Грязный спорт - Кирилл Казанцев

– О себе подумай, козел, – огрызнулся Максим.

– Ты поставил точку в своей карьере, Баркетов.

Росляков схватил Рината Мартыновича за наручники и подтянул к себе.

– Не усугубляйте свое положение, господин Симбулатов, – с расстановкой произнес он. – Не надо. Вместе того чтобы угрожать, лучше бы покаялись. На суде это зачтется.

– Да пошел ты…

Ринат Мартынович переступил через тело Рубаева и направился к выходу на террасу. Росляков отправился следом. Баркетов тоже пошел с ними, проводить до машины.

Под подошвами ботинок хрустело разбитое стекло. Рассветное небо окрасилось в бледно-розовые тона. Сотрудник Роскомспорта присел на корточки возле убитого Свантуша, сноровисто пошарил по карманам и отыскал ключи от «Пежо». Максим держал за локоть Симбулатова, устремившего взгляд куда-то вдаль. Мимо его дома с красной черепичной крышей на большой скорости проносились редкие автомобили, но ни один из водителей не поворачивал головы в их сторону. Кровь на губах Свантуша успела свернуться. Росляков закрыл чеху глаза, распрямился.

– Его поступок заслуживает уважения, – произнес он, не столько обращаясь к Баркетову, сколько отвечая собственным мыслям. – Ведь его с клубом ничего больше не связывало. Он мог отказаться.

– Мог, – мрачно откликнулся Максим. – Но Яр был не таким. Для него не чуждо понятие чести. Было не чуждо…

Трофимов тоже появился на террасе. Он был бледен и едва держался на ногах. Последние силы покинули Игната Артемьевича.

– Не могу там находиться один, – признался он. – Запах крови просто тошнотворный. И это мертвое животное… Ужасно!

Росляков опять встал за спиной Симбулатова и подтолкнул его вперед. Они вместе спустились с крыльца. И в этот момент Ринат Мартынович совершил то, чего меньше всего ожидал от своего пленника сотрудник Роскомспорта. Он неожиданно резко дернулся назад и угодил затылком в переносицу Алексея. Росляков схватился за нос. Симбулатов развернулся и нанес своему провожатому еще один удар – на этот раз коленом промеж ног. Росляков, как подкошенный, рухнул на колени.

– Ах ты, сука…

Он изготовился к новой атаке, собираясь блокировать любой возможный выпад Симбулатова, но у Рината Мартыновича были на этот счет совсем иные планы. Он бросился бежать, при этом ему даже не мешали скованные за спиной руки. Баркетов спрыгнул с приступка на землю и прицелился беглецу в спину.

– Не стрелять! – распорядился Росляков.

Он был уже на ногах.

Стрелять Баркетову, как оказалось, было не из чего. Он запоздало вспомнил о том, что его обойма опустела. Достать из кармана новую он уже не успевал.

– Стоять! – крикнул сотрудник Роскомспорта и рванул с места.

Симбулатов выскочил на проезжую часть, повернул голову влево, и его глаза распахнулись от ужаса. Несущийся на предельной скорости серебристый «Мерседес» не успел ударить по тормозам. Взвизгнули покрышки. Симбулатов метнулся было назад, но опоздал на считаные доли секунды. Бампер ударил его по коленям, и Ринат Мартынович не сразу сообразил, что раздавшийся у него в ушах оглушительный хруст был хрустом его собственных костей. Чиновника из ФХР швырнуло на два метра вперед, он перекувыркнулся через голову и брякнулся на асфальт уже бесчувственной тряпичной куклой. Продолжавший тормозить «Мерседес» юзом затащило на тротуар. Водитель схватился за голову. Он прекрасно видел, как под грузным телом только что сбитого им пешехода стремительно растекается огромная грязно-бордовая лужа крови…

Росляков подбежал к Симбулатову, нагнулся и попытался нащупать пульс на шее. Баркетов тоже уже был рядом.

– Ну, что там? – спросил Максим.

Сотрудник Роскомспорта чертыхнулся.

– Все. Отмучился оборотень.

– Ну, и хрен с ним, – равнодушно отметил Баркетов. – Оно даже и к лучшему. Собаке собачья смерть!

Водитель серебристого «Мерседеса», шатаясь, выбрался из салона. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: мужик пьян в стельку.

«Чего вы хотели?»

Голос Рината Симбулатова на демонстрируемой Росляковым аудиозаписи звучал, как послание с того света. Алексею даже показалось, что сами интонации ныне покойного чиновника из ФХР как-то неуловимо изменились, приняли новый окрас. Но это, конечно, была всего лишь игра воображения.

«Поговорить».

«Говорите».

Диктофон лежал на столе генерального прокурора, и Борис Константинович, перебирая пальцами пуговицы на своем парадном кителе, внимательно ловил каждое слово. Росляков сидел в кресле напротив, думая только о том, как бы в его раны на плечах не успела проникнуть какая-нибудь инфекция. Чуйкин занял место возле окна, и бившие ему в затылок лучи восходящего солнца не позволяли разглядеть выражения лица старшего следователя районной прокуратуры.

«Да, ставка сыграла, – говорил в записи Симбулатов. – Сыграла благодаря вам так, как мы и рассчитывали… Но букмекерские конторы открываются в двенадцать часов. Мы получим выигрыш, а потом расплатимся с вами. Точно так же будет и при следующих сделках».

Прежде чем ознакомиться с непроизвольным признанием Рината Мартыновича, генеральный прокурор распорядился отдать диктофон на экспертизу. Рослякову и Чуйкину пришлось больше часа ожидать в приемной до получения квалифицированного заключения. Разумеется, оно пришло. И разумеется, Борису Константиновичу подтвердили тот факт, что данная запись – подлинная. О каком-либо монтаже не могло быть и речи. Соответствующая бумага также лежала под рукой генерального.

Он прекратил теребить пуговицы и принялся подкручивать ус.

«Сумма будет варьироваться. В зависимости от размера ставки и от указанного в букмекерских бумагах коэффициента. Однако в целом… В целом, да, Игнат Артемьевич, сумма будет приблизительно одинаковой. Это ваш процент от общей доли. Вас не ознакомили с процентом?»

«Нет».

«Семь».

Росляков, в отличие от остальных, почти не прислушивался к состоявшемуся между Трофимовым и Симбулатовым разговору. По пути в генпрокуратуру он уже дважды прокрутил запись и помнил ее едва ли не наизусть.

«Подумайте сами, господин Симбулатов… Семь процентов от общей доли было у Агафонова».

Росляков закрыл глаза и тут же почувствовал, как начинает проваливаться в сон. Кроме него, Чуйкина и генерального прокурора, в кабинете никого не было. Старший следователь, опершись спиной о подоконник, слегка постукивал по пластику костяшками пальцем. На столе перед Борисом Константиновичем дымилась чашка ароматного кофе, к которой он так и не притронулся. Посетителям тонизирующего напитка предложено не было.

«Олег подложил нам большую свинью и не собирался отрабатывать потерянные на нем деньги. Его пришлось убрать».

Генеральный покачал головой. Покойного Симбулатова действительно можно было привлечь к уголовной ответственности по нескольким статьям. Впрочем, к гибели задержанного, когда Росляков сообщил об этом, Борис Константинович отнесся довольно равнодушно. По большому счету, его это даже устраивало: не придется «бодаться» с хоккейной федерацией и стоящими во главе нее тузами.

«Таких денег вам никто не предложит, — вещал тем временем в записи Симбулатов, продолжая все больше и больше затягивать петлю на собственной шее. – Можете не рассчитывать. Однако при большом коэффициенте против «Стальных Беркутов» я готов отписать вам десять. Но только при большом. Не менее восьми единиц. Плюс к этому я должен быть абсолютно уверен, что вы – свой, надежный человек. В обойме, как вы сами выразились. А для этого, как вы сами понимаете, Игнат Артемьевич, вам нужно себя зарекомендовать. Одной игры с «Кристаллом» нам мало».

«Я слил матч, как и просил меня господин Рубаев!»

«Только потому, что ваша жена находилась у нас. Что же вы хотите – чтобы мы похищали ее перед каждым таким матчем?»

Когда запись закончилась, генеральный прокурор собственноручно выключил диктофон. Брезгливо отодвинул его на край стола, потянулся к кофейной чашке. Напиток успел остыть, и это позволило Борису Константиновичу ополовинить чашку одним глотком.

– Вы правы, – произнес он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Признаний Симбулатова здесь хватает с лихвой. А как же все-таки с Агафоновым? Его не убивали?

Росляков с трудом разлепил веки и подавил зевоту. Чуйкин отлепился от окна и подошел ближе.

– Нет, – сотрудник Роскомспорта покачал головой. – Его не убивали. В этом вопросе я делал ложные предположения…

– То есть действительно сердечный приступ?

– Тоже нет. Не забывайте, что накануне смерти Агафонов принимал сильные транквилизаторы. Анализ крови…

– Я помню об этом, – оборвал Рослякова Борис Константинович. – И что же?