Zona Incognita - Сергей Вольнов

Но мы все когда-то делали первую ходку. Боюсь цаже представлять, каким лохом тогда я сам выглядел к глазах старожила Луча.

— …и никто из них меня не заметил. Даже сторожевой суперпёс Другой, которому Зоной положено унюхивать моё близкое присутствие. Я крался за ними всеми, а они были настолько увлечены первой серьёзной ходкой, случившейся в зонной жизни Луча, что назад не оглядывались и меня в упор не засекли. Теперь я практически убеждён, что в Другого превратился не кто иной, как Несси. Это он, больше некому. Иначе с какого перепугу этот монстр из монстров раз за разом нежно лелеет своего предшественника Луча, собеседника Зоны второго поколения? Точнее, ещё журналиста Ника… Я наконец знаю, что мне делать дальше. Я могу прыгать по разным годам жизни Зоны, вот и буду прыгать. Кому, как не мне, по силам предостерегать ловчих, спасать от происков Зоны. Но… э-э-э… напрямую делать этого нельзя, от самих ловчих мне лучше держаться подальше. Поэтому использую простых сталкеров, через которых смогу внедрить разнообразную информацию. Слухи и новости в Зоне растекаются исправно, вот и буду бороться словом — когда правдивым, когда лживым, когда вперемешку. В нужное время и в нужном месте сказанное слово может быть оружием пострашней мини-гана… Перебежать в ночь прихода Котомина в Зону и убить Луч-Ника прямо в первые минуты, в лесу между блокпостом и южным посёлком, я всегда успею. Если сумею. В смысле, если смогу решиться убить Луча.

Штрих сказал всё, что хотел. Замолчал и посмотрел на доставшийся ему от Луча рекордер, спрятанный в зажатом кулаке. Эту запись он наговаривал почти шёпотом, лёжа в щели между наваленными в кучу железобетонными плитами, изгрызенными временем. Сюда он заполз переночевать, не успев добраться до одной из своих нор. И, видимо, в дальнейшем ему стоило поостеречься часто использовать заготовленные схроны. Главные козыри в его рукавах — мобильность, неуловимость и непредсказуемость. Всё своё ношу с собой и в себе. Ноги кормят волка, а сталкеру и подавно помогают не сдохнуть.

— Знаешь, подруга, от скуки я точно не помру! Появилась новая странность. В глубинах своей памяти я выуживаю воспоминания, которых не могла найти раньше. Очень важные, очень своевременные, только… они вдруг всплывают там, где их вроде бы и в помине не наблюдалось. Вот и думаю, не коварная ли это дезинформация, подкинутая тёмной Зоной? Закрадывается подозрение, что эти фрагменты воспоминаний как бы запрограммированы на выход из тени в тот самый момент, когда я начну активно искать свидетельства о конкретных событиях… Или всё-таки там, в прошлом, происходят реальные изменения, благодаря которым ко мне просачивается больше информации? За основное я пока что приняла именно это объяснение, хотя остаюсь настороженной и всячески перепроверяю воспоминания. Так вот, я анализирую этот всё более увеличивающийся объём данных и, в частности, среди прочего разбираюсь в имеющихся сведениях об этом неотступном преследователе… Понимаешь, реченька моя, я уже знаю наверняка, кто он, этот охотник. Действительно, бывший чёрный археолог, сталкер Гробокоп. Но обретение этого знания не решило проблему, а наоборот, ещё более усложнило. Я не могу понять, что ему нужно. С одной стороны, он ловчий желаний второго поколения, способный не только услышать Зону, но и ответить ей. Значит, по определению должен бы помогать ловчему третьего поколения Несси, истинному собеседнику, по терминологии ловчих. Человеку, способному свободно общаться с аномальной сверхсущностью, призванному выявить и поддержать в Зоне всё светлое и доброе… А с другой стороны, этот Вася ведёт себя как заклятый недруг, искренне считающий Несси врагом номер один! Он стремится изо всех сил оправдать своё прозвище Гробокоп, угробить и закопать моего любимого напарника. Что это? Дикая чернота превратила Гробокопа в своего наёмника и таким образом борется со светлым грядущим?.. Насколько я себя помню, тогда не испытывала ни малейшего желания помириться с окружающей реальностью и человечеством, наоборот, жаждала переть в будущее исключительно по пути агрессивной экспансии. Расширяться, расширяться, расти, сжирать пространство и жизни других, чтобы выжить самой… я и сейчас очень даже не против того, чтобы выжить, но убивать больше не желаю. Потому и впала в спячку, чтобы найти другие способы выживания.

Она перестала говорить вслух и оглянулась. В той стороне, откуда женщина пришла к берегу, простирался цветущий сад, в который её стараниями превратилась аномальная Чернота, ненавидевшая человечество. В отличие от серо-зеленоватых, однотонных речных волн сложенные из цветущих крон растительные волны были роскошно пёстрыми, разноцветными. Со стороны (кромку массива деревьев и обрыв над рекой разделяла обширная лужайка, покрытая травой, к счастью, по-прежнему ярко-зелёной!) её сад выглядел царством мира и спокойствия… В этот миг из-под крон выбрела человеческая фигура. Резко остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену. Постояла неподвижно, словно разглядывая отдалённый и недоступный берег. Затем развернулась и побрела обратно. Но ей на смену, правее и левее, уже выбредали два… нет, три… четыре силуэта подопечных. Постояв на опушке, и они уйдут обратно, но это паломничество на край сада упорно становилось всё более массовым.

— Может быть, заложенные в прошлом «мины» и привели к тому, что здесь и сейчас во мне назревает неодолимое противоречие? — тихонько, почти шёпотом, спросила она.

Кого? Себя-светлую или себя-тёмную?..

Она долго, медленно добиралась сюда, к реке, назначенной в задушевные подруги и по этой причине искусственно обособленной от остальной территории. По пути хозяйка сада наводила хотя бы относительный порядок. Сталкеры почти безостановочно перемещались, забредали в кустарниковые заросли и запутывались в ветвях, топали напрямик по бутонам и стеблям, вытаптывали цветочные кусты, некоторые пытались влезать на деревья. И все как один добровольно не возвращались к своим Древосилам. Они не сопротивлялись, когда она их отводила к лепестковым кругам, но сами туда не ходили. Более того, избегали Древосилы, старались обходить их стороной. Будто под сенью животворных деревьев располагались не источники энергии, а наоборот, нечто отнимающее, высасывающее силы.

Но не это выглядело самым угрожающим. Душа болела от того, что повсеместно прорастало всё больше стеблей, цветков и листьев тёмных, мрачных тонов. И что самое ужасное, почти на каждом Древоси-ле начали появляться чёрные лепестки. Рук не хватало обрывать их.

Глава восемнадцатая. Больше лучше, чем меньше

На подходе к Старому Бару я дал себе команду «вольно» и, держась на значительном отдалении, просто наблюдал за будущим Лучом. Без солидной оптики невозможно было различить его согнутую фигурку на фоне традиционно удручающих зонных пейзажей. Скрытно передвигаться Фортун уже подучился и больше не вынуждал ни меня, ни Шутку с замиранием сердец через перекрестие прицелов следить за исходом какой-нибудь потасовки, в которую он ввязался по глупости. Ещё немного, и Фортун благополучно достигнет перевалочного пункта, где и найдёт проводника к объекту «Саркофаг».

За него я уже почти не волновался. Дядю надёжно вела Шутка, которая приблизилась настолько, что практически наступала ему на пятки. Если надо, я мог и её рассмотреть через оптику. Вот она отлипла от ствола корявого тополя, мелькнула молнией, чтобы тут же слиться с покосившимся столбом, торчащим из почвы под углом градусов сорок пять. Замерла, прижалась спиной к насквозь проржавевшему продолговатому баку, что в доисторическую эпоху был молочной цистерной… А вот уже выглядывает из-за остатков автобуса. Очень долго всматривается в группу сталкеров, идущих к Бару, и, не определив в них явной угрозы, опускает винтовку.

Мой взгляд невольно останавливался на её спине и ниже, когда в процессе преодоления препятствий на пересечённой местности вдруг открывались любопытные ракурсы. И ракурсов этих было… немало. Сталкершу плотно обтягивал хемикожаный комплект, который ничуть не скрывал её женские формы. Совсем не как при нашей первой встрече, когда под грубым «карманистым» комбезом даже нельзя было определить половую принадлежность преследователя. Её лицо крепко впечаталось в мою память. Не то, которое на фотке в баре «Лихорадка», а именно живое лицо, на которое я смотрел, когда оглушил её и на руках нёс к посёлку. Хороша Маша, да не наша. Эй, дядя, в чём-то мы с тобой сходимся на все сто процентов, нам обоим повезло с напарницами. Тебе с первой, мне — с окончательной.

В конце этой ходки, которая растянулась на три этапа, меня переполнило чувство гордости за проделанную работу. Вспомнились несколько эпизодов, когда даже легендарная Шутка, так сказать, прокололась, и если бы не я, обязательно сгинул бы наш будущий Луч, а вместе с ним и вся моя нынешняя реальность.