Испытание смертью или Железный филателист - Мария Арбатова

— Например, какие? — лукаво поинтересовался джентльмен.

— Ну, например, что около шестисот лет до нашей эры финикийцы передали секрет мыловарения на юг Франции. Или что Франция стала родиной «сухой» чистки одежды после того, как парижский красильщик Жан-Батист Жоли уронил на скатерть керосиновую лампу и увидел, что после этого с нее исчезли жирные пятна, — заученно повторил Отто. — Я рассказываю покупателям историю чистки одежды.

— Так вот, представляете, аравийское правительство не давало ГИГН подавить теракт до тех пор, пока местный духовный авторитет не вынес специальную фетву, разрешающую применять силу для освобождения заложников. — Джентльмен сделал вид, что не услышал слов Отто. — Ведь ислам запрещает насилие в мечети. Так что перед лицом общей угрозы государства учатся закрывать глаза на различия внутренних правил жизни.

— Мы, немцы, всегда преклонялись перед англичанами за их принципиальность, за их достижения в политической жизни. А вы допрашиваете меня под портретом Гитлера, словно с ним не воевал Черчилль, — упрекнул Отто.

— Да разве я вас допрашиваю? Разве так допрашивают? Мы с вами просто беседуем, как два приятных друг другу собеседника, — ушел от упрека англичанин.

— Но после беседы вы отправитесь обедать в клуб, а я — в пыточную. И это права и свободы человека, которые обещала защищать Великобритания во всем мире? — Отто смотрел ему в глаза из-под набухших от синяков век.

— Но Британское королевство не заключало договора о том, что будет защищать вас в южноафриканской тюрьме, когда вы попадетесь по статье о терроризме!

После этого допроса Отто отволокли в камеру и вернули на несколько дней в прежний режим: завтрак, кабинет Глоя, избиение, ведро воды, крик из динамика и сержант с охранниками каждый час.

В ожидании очередного допроса Отто стоял в кабинете Глоя со снятыми наручниками и кандалами, когда в кабинет вместе с хозяином вошли трое мужчин, недомолвками выяснявших отношения на английском. По выговору Отто понял, что они немцы.

Однако, наткнувшись глазами на портрет Гитлера, с подробно выписанными усиками, гости умолкли и переглянулись.

— Прошу. — Глой сделал вид, что не заметил недоумения, показал на приготовленные стулья и встал у окна.

Двое сели рядом за его стол, а третий сбоку.

Сидящий сбоку откашлялся, предложил Отто сесть на стул и представился консулом.

— Почему вы еще не решили вопрос о моем незаконном аресте? — спросил Отто, пытаясь добавить в голос металла, сил на который не было.

— Видите ли, господин Шмидт, — замямлил консул. — Вы арестованы на территории ЮАР по такой суровой статье, что здешние законы не позволяют мне защищать вас.

— За каким чертом Германии консулы, которые не защищают своих граждан? — наступал Отто.

— Перейдем к допросу, — перебил один из мужчин за столом. — Господин Отто Шмидт, сколько лет вы прожили в Алжире?

— Около двадцати.

— Вы познакомились с покойной женой в Алжире?

— Да.

— Почему вы вернулись в Германию?

— Когда жена забеременела, ей стало тяжело переносить местный климат. Она ведь немка, хотя и долго жила в Африке. Сначала я один приехал в Штутгарт искать работу по специальности технического чертежника. Но не нашел и согласился работать чернорабочим в химчистке гостиницы «Хилтон». Мне обещали платить, как квалифицированному рабочему, и перевести в этот статус, если буду добросовестно трудиться. Я таскал тюки с грязной одеждой, чтобы содержать семью. Быстро стал руководителем подразделения и вызвал супругу к себе.

— Почему вы заключили брак только в Германии, а не сделали этого в Алжире?

— Ну ведь это так понятно! Мы хотели, чтобы все было как у наших родителей до войны.

— Из материалов дела видно, что вы не рассказали Тиане Крамер, что у вас дети-погодки. Почему вы скрыли это?

— Не хотел травмировать бездетную женщину.

— Где сейчас ваши дети?

— По вашему выговору и манере вести беседу, я понял, что вы из Bundesnachrichtendienst. Значит, вы лучше знаете ответ на этот вопрос.

— Откуда бы мы ни были, вы должны ответить на вопрос.

— В полиции Германии открыто уголовное дело о похищении моих детей, оно передано в Интерпол.

— У вас есть подозрения о том, кто мог это сделать?

— У меня нет подозрений, у меня есть совершенно точная уверенность, что это сделала теща, считающая меня виновником смерти жены. Сотрудники пансионата дали полицейским показания, что детей забрала бабушка. Последняя информация, пришедшая мне в Рим, была о том, что, возможно, она увезла их в Австралию.

— И это главная причина, по которой вы все время ездите по чужим странам?

— Если бы вы не задали вопроса о детях, я бы ответил, что этого требует мой бизнес. Но раз вы все знаете, надо ли объяснять, насколько трудно жить на родине, где умерла твоя жена, откуда украли твоих детей?

— Вы можете назвать точный возраст детей?

— Конечно. У них всего одиннадцать месяцев разницы. Сын родился в январе 1965 года, а дочка — в декабре 1965 года. Но уже в Мюнхене, а не в Штутгарте. Мне предложили в Мюнхене более престижную работу в той же системе, в химчистке гостиницы «Хилтон».

— Как вы оказались в Бельгии?

— Фирма перевела меня работать в бельгийское отделение наших прачечных. А жене предложили работу преподавателя в школе для детей сотрудников НАТО. У нас было две большие зарплаты, и мы сняли отличную квартиру недалеко от Гранд-плас.

— Сколько лет было детям, когда их похитили?

— Сыну было пять лет, дочке — четыре года.

— Как вам удалось превратиться из чернорабочего в представителя компании?

— Вы же знаете, мы, немцы, плохо относимся к случайностям. А это главное качество в работе химчистки. Клиенту не важно, что у вас не получилось вывести пятно или сломалась машина, ему важно получить чистый костюм вовремя. Я, например, не понимаю, как восточные немцы ездят на «трабантах». Это какой-то вечно ломающийся миксер на колесиках. Но многие считают это машиной… Так и с химчисткой, основное правило работы которой — надежность.

— Полагаете, этого было достаточно?

— Конечно, нет. Плюс к этому у меня установились хорошие связи с фирмами, выпускавшими материалы для химчисток, — химикаты, машины. После двадцати лет жизни в Алжире мой французский был свободным. Чтобы иметь выгодные командировки, я стал учить английский. Итальянский пришлось выучить потому, что штаб-квартира компании была в Риме. Но я полюбил его, хотя мне предложили стать представителем во всех странах мира, кроме самой Италии.