Звездочка - Елена Лагутина

Она говорила — и плакала, и только когда дошла до Сережи, запнулась.

— Я… не знаю, как вам сказать это.

— Вы говорите не мне. Богу.

— Но Ему-то еще страшнее…

— Это вам так кажется. Он все понимает…

— Тогда зачем? Если Он все знает, все понимает…

— Для вас. Это нужно сейчас для вас. Как вы найдете ответ, если не расскажете все сами?

Она поверила ему.

— Понимаете, этот человек, которого я полюбила… он убийца.

— То есть как это? Почему?

— Не знаю. Мне так сказали.

— А он?

— Я не говорила с ним… Я не могла об этом с ним говорить!

Последние слова она прошептала, хотя ей казалось, она кричит.

— Вы поверили навету.

— Почему навету?

— Потому что всегда важно выслушать самого человека. Подумайте, Рита. Бог всегда готов выслушать любого грешника. А вы судите, хотя и не имеете на то права. Мне кажется, сначала надо выслушать. Что там произошло? Сделал ли он на самом деле что-то ужасное? Судя по вашему рассказу, этот человек обладает редким теперь качеством. Больной совестью. Обычно такие люди на убийство не способны…

— Но зачем же та женщина подошла ко мне?

— У людей бывают недоброжелатели. Или у вас, или у него… Я, право, затрудняюсь дать вам ответ. Если бы вы пришли ко мне со своим другом и мы поговорили обо всем… Может быть, мы нашли бы с Божьей помощью решение. Пока же давайте поговорим о вас. Почему вы совместили убийцу вашей подруги и вашего возлюбленного в одно? Мне кажется, разгадка таится в вас самих. Вы подсознательно ожидаете предательства, так ведь?

— Да, — согласилась Рита.

— Это ведь грех. Нельзя ждать плохого. Даже маги признают это. Неужели вы еще темнее? «Как хотите, чтобы с вами поступали, так поступайте с другими…»

— Но он ведь что-то сделал плохое!

Юный священник вздохнул.

— Рита, какого вы цвета? Черного? Или белого?

— Я…

Она задумалась. Смысл этого вопроса не был ею постигнут.

— Я не знаю.

— И правильно… Поскольку «несть свят, кроме Господа» и нет людей только черных и только белых… Вас постигла та же беда, что остальных… Вы пытаетесь цветной мир увидеть черно-белым. Как на фотографии… Люди сложны. Нельзя радостно сказать — вот это негодяй, потому что он сегодня на ваших глазах ударил собаку… а завтра он же спас ребенка из-под колес машины… Кто он? Не отвечайте, не надо… Люди, Рита, несут в себе прежде всего Божие начало. Поскольку созданы по Его образу и подобию. А уж потом появляются оттенки черного, то бишь беса… или жизненных обстоятельств, заставляющих людей стать хуже, чем они есть на самом деле. Понимайте, как вам больше нравится… Мне кажется, ваш друг смог бы вам все объяснить. Раскрыть все свои оттенки, но пока вы не дали ему возможности оправдаться. Собственно, я понимаю, что с вами произошло. Беда, происшедшая с вашей подругой — а вы до сих пор уверены, что она погибла из-за вас… Потом вы узнаете, что у вашего Сергея за плечами скрыта тайна — страшная и вроде бы даже убийство… Сам он ведет себя странно, отказывается идти на кладбище. Горе запутало вас. И — запугало… Вместо того чтобы попытаться прояснить ситуацию и найти выход, вы побежали прочь, в темную сторону.

— Что же мне делать?

— Батюшка! — позвала женщина. — К вам пришли…

Он обернулся, обернулась и Рита.

Женщина ее возраста держала на руках ребенка. Вид у нее был измученный, губы шевелились.

Рита на секунду встретилась с ее глазами — и стало больно. Столько там, в этих огромных карих глазах, было страдания.

— А, Таня, — сказал священник и улыбнулся. — Сейчас, милая… — Он снова обернулся к Рите и тихо сказал: — Вы уж меня простите. Танечка наша больна сильно. Страждет. Болезнь ее неизлечима, увы, и с кем она ребенка оставит? Вот и молимся, чтобы Господь продлил ее дни, несмотря на страдания физические… Из-за ребенка. Так что давайте сделаем так — вы поговорите с вашим другом и приходите ко мне. Поговорим втроем, поможет нам Господь найти выход. Но непременно поговорите…

Он быстро наклонился, дотронулся до ее головы мягкой ладонью и что-то прошептал.

— Теперь ступайте…

Она почувствовала, что ей стало легче дышать. Сейчас ей казалось, что обида на Сережу была глупой и самое важное теперь — чтобы он ее выслушал, понял и простил. Остальное потом наладится.

Проходя мимо Тани с ребенком, она невольно отшатнулась, словно боясь заразиться этим несчастьем, но тут же вспомнила слова священника и превозмогла себя. Подошла к ней ближе и дотронулась до ребенка.

— Мальчик? — спросила она.

— Девочка, — ответила Таня. — Вы… Знаете что? Вы не думайте, у вас все хорошо будет. Может, не сразу, но непременно все будет хорошо. Бог все исправит, вот увидите…

В ее кротких глазах Рита невольно уловила сочувствие. И благодарно улыбнулась.

— У вас тоже все будет хорошо, — сказала она. — И у вашей дочки тоже… Я буду за вас молиться.

Домой она неслась как на крыльях.

На одном дыхании поднялась на четвертый этаж.

Сережина дверь была приоткрыта.

Рита на минуту замерла. «Что я ему скажу? Как я это скажу? Поймет ли он меня?»

Ей захотелось вернуться. Но она решительно открыла дверь. «Что будет — то и будет», — решила она.

— Сережа! — позвала она его с порога.

— Да, кто там? — ответил ей голос Валентины.

А спустя минуту она показалась на пороге.

— Рита?

— А… где…

Она беспомощно огляделась вокруг. Только теперь она заметила, что квартира пуста.

Нет ничего, кроме тех вещей, что принадлежали Валентине.

— Сережа… Где он?

— Он? Уехал, — пожала Валентина плечами. — Еще вчера… Внезапно. Куда — уволь меня, не знаю… Даже не предупредил. Ну конечно, зачем предупреждать-то?

Рита уже не слышала Валентининых причитаний.

Она вышла на лестничную площадку, почти ничего не чувствуя. Только одиночество…

«Вот так Он все исправил, — горько вздохнула Рита, чувствуя себя в темном лесу, навеки заблудившейся. — И — по заслугам, — усмехнулась она. — Теперь твоя жизнь будет именно расплатой за совершенный тобой грех!»

Часть вторая

ОДИНОЧЕСТВО

Глава первая

НЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ

«Никогда больше не поеду в автобусе», — подумала Амира. Лучше пешком ходить, раз уж Господь не придумал до сих пор, как устроить ее жизнь получше.

— Простите…

— Ничего, — попыталась она улыбнуться, хотя стоящий сзади почти сплющил ее. «Дышать-то трудно, мамочки мои, — подумалось Амире. — Повезло, блин…»