Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык

97-й линейный полк усилил силы французов и к 6 часам утра первоначальное положение было восстановлено. Подход полка к основным силам французские военные историки относят к одному из наиболее значительных событий, повлиявших на получение ими возможности доминировать на поле боя. Тотлебен: «Французы взяли обратно предмостное укрепление и заняли его 95-м и 97-м линейными полками и гренадерскою ротою 50-го линейного полка; прочие войска расположились вдоль водопровода на позади-лежащих высотах и по дороге к Трактирному мосту. Это было около 61/4 час. утра».{370}

Базанкур отмечает согласованность действий генералов Фальи и Клера, второй из которых быстро отправлял резервы, а первый направлял их в решающие пункты сражения.{371}

В отражении атаки 12-й дивизии обращает внимание великолепная скоординированность действий французских пехотинцев и артиллеристов, подтверждением чему стали многочисленные тела убитых и раненых русских пехотинцев обильно усеявшие берега Черной и склоны Федюхиных гор.

7-Я ДИВИЗИЯ В СРАЖЕНИИ НА ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ

«Невежественный офицер — настоящий убийца. Все храбрые солдаты верят в его познания, которыми он предположительно должен обладать, но в час смертельной опасности их кровь проливается впустую. Боже милосердный!»

7-я дивизия генерала Ушакова в составе четырех полков: Могилевского, Витебского, Смоленского и Полоцкого наступала на правом фланге. Действия разворачивались по той же схеме, как и у генерала Мартинау. Однако в отличие от последнего, Ушаков не торопился с исполнением приказания: «Получив от генерал-адъютанта Реада приказание “начинать”, генерал Ушаков находился первоначально в недоумении что предпринять, так как огонь уже был открыт и по отдаленности резервов штурм Федюхиных высот казался несвоевременным предприятием. Руководствуясь этими соображениями, послал просить генерал-адъютанта Реада о более точном приказании. Тогда к 7-й дивизии прибыл оберквартирмейстер и объявил, что от главнокомандующего получено приказание “начинать”, но что следует предпринять — ему также неизвестно».{372}

Только услышав звуки ружейных выстрелов, раздавшиеся на левом фланге, командир 7-й дивизии понял, что Мартинау двинул свои полки вперед, и последовал его примеру, атаковав западный скат средней Федюхиной высоты: «…генерал Ушаков быстро двинулся с тремя полками вброд через Черную речку… На правом берегу Черной оставалась только под прикрытием Смоленского полка артиллерия, по совершенной невозможности перевезти ее через реку и водопроводный канал за неимением переносных мостиков, которые были задержаны на спуске с Мекензиевой горы; когда же впоследствии прибыла часть их, они оказались негодными, и потому артиллерия во время боя не могла следовать за войсками».{373}

Пехота Ушакова также овладела несколькими небольшими укреплениями на склоне. Стрелки французов вели огонь из нескольких параллельных ложементов, устроенных ими на склоне высоты. Занятие окопов было для русских делом недолгим, но кровавым. Французы отошли.

Затем батальоны Ушакова, поднявшись на высоту, натолкнулись на картечь, которой их обильно засыпала молчавшая доселе 4-я батарея 13-го артиллерийского полка. Огонь, открытый внезапно и в упор, расстроил ряды атакующей пехоты, а атака с двух сторон 82-го линейного и 3-го зуавского полков бригады Верже довершила разгром 7-й дивизии. Потеряв за короткое время почти 2000 человек, она отошла, преследуемая французами.

Как и в остальных случаях, обстрел фронта был предоставлен артиллерии. «4-я батарея 13-полка поражала при этом наши войска картечью с близкого расстояния и много содействовала французам к отражению атаки».{374}

Командир этой батареи не стал спешить, благо обстановка позволяла. Он открыл огонь из нескольких орудий, в расчетах которых были лучшие наводчики. Пристрелявшись ядрами по мере приближения русской пехоты, батарея позже перешла на гранаты и затем на картечь. Огонь велся до последней возможности. В какой-то момент ее командир даже выскочил с позиции батареи, подбежал к одному из батальонов и попросил пехотных командиров отходившей стрелковой цепи освободить сектор обстрела для орудий. Прекрасный пример импровизаций взаимодействия принес свои плоды… Крики командира батареи с просьбой стрелкам расступиться были услышаны, сменившись командами пехотных офицеров. Стрелки расступились. Через считанные минуты в образовавшиеся интервалы засвистела картечь…

«Не видя 4-й пехотной дивизии, задержанной при спуске с Мекензиевых высот…, генерал-лейтенант Ушаков вынужден был отступить».{375}

Наступление Ушакова было стихийным и неорганизованным. Выполняя волю главнокомандующего, он атаковал Федюхины высоты не сообразуясь с ситуацией и слепо выполняя приказ, а потом, как мы помним, орудия не смогли перевезти через реку: «…таким образом, нашим войскам пришлось наступать без содействия артиллерии, которая была заслонена пехотными колоннами, под сильным огнем неприятельских батарей и пехоты, расположенной в нескольких параллельных ложементах на уступах Федюхиной высоты».{376} Как бы геройски не вела себя 7-я пехотная дивизия в этот день, она «…после начального успеха должна была уступить подошедшим резервам противника».{377}

«Неприятель остановился у реки, обстреливаемый нашею артиллериею; под прикрытием же этой последней и полков уланского Ея Императорского Высочества Великой княгини Екатерины Михайловны и казачьего № 37, 7-я пехотная дивизия отошла к подножию Мекензиевой горы и в продолжение дальнейшего боя не возобновляла более атаки».”{378}

Согласимся с мнением Остен-Сакена, считавшего, что жертвы, принесенные на плаху войны 7-й дивизией, были напрасны: «Если бы дивизия Ушакова, которая бесполезно потеряла более 1/3 людей, подкрепила превосходного боевого генерала Мартинау, то сражение приняло бы другой характер: неприятель был бы поражен наголову и не возвысился бы дух союзных войск».{379}

Таким образом, в седьмом часу утра неприятель вновь владел всем левым берегом Черной речки. Русские прилагали усилия для вторичной атаки Федюхиных высот.{380}

ДЕЙСТВИЯ 5-И ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИИ В СРАЖЕНИИ НА ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ:

ЧЕРНОРЕЧЕНСКАЯ ГОЛГОФА

«Один момент обеспечивает победу. Один момент решает исход боя и успех военной кампании. Я работаю не с часами, а с минутами».

После двух первых неудачных атак Горчакову нужно было останавливать сражение, но по непонятно каким соображениям он не сделал этого, обрекая на бессмысленную гибель тысячи вверенных ему солдат и офицеров.

При общем умалчивании событий на Черной речке, действия 5-й дивизии менее всего известны исследователям. По странному стечению обстоятельств, а может по чьему-то умыслу, «…в реляции о деле 4 августа едва упомянуто о 5-й пехотной дивизии, о начальнике той же дивизии, генерал-майоре Вранкене, только сказано при перечислении всех командовавших частями и управлениями…».{381} На самом деле участие дивизии в сражении — самая трагичная история Чернореченского расстрела.

3 августа 5-я пехотная дивизия прибыла около полудня на Мекензиевы горы и заняла отведенное место в интервалах полков 17-й пехотной дивизии. Это была одна из свежих частей, прибывших в Крым в конце июня 1855 г. и расположившихся лагерем на р. Кача юго-западнее Бахчисарая. В предстоящем сражении ей отводилась задача резерва.

По плану штаба главнокомандующего она должна была начать спуск с Мекензиевых гор в сумерках («…около 8 часов» — И. Кузмин), одновременно с 17-й, 12-й и 4-й дивизиями, имея с собой артиллерию, патронные ящики и лазаретные фуры. Однако, по вышеупомянутым причинам, усугубленным крутизнами спусков и темнотой, движение дивизии было медленным. В результате «…очередь дошла до 5-й пехотной дивизии перед самым рассветом и только около 5-ти часов утра пехота дивизии смогла собраться против нового редута и выстроиться в резервный порядок; артиллерия же, едва-едва поравнялась головою своею с Волчьим яром».{382} Отставание привело к тому, что при начале действий Бельгарда, она только приступила к построению: «…три батареи, состоящие при пятой пехотной дивизии, еще не подоспели (спускались с Мекензиевой горы), им приказано было спешить».{383} Около 5.30 4 августа личный состав дивизии услышал канонаду русской артиллерии. Естественно, что все перемещения совершались с этого момента в суматохе и с излишней поспешностью.