После заката - Александр Варго

А потом… Черт, ведь трагедии вполне можно было избежать… Трамблер… Глупая случайность… Он идиот… Полный идиот. Совершенно не оценил значение ее злобного взгляда — тогда, при безуспешных попытках завести машину.

Она ведь заподозрила, что поломка — дело рук Кирилла!

Дальше — хуже…

Новая цепочка диких совпадений, но в глазах Марины все логично: муж где-то долго шлялся — значит, вполне мог сговориться с Толяном и Лихоедовым. Затем вдруг выясняется, что Кириллу надо уехать на пару часов — причем время идеально совпадает с назначенным Клавой свиданием…

Что могла подумать Марина? Лишь одно: он идет продолжить столь активно начавшееся знакомство с «королевой свинофермы», вся история с трамблером — блеф.

Дурак… Идиот… Мог ведь, наверное, догадаться… По каким-то ее обмолвкам, случайным жестам…

Она ведь убила не со зла, как дико ни звучит… Что ей Клава? Не стоит и руки пачкать… Она убила из страха. Из страха потерять верного раба, к которому все-таки привыкла, как привыкают к собаке или кошке… Раз уж он, тихо-мирно просидев шесть лет под каблуком, пустился на такие сложные комбинации — дело плохо. Ожидать можно всего.

Рассчитала она все идеально — но исходя из своих, ложных, посылок. Кирилл, получив свое, вернется из «баньки», и… стоп! Что-то не сходится… Вернется, и что подумает, не застав жены?

Значит, на столе лежала бы записка: пошла, дескать, позвонить маме по соседскому «Алтаю», чтобы та не волновалась, скоро приду, любимый, дата, подпись.

Проверить факт звонка маме Кирилл не успел бы.

Едва Толян заменил бы трамблер (а по версии Марины — лишь подсоединил бы отсоединенный Кириллом контакт) — они тут же укатили бы из Загривья.

И про смерть Клавы он узнал бы ох как не скоро…

Все-таки он кретин… Зачем сболтнул ей про новую книжку, про то, что будет изредка приезжать сюда за материалом? Промолчал бы — Клава осталась бы жить. Кириллу жена бы все припомнила, и не раз, — так что когти, вцепившиеся в член, показались бы детской забавой… Но Клава осталась бы жить.

Марина спланировала ИДЕАЛЬНОЕ убийство. Расследование? Не смешите, никто не стал бы даже вызывать из другого субъекта федерации двух никчемных свидетелей, всего-то пяток минут общавшихся с убитой… Мало ли кто покупает тут мясо…

Марина спланировала все идеально — и тем не менее сядет в тюрьму, и очень надолго. Потому что планировала, исходя из своей оценки ситуации — из абсолютно ложной оценки…

Почему все-таки убила, если Кирилл не пришел? По той же самой причине. Итак: она в кустах у «баньки», все рассчитано по минутам, колун наготове. Она уверена: Кирилл внутри и вот-вот должен выйти… Выйти первым и наверняка в одиночестве — у него цейтнот, и светиться в деревне рядом с Клавой ему ни к чему… Должен выйти — и не выходит, и не выходит, и не выходит…

Что могла подумать Марина?

Да что угодно. Лишь истинного положения дел она представить не могла: для этого ей надо было сломать всю цепочку своих рассуждений — логически безупречных и абсолютно ложных. Может, вообразила, что он все РЕШИЛ — именно здесь, именно сейчас, и останется с Клавой до утра, послав подальше супругу, которой недолго осталось носить это звание? И вот тогда она впервые сорвалась с резьбы…

Сломала дверь: Кирилла нет! Зато есть Клава… И шанс избежать трагедии еще оставался… Но остался нереализованным: Клава тоже была на взводе — из-за отсутствия Кирилла. Слово за слово, и…

Еще один маленький штришок, маленький бонус для прокурора: потолок тут относительно низкий. Кирилл, например, со своим ростом метр девяносто пять, — топором над головой не взмахнет, зацепится: на глаз видно, никакие следственные эксперименты не нужны… Для эксперимента сюда стоит пригласить (вернее, доставить в наручниках) одну гражданочку, чей рост составляет ровно сто шестьдесят четыре сантиметра без каблуков. Подсказать имя, фамилию, адрес?

И что теперь?

Теперь у него ни любовницы, ни жены… Один, как пугало посреди поля, пугало в каске вермахта образца 1935 года…

Страшно…

До чего же страшно, если вдуматься: Марина искалечила жизнь и себе, и ему, а Клаву вообще вычеркнула из списков живущих, — лишь потому, что умеет трезво, холодно и логично мыслить… Единственная неверная посылка, плюс несколько очевидных фактов, предвзято истолкованных, плюс безукоризненные логические построения — и готова непротиворечивая, но насквозь лживая картинка.

Она умеет мыслить логично. Не умеет лишь любить. И верить тому, кого любишь…

Недаром с древних времен три понятия объединяли в одну триаду. Если любишь — верь. Верь вопреки всему. Лишь тогда в любви можно на что-то надеяться…

А холодной логике места нет — среди веры, любви и надежды.

Казалось, лиса решила потереться об ноги, — как домашняя избалованная кошка, выпрашивающая ласку. И действительно, вскользь задела лодыжку своим грязным мехом; Марина вздрогнула, но не отдернулась, разве может испачкать или как-то еще повредить игра твоего воображения, порождение твоего зараженного мозга? Лисица, глядя куда-то в сторону мертвыми глазами, разинула пасть, сейчас замяукает, подумала Марина, но не удивилась, сойдя с ума, глупо чему-либо удивляться…

Лиса не замяукала, вообще не издала ни звука — деловито вонзила зубы в икру Марины.

В следующие секунды в доме воцарился ад…

Сбитые свечи падали и гасли, света становилось все меньше, тьма вновь поползла из своих мышиных нор и тараканьих щелей, — а по стенам металась громадные черные тени осатаневшей от дикой боли Марины.

И металась она сама — из горницы в кухню, потом обратно, лиса волочилась следом, и стискивала челюсти все сильнее, или так только казалось Марине, и не попадалось под руку ничего, чем можно было бы размозжить, раздавить, размазать по полу мерзкую гадину…

Ухватила было веник, тут же отбросила — что мертвым щекотка? — заметила у печки кочергу, рванулась туда, упала: нога с впившейся лисицей запуталась в ножках табуретки; вскочила, не чувствуя ушибленного колена — все забивала кошмарная боль в икре…

Кочерга оказалась несерьезная, легковесная, сделанная из полосы листового металла, совсем не толстого, Марина ударила несколько раз и отбросила… Затем она вспомнила про сковородку, про чудесное оружие для расправы с теми, кто не хочет вести себя, как положено мертвым…

Она уже лихорадочно повернула ключ, и откинула крючок, но в последний миг замерла: мадам Брошкина! проклятая башка никуда не делась, поджидает в сенях, и вдвоем они прикончат Марину… Не дождетесь!