухе прозрачные хвосты дыма, улетели в сторону рощи. Один, не достигший цели, шлепнулся в акведук, взметнув столб воды. Стаи птиц поднялись из гнезд, громко выражая протест против повторного вмешательства в их частную жизнь.

Генерал-майор Бэрд стоял возле Шотландской бригады. Ему не терпелось возглавить соотечественников, но Харрис настаивал на сохранении этой привилегии за Уэлсли.

– До полудня дежурный офицер он.

– Уэлсли еще не встал. Отсыпается. И вряд ли поднимется раньше полудня. А я уже готов, сэр.

– Дадим ему еще пять минут, – решил Харрис. – Я послал за ним адъютанта.

Бэрд отвернулся, пряча усмешку: адъютанта он предусмотрительно перехватил. Однако еще до истечения пяти минут полковник появился перед строем на белом жеребце. Выглядел он слегка растрепанным, как человек, совершавший утренний туалет в большой спешке.

– Примите мои извинения, сэр.

– Готовы, Уэлсли? – спросил Харрис.

– Так точно, сэр.

– В таком случае действуйте.

– И присмотрите за моими парнями! – напутствовал полковника Бэрд.

Ответа не последовало.

Знаменосцы развернули шотландские полотнища, барабанщики сыграли "вперед", волынщики надули щеки, исторгая из кожаных мехов диковатые звуки, и бригада тронулась навстречу восходящему солнцу. За ней последовали два батальона сипаев. Из рощи взвились ракеты, однако утром, как и предыдущей ночью, их точность оставляла желать много лучшего. Четыре орудия продолжали бить по топе до тех пор, пока бригада не приблизилась к акведуку. На глазах у наблюдающих за наступлением Харриса и Бэрда шотландцы лихо атаковали земляную насыпь, потом ненадолго скрылись из виду, снова появились на другой стороне канала и наконец исчезли в лесу. Грянул залп. Наступила тишина. За горцами устремились вперед и батальоны сипаев, перед которыми стояла задача атаковать противника с флангов. Напряженное ожидание длилось до тех пор, пока с захваченного ранее северного участка акведука не прискакал гонец, доложивший о том, что все пространство между лесом и городом заполнено отступающим неприятелем. Это означало, что проклятая роща, как и весь акведук, перешли наконец в руки союзных войск.

– Можно и позавтракать, – с довольным видом заметил Харрис. – Вы со мной, Бэрд?

– Сначала проверю счет мясника, если не возражаете, сэр, – отвечал Бэрд, но список потерь ему так и не представили, поскольку никаких потерь наступающая сторона и не понесла. Воины Типу ушли из топе после первых орудийных залпов, оставив в лесу лишь очищенные от лишнего груза тела убитых ночью британцев. Среди них нашли и лейтенанта Фицджеральда, которого с честью предали земле.

Теперь, когда западный подход к городу в руках Харриса, осаду можно было начинать по всем правилам.

Найти Мэри оказалось совсем не трудно. Шарп лишь спросил Гудена, где она. Полковник, все еще находившийся под влиянием подвигов британца в лесу, был готов отдать ему все. Тот факт, что противник без боя захватил топе утром, нисколько не омрачил его настроения и не убавил охватившего горожан оптимизма. Никто и не ожидал, что защитники рощи продержатся больше пяти – десяти минут, так что ночная победа, сопровождавшаяся захватом пленных и уже обросшая героическими легендами о силе одних и слабости других, утвердила Типу и его людей в уверенности, что они ничуть не слабее британцев.

– Ваша женщина? Стали капралом, а хотите всего лишь заполучить свою женщину?

– Мне просто нужно ее повидать, сэр.

– Она в доме генерала Рао. Я переговорю с генералом, но сначала вам придется сходить во дворец.

– Мне, сэр? – встревожился Шарп.

– Да, за наградой, – объяснил Гуден. – Но не беспокойтесь, я тоже там буду – нельзя ведь, чтобы вся слава досталась вам.

– Я приду, сэр. – Шарп усмехнулся. Гуден нравился ему, и он постоянно ловил себя на том, что сравнивает простого в обращении и нисколько не кичащегося своим положением француза со своим полковником – этот относился к простым солдатам как к досадному, но необходимому недоразумению. Конечно, Уэлсли отделяли от рядовых многочисленные офицеры и сержанты, тогда как Гуден в своем маленьком батальоне исполнял скорее функции капитана, чем полковника. В работе ему помогали адъютант-швейцарец и время от времени два капитана-француза, лишь изредка вылезавшие из лучшего в городе борделя. Никаких лейтенантов и прапорщиков не было, а число сержантов равнялось трем, так что солдаты имели беспрецедентный для британской армии доступ к командиру. Гуден против такого положения дел не возражал, поскольку ничем другим занять себя не имел возможности. Официально он числился военным советником, но Типу редко пользовался чужими советами. Об этом полковник и рассказал Шарпу по пути во дворец.

– Считает, что сам все знает? – спросил Шарп.

– Типу – хороший солдат. Очень хороший. Ему не советник французский нужен, а французская армия.

– А зачем ему французская армия, сэр?

– Чтобы вышибить вас, англичан, из Индии.

– Но тогда вместо англичан он получит французов.

– Ему нравятся французы. Вы находите это странным?

– Мне, сэр, в Индии все кажется странным. С тех пор как я здесь, ни разу толком не поел.

Гуден рассмеялся.

– А что вы называете толковой едой?

– Ну, кусок говядины с картошкой да подливку погуще.

Француз поежился.

– La cuisine anglaise![2]

– Что, сэр?

– Ничего. Не важно.

Встречи с султаном уже ожидали с полдюжины солдат, так или иначе отличившихся в ночном бою. Еще один солдат отличился иным способом – когда британцы достигли акведука, бедняга запаниковал и бросился наутек. Все – и герои, и трус – ожидали выхода Типу в том самом дворе, где султан совсем недавно устроил проверку Лоуфорду и Шарпу. А вот тигров стало меньше: из шести остался только один, старый и, похоже, миролюбивый самец. Гуден смело подошел к зверю и сначала пощекотал его под подбородком, а потом почесал между ушами.

– Не бойтесь, Шарп, – он ручной, как кот.

– Вы уж, сэр, гладьте его сами, а меня к такой зверюге и на веревке не затащите.

Ласки тигру нравились. Он закрыл желтые глаза, и Шарпу даже показалось, что хищник заурчал от удовольствия, но уже в следующую секунду большая кошка зевнула, обнажив огромные, стертые годами клыки, и потянулась, выпустив из мягких подушечек лап длинные, загнутые когти.

– Так они и убивают, – объяснил Гуден. – Удерживают жертву зубами, а когтями распарывают брюхо. Но к нашему это не относится – он старый добряк. К тому же измученный мухами. – Француз отмахнулся от жужжащих насекомых и повернулся – ворота открылись, и в залитый солнцем двор прошествовала процессия с двумя мужчинами в длинных одеяниях. Они держали в руках посохи, украшенные серебряными набалдашниками в форме головы тигра. Исполняя обязанности камергеров, они выстроили героев в шеренгу, а труса отвели в сторону под охрану двух необычного вида стражей.