Рок - Б. Седов

- Знахарь? - спросил остановившийся прямо напротив меня тип со сломанным носом и сильно помятыми ушами.

- Знахарь, - ответил я и протянул ему свой чемодан. На его лице отразилось непонимание, и я сказал:

- Чемоданчик возьми.

Видно было, что это ему не очень понравилось, а может быть - даже очень не понравилось, но он взял мой чемодан и сказал:

- Там машина ждет.

Я кивнул и пошел следом за ним. Второй шел позади меня, и я почувствовал себя под конвоем. Вот идиоты, подумал я, надо же хотя бы притворяться гостеприимными! А так они просто выдали намерения того, к кому я приехал. Конечно, может быть, я и ошибаюсь, может быть, они просто не умеют вести себя иначе, что взять с тупых шестерок… И все же я достал из кармана платок и, вытерев пот со лба, уронил его на бетон.

Для тех, кто наблюдал за моим прибытием, это говорило о том, что мне что-то не понравилось, и следует держать ухо востро. Подобрав платок, я сунул его в карман и, сопровождаемый гарными хлопцами Мыколы Берендея, вошел в огромный прохладный зал аэропорта.

Недалеко от двери стоял еще один рослый парубок в черном костюме, но, в отличие от моих конвоиров, он, увидев меня, улыбнулся, шагнул навстречу и протянул руку.

- Приятно видеть уважаемого человека. Меня зовут Василь, а по погонялову - Вакула. Называй, как больше нравится.

Я окинул его взглядом и сказал:

- По комплекции ты точно Вакула, но лучше по имени. Здравствуй, Василь.

И я ответил на предложенное рукопожатие.

Той паузы, в течение которой его рука висела в воздухе, пока я оглядывал его и произносил эту короткую фразу, как раз хватило на то, чтобы он понял, что говорит не с фантиком, который сует грабку кому попало и не думая. Он это понял, и на его лице отразилось признание моего превосходства. Отношения бандюков строятся, как в стае животных - каждый жест должен быть четко выверен. Приоритеты и старшинство выражается в жестах, интонациях и движениях тела. Ошибешься - можешь себя уронить. И по тому, как браток размахивает руками, топыря пальцы, и базарит, обильно уснащая речь блатным жаргоном, можно с уверенностью сказать, что он просто шестерка, которая пытается скрыть свое ничтожество и низшее положение в воровской иерархии.

Василь был восьмеркой, а может быть, даже и девяткой, потому что две гориллы в черных очках, одна из которых несла мой чемодан, смотрели на него, как солдатики на сержанта, которому до дембеля осталость две недели.

Он любезно взял меня под локоток и повел к выходу, говоря при этом с мягким хохлацким акцентом:

- Тебя уже ждут, стол накрыт, и горилка стынет. Тут на машине - двадцать минут. Проголодался, наверное, с дороги?

- Ну не то чтобы проголодался, - ответил я, - но от угощения не откажусь.

Мы вышли на улицу, и Василь указал на белоснежный шестидверный лимузин с черными стеклами, стоявший напротив входа.

- А вот и наша бричка. Прошу!

И он распахнул передо мной широкую толстую дверь, обтянутую изнутри тонкой серой кожей. Братки в это время усаживались с моим чемоданом в приземистый «Корвет» 2002 года выпуска.

Я залез внутрь и с комфортом устроился в большом стеганом кресле. Оно было тоже обшито серой кожей, как, впрочем, и все внутри этого комфортабельного средства передвижения. Василь устроился напротив, нажал на кнопку, и лимузин мягко тронулся. Видать, кнопочка была соединена с водителем, скрытым от нас стеганой серой перегородкой.

- Ну что, за приезд? - спросил Василь, открывая небольшой бар, отделанный красным деревом.

- Честно говоря, сейчас не хочется, - вежливо ответил я, - лучше уж, когда приедем. За столом, так сказать.

- Понял, - ответил Василь и закрыл бар.

- Я лучше закурю, - сказал я и достал сигареты. Василь нажал на другую кнопку, и около моей руки из подлокотника выскочила пепельница. Было видно, что ему нравится хвастаться передо мной этими убогими чудесами, и я, решив подыграть ему, сказал:

- Хорошая машина.

Василь самодовольно усмехнулся и небрежно заметил:

- Мыкола выложил за нее двести косых.

- Двести косых?

Я сделал вид, что удивился, и Василь расцвел, но я тут же испортил ему настроение, сказав:

- У меня таких два, и я отдал за них всего лишь триста. Думаю, что Берендей переплатил.

Василь, не зная, что сказать, неопределенно пожал плечами и, повернувшись к окну, сказал:

- А вот у нас тут новый стадион, в этом году построили.

- Кто построил, Берендей, что ли? - восхищенно спросил я.

- Та ни… - Василь поморщился, - какой Берендей… Это муниципалитет построил. Городской стадион. Специально для бейсбола.

- А-а-а… А я думал - Берендей. Вот хвастливый мудак!

Чтобы сменить тему, я поинтересовался:

- А там, у Берендея, салом угощать будут? Вы же хохлы, так что уж насчет сала…

Василь оживился и затараторил:

- А как же! Четырнадцать сортов! И он стал загибать пальцы:

- Сало соленое, сало копченое, сало маринованное, сало топленое, сало вяленое, сало томленое, сало…

- А сало в шоколаде у вас есть? - прервал я его излияния.

Он запнулся и посмотрел на меня с недоумением:

- В шоколаде? Ни-и-и… В шоколаде нема. Разве такое бывает?

- Бывает, - авторитетно заявил я. - В Германии с салом тоже все в порядке, так вот там я и пробовал сало в шоколаде. Хорошая штука, знаешь ли!

- В шоколаде… - пробормотал Василь, - ишь ты… И он глубоко задумался.

Резиденция Мыколы Берендея располагалась в живописном пригороде.

Небоскребы Чикаго маячили где-то на горизонте, и до них было как минимум километров двадцать, а здесь, на чистеньких зеленых холмах, царила натуральная благодать с птичками, бабочками и прочими кузнечиками.

Лимузин остановился перед решетчатыми воротами, на которых была надпись «Частная собственность». Такая же надпись повторялась на маленьких табличках, висевших на ограде из проволочной сетки, и эта ограда уходила в обе стороны на неопределенное расстояние. Знахарь прикинул размеры берендеевских владений и, усмехнувшись, покачал головой. Все говорило о том, что Берендей - мужик серьезный и обосновался тут надолго.

Камеры наблюдения, торчавшие по обеим сторонам ворот, повернулись в сторону лимузина, и через несколько секунд створки медленно отворились. Когда лимузин проезжал через ворота, Знахарь обратил внимание, что на земле лежала стальная полоса с острыми зубьями. В случае необходимости она могла принимать вертикальное положение, и незваного гостя наверняка ожидала замена всех колес за собственный счет.

Ровная дорожка, посыпанная толченым кирпичом, извивалась между небольшими зелеными холмами, на которых кое-где росли ухоженные кустики и ровные деревца. За очередным поворотом Знахарь неожиданно увидел грядки с луком, укропом и редиской, а чуть в стороне тянулись борозды картошки. Он удивленно посмотрел на Василя, и тот, довольный произведенным впечатлением, с гордостью сказал:

- А это - огород Мыколы. Он никого до него не допускает, все делает сам, своими собственными руками. Говорит, что это - как его… Психотерапия, что ли?

- Может быть, трудотерапия? - спросил Знахарь.

- Не… психо. Точно, психо.

- Ну ладно, психо, так психо, - согласился Знахарь.

Между тем лимузин, сделав последний поворот, оказался перед невысоким, но большим по площади двухэтажным домом.

Дворец чикагского уголовного батьки был выстроен из натурального дерева, и Знахарю тут же вспомнился терем Дяди Паши, а также обе его банщицы.

- Слушай, Василь, а банька у Берендея есть?

- А как же! - ответил Василь и уже приготовился рассказать о берендеевской баньке, но тут лимузин остановился, и ему пришлось открыть дверь и выскочить первым, чтобы с почтением помочь Знахарю выйти из машины.

Выбравшись из лимузина, Знахарь с удовольствием потянулся и набрал полную грудь чистого и свежего воздуха. С шумом выдохнув, он одобрительно сказал:

- Да, тут не то, что в вонючем городе.

- Точно, - подтвердил Василь и сделал гостеприимный жест. - Добро пожаловать к нашим пенатам!

Знахарь удивился и хотел спросить у Василя, знает ли он, что означает это древнее заграничное слово, но тут дверь просторной и добротной фазенды распахнулась, и на пороге показался жилистый чернявый мужичок, с ноготок - Знахарь даже подумал, что этот Мыкола вряд ли достанет ему до плеча. Так и оказалось.

Увидев его, Василь встал по стойке «смирно» и сказал:

- Мыкола Тарасович, а вот и Костя Знахарь! Знахарь смотрел на Берендея, стоявшего на крыльце, и никак не мог заставить себя отключиться от того былинно-могучего образа, который вызывало у него имя Мыкола, да еще с таким внушительным погонялом Берендей, каковые должны были бы принадлежать рослому хохлу с сивыми усами и четырьмя складками на шее, а не этому задохлику…

Берендей смотрел на Знахаря и хитро улыбался. Наконец он вдоволь насладился растерянностью гостя и сказал без всякого хохлацкого акцента: