Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria - Вацлав Михальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прицельно оглядывая приехавших, Александра не находила среди них Адама, и это пугало ее с каждой секундой все сильней и сильней.
Блеснуло солнце, стало совсем светло, темные стекла вагонов заиграли, бликуя, удачливый носильщик, на тележке которого стоял единственный чемодан, катил прямо на Александру, и тут она пристально взглянула на мужчину в шляпе и в сером пальто-реглан, увидела, как он быстро шагает вдогонку носильщику, размахивая только правой рукой, а левую держа прижатой вдоль тела, эта походка была ей очень знакома.
– Стой! – преградила Александра путь носильщику и ловко сняла с его тележки чемодан.
– Таньга кто давай? – растерянно спросил молодой носильщик, видимо, совсем недавно пополнивший ряды собратьев своего клана.
Александра быстро сунула в руку носильщика крупную купюру и, пропустив его с пустой тележкой вперед, остановилась лицом к лицу перед мужчиной в серой фетровой шляпе, заломленной с большим изяществом.
Она десятки раз представляла себе эту встречу. И сразу после звонка Ксении, и ночью, и утром за кофе, и даже после того, как «поцапалась» с Екатериной, и по дороге на вокзал, и сейчас, на вокзале. Но чтоб ей предстал такой импозантный красавец? Нет, этого она не ожидала и ожидать не могла. Она даже в кино таких не видела.
– Я расплатилась, – остановила она движение Адама вслед за носильщиком. – Адась, неужели это ты?!
– Вроде, – с растерянной усмешкой сказал Адам.
– Боже мой, ты стал даже выше ростом?!
– Сапожник Арам Гамлетович сшил мне туфли на больших каблуках, у нас такая мода. Да еще плюс шляпа – вот так и получился высокий.
Они одновременно сделали движения навстречу друг другу, но не обнялись, не расцеловались, а только прикоснулись кончиками пальцев к плечам друг друга, как прикасаются к очень дорогим и хрупким предметам.
– Главное – оправдать дорогу, – громко сказала своей спутнице проходившая мимо них пассажирка, навьюченная двумя сумками через плечо, от которых сильно пахло копченой рыбой, и, уже минуя Александру, нечаянно толкнула ее той сумкой, что была у нее со спины. Александра невольно уткнулась в грудь Адаму, а он придержал ее за плечи. Так они простояли секунд тридцать: он, прикасаясь губами к пряди ее волос на ее чистой, вымытой с вечера голове; она, обоняя запах драпа, из которого было сшито его пальто, запах галстука, хлопчатобумажной белой рубашки и едва-едва его тела, которое так дурманило ее в лучшие дни и ночи.
– Откуда ты узнала? – наконец отстраняясь от Александры и беря в правую руку чемодан, спросил Адам.
– По радио передавали.
– По московскому?
– По Голосу Америки.
– А-а, тогда все правильно. Ты не знаешь случайно, где курсы повышения врачей?
– Случайно знаю.
Так, пикируясь, они вышли на привокзальную площадь.
– Надо взять такси.
– Я за такси, – сказала Александра, подходя к своей машине и открывая заднюю дверцу. – Садись вперед, а чемодан брось на заднее сиденье.
– Ловко ты крутишь баранку, – сказал Адам, когда они выехали с привокзальной площади.
Александра ничего не ответила, а потом разговор пошел как-то так тупо, будто у малознакомых людей.
– Как Ксения, дети?
– Нормально. А как твой муж, дочь, мать?
– Нормально.
По полупустому Садовому кольцу они быстро докатили до места. Александра по-хозяйски заехала в открытые ворота длинного массивного здания на спуске от Садового кольца вниз по Баррикадной улице.
– Выходи, приехали, – скомандовала она Адаму.
– А чемодан?
– А чемодан спусти с сиденья вниз, чтоб в глаза не бросался. Ага, вот так, за спинку переднего сиденья.
– Дядя Вася, во-первых, с добрым утром, а во-вторых, пригляди за машиной, – сказала она сторожу, одетому в высокие серые валенки с калошами и в овчинный полушубок.
– А как же, Александра Александровна, для вас всегда рады стараться! – бодро отвечал ей краснолицый сторож неопределенного возраста и даже взял под козырек растопыренной пятерней, отчего чуть не сбил у себя с головы ушанку.
– Вольно! – засмеялась Александра, и сторож заулыбался ей в ответ, сощуривая и без того заплывшие глазки и очень довольный своей шуткой.
– Ты тут своя? – поспевая за Александрой, спросил Адам.
– Своя. Сейчас отведу тебя в деканат, сдам с рук на руки. Потом у меня две пары лекций, а там посмотрим.
– Где-то у них общежитие? У меня есть адрес.
– Разберемся, и с общежитием, и со всем на свете. Если освободишься раньше, жди меня здесь, на втором этаже. Тут и тепло, и буфет днем откроется. Ты ел?
– Да.
– Тогда вперед!
Чтобы упредить расспросы и недоумения, Александра представила в деканате Адама как своего двоюродного брата: фамилия-то у них была одна и не слишком распространенная в России, это тебе не Сандомирско-Домбровский плацдарм.
– Девочки, так что прошу любить и жаловать, – сказала она по поводу Адама девчонкам в деканате. – Хотя любить, пожалуй, лишнее – у него жена очень строгая!
– Волков бояться – в лес не ходить, – ответила за всех смешливая, хорошенькая лаборантка Зоя, сияя ореховыми глазками, которые обычно «пробивали мужиков» с первого взгляда. Прежде Зоя нравилась Александре и веселостью, и плутовскими глазками, и нежным цветом белокожего лица, в особенности высокой шеи, прежде всегда нравилась, а сейчас вдруг показалась развязной и наглой.
Адам все это время смущенно молчал. Он привык к повышенному вниманию прекрасного пола, но здесь что-то его смутило, то ли то, что девушек и молоденьких женщин было в деканате так много, то ли то, что Александра представила его двоюродным братом.
Первую лекцию Александра прочла из рук вон плохо. Запиналась, путалась, забывала то, что прежде у нее от зубов отскакивало.
– Вторая пара отменяется, – неожиданно для самой себя сказала она слушателям после звонка на перемену. – Свободны! – Решение отменить лекцию пришло к ней внезапно, а значит, было верным, она всегда следовала подобным порывам души. Как говаривала в таких случаях сама Александра: «Значит, судьба ведет. Взяла за шкирку и повела».
– Какой у вас брат красивый! – встретила ее в деканате Зоя, которую она уже почти ненавидела. – И фронтовик, и трое детей, и жена молодая. Мы тут анкетку глянули.
– Да-да, все при нем, – как бы рассеянно и глядя в пол, отвечала Александра. – Во сколько он заканчивает?
– В три! – хором ответили ей из глубины большой полутемной комнаты сразу несколько лаборанток разных кафедр.
«Видно, он взволновал весь курятник», – с ехидцей подумала Александра.
– Передай, пусть меня ждет, я успею к трем, – обратилась она к Зое, с которой прежде, как и с другими девчонками-лаборантками, у нее были самые дружеские, свойские отношения. Они знали, что она блестящий детский хирург, фронтовичка, что муж у нее большой генерал, они восхищались ею и в глаза и за глаза, и она, Александра, любила поболтать с ними, посмеяться, а в случае чего, бывало, и заступалась за девочек, хоть перед начальством, хоть перед посторонним обидчиком. – Так передайте – к трем! – повторила Александра, уходя за дверь.
– Передадим. Он за направлением в общагу еще зайдет.
– Что за жаргон, что за общага?! – громко и зло крикнула Александра из-за порога, но не вернулась, а пошла по своим делам.
– Что это, девочки, на нее наехало?! – удивленно спросила за всех маленькая, сутулая лаборантка в круглых очках с толстыми стеклами. – Она же такая хорошая, наша Саша…
Дальше обсуждать Александру Александровну никто не решился. Все молча склонились над бумажками, изображая упорный труд.
– А двоюродные брат и сестра могут быть любовниками? – наконец спросила все та же девочка в очках, которую звали Лидой, видно, интуицией ее Бог не обидел.
Девочки-лаборантки учились кто на старших курсах мединститута, кто в ординатуре, а на курсах подрабатывали.
– Ты, Лидок, чем латынь зубрить день и ночь, лучше бы книжки про любовь читала. Кузен плюс кузина равняется любовь – половина французской литературы из этого сделана, – со знанием предмета сказала Зоя, которая была не только хорошенькая, но еще и начитанная.
Выйдя из здания Всесоюзных курсов повышения квалификации врачей, Александра села в свою машину и поехала к Нине.
Нина встретила ее с распростертыми объятиями и в прямом, и в переносном смысле этих слов.
– А я как раз кофе сварила большую турку – как знала, что ты заявишься.
За кофе на большой генеральской кухне с окном во внутренний двор Александра первым делом рассказала Нине о своем разговоре с Иваном, о его обещании «сохранить» мужа Нины, вспомнила даже про Кутузова, в том смысле, что «шестьдесят лет не возраст» для увольнения опытного и много знающего генерала.
– Как твои сыновья? – спросила Александра.
– Большие, у старшего уже усы растут, скоро окончит школу. Младший тоже вымахал на голову выше меня. Послушай, а чего это ты такая перевернутая? – вдруг внимательно взглянув в лицо подруги, спросила Нина.