На изломе - Александр Афанасьев

А с другой стороны – а почему нет-то?

Профессор… приличный человек.

Ну и что?

В голову предательски прокралась мысль – а ты сам-то…

Кравчук до сих пор испытывал неловкость от того, что он – взял. Взял Мерседес, взял «хатынку у Канади», взял счет в швейцарском банке, на который с каждой отгрузки из Мариуполя капают деньги. Да, взял. А что делать-то.? Смех и грех… на его зарплату, зарплату президента Украины – внучке черевички не купишь. Да и где сейчас взять эти черевики… разваливается все.

И снова предательски прокралась мысль – а Мерседес-то хороший. Вон, как плавно идет. Щербицкому в свое время полагалась Чайка, даже не ЗИЛ – Чайка. И домик… по сравнению с тем, что дожидается его «у Канади» – сарай. Как же так вышло – что хозяин 50-миллионной республики – а живет, как там работяги живут…

И больше – президент не успел подумать ничего…

Земля… асфальт… вдруг вздыбились впереди и справа от Мерседеса и машину с нечеловеческой силой бросило куда-то в сторону… На мгновение – первый президент Украины понял, что летит – а потом потолок больно ударил по голове и свет погас.

…

Бандеровщина…

Шесть боевиков, во главе с Батьком Драпом – поджидали первого президента Украины в районе, где рядом с шоссе была недостроенная заправка. На обочине они припарковали якобы сломавшийся колхозный Камаз, в него – заложили самодельное взрывное устройство – 150 кг «Семтекса». Камаз остановили этим утром, водилу и его напарника убили – зарезали и закопали в лесополосе. Что полностью соответствовало звериной, кровавой сущности бандеровцев: они в сорок третьем вырезали больше ста тысяч поляков, людей убивали целыми сёлами, убивали учителей, милиционеров, председателей колхозов, комсомольцев – всех. Пока не полегли в боях с истребительными отрядами НКВД.

Но кто-то остался.

В числе таких вот оставшихся – был Батько Драп – его называли Батьком, несмотря на то, что возраста то у него было – двадцать восемь лет. Но в непокорной, черной шевелюре его и в усах – уже просматривалась седина. Батько Драп – начинал в Афганистане, куда его, 19-летнего пацана – перекинули на транспортном самолете, после учебки в Мары. Бараки-барак – самая граница с Пакистаном, там постоянно шли бои, их расположение обстреливали ракетами. Они рыли норы и жили в них месяцами. Выходили в зеленку на прочесывание. В целом – они мало отличались от афганцев… то же оружие, те же бороды. И дикое желание выжить.

Когда он вернулся… была уже перестройка… девушка его конечно не дождалась… он слышал, как потенциальная теща шептала на ухо: «Еще вырежет нас ночью этот твой… интернационалист». Работы тоже не нашлось.

И только в возрожденной УНА-УНСО – он был нужен, востребован. Там он быстро стал инструктором… проводили тайные вышкилы113 в Карпатах, покупали оружие. Постепенно, не только они, но и обычные украинцы приходили к выводу: от Москвы надо отделяться. И вовсе не из-за золота гетьмана Полуботка114, а просто… не посылать больше украинских пацанов в горячие точки… торговать своим хлебом и своей сталью за деньги. За нормальные деньги, а не за деревянные. Такая земля богатая – нешто не проживем?..

Но пока Украина, с грехом пополам, собирая на своем пути все кочки, двигалась к независимости – в самом Народном Рухе Украины зрел гибельный раскол.

Пан Кравчук хитрый как сто лисов вместе взятых – сумел перехватить бразды правления страной, и не допустить революции по типу бархатной, череда которых прокатилась по Восточной Европе в 1989-1990 годах. Он позаимствовал часть лозунгов у РУХа и быстро перекрасился из партаппаратчика, секретаря ЦК по идеологии – в справжнего украинского националиста. Если тот же Щербицкий говорил по-украински (розмолвлял мовою) с трудом – то Кравчук розмолвлял свободно, а большего многим и не надо было: на мове розмолвляет – значит, наш. РУХ на выборах «отримал» примерно пятую часть мест в Раде – и избранные от РУХа депутаты поразительно быстро начали «решать вопросы», обрастать имуществом, и при необходимости охотно идти на сотрудничество с властью.

Финалом всей этой истории были президентские выборы, где за Вячеслава Черновола, кандидата от РУХа проголосовало двадцать пять процентов украинцев, а за Леонида Кравчука, бывшего первого секретаря ЦК КПУ – семьдесят процентов. Комментарии, как говорится, излишни…

Значительная часть РУХа – интеллигенция, письменники – тоже встраивались во власть. Начали издаваться ранее запрещенные книги: проза, сборники стихов на украинском. Они издавались в бывшей партийной типографии, на хорошей бумаге, на которой когда-то печатали Ленина. Письменники отримували гонорары, хорошие гонорары, книги лежали на полках, как раньше лежали про Ленина… но письменники были довольны, и молчали. Тех, кто не хотел молчать – заклевывали свои же. В конце концов через Раду позорно протолкнули ратификацию нового Союзного договора. И если выйти на улицы Киева – то ничего не изменилось, только прапоры висят. И те кое-где уже снимать стали.

Но была та часть РУХа, которая была не согласна с происходящим.

Ее возглавлял Анатолий Лупинос, диссидент со стажем, 25 лет скитавшийся по тюрьмам и психушкам. Первый срок он «отримал» еще в шестидесятые, за то, что повесил украинский флаг на ноябрьские праздники. Отсидел, вышел, потом опять загремел. Попал в знаменитую Днепропетровскую психушку, куда свозили диссидентов со всего Союза. Там обрюхатил главного врача (!!!) после чего Лупиноса не принимала ни одна психушка Союза. Вышел он как раз незадолго до того, как началась на Украине перестройка.

Лупинос был диссидентом по своей судьбе и поступкам, но диссидентом очень нетипичным. Если другие диссиденты максимум что могли – это перепечатать «Архипелаг ГУЛАГ» и побросать в ящики листовки антисоветского содержания, то Лупинос был сторонником вооруженной, террористической борьбы за освобождение Украины. В РУХе он был одним из самых авторитетных и деятельных людей, и еще в восемьдесят девятом году он начал сколачивать боивки, приказывал своим сторонникам покупать охотничьи ружья и карабины, копать схроны в лесу, запасаться продовольствием. Они доставали и читали все, что могли о европейском и латиноамериканском терроризме. Лупинос послал людей в Хорватию и в Северную Ирландию – договариваться, перенимать опыт. Украинские общины в Польше и Чехословакии вывели на оптовых торговцев оружием. После завершения холодной войны дела у них были совсем плохи, и они готовы были продавать откровенному криминалу.

Вопреки позиции официального Киева Лупинос послал своих людей в Приднестровье, в Грузию, где они быстро нашли общий язык с «Мхедриони»115 Иоселиани, в прибалтийские республики, которые превратились в центры незаконной торговли оружием и