Крестовый поход - Андрей Посняков

— А, этот… Актер. Балаганщик.

— Ясно… И все же… Куда он делся-то? Ага, верно, пошел к колодцу. Здесь в дом один вход?

— Да.

— Что ж, мимо не пройдет… Поговорим, посмотрим… Эй, хозяин, зажги-ка побольше свечей. Да не сальных, чучело, зажигай яркие, восковые.

А вот это уже пахло керосином! Лешка закусил губу. Что теперь делать? Бежать? Конечно. Однако, если захотят — поймают, утром, когда спадет туман, долина просматривается далеко. Эх, сейчас бы на ту сторону, в Валахию… Корабль. Ведь уже договориться с баркой — и такого удачного случая, скорее всего, больше не будет. До реки Ниш можно добраться, до самой реки… где-то там, рядом, по слухам, и встали лагерем крестоносцы. Жаль, если сорвется такая возможность… Впрочем, а почему сорвется?

Лешка осторожно, на цыпочках, прокрался в горницу и растолкал кого-то из близнецов:

— Вставай, Лука!

Парнишка открыл глаза:

— Я — Леонтий.

— Тсс! — Алексей зажал ему рот рукою. — Не кричи так. Вот что, Леонтий, где у нас грим?

— Грим? Зачем грим?

— Накрасишься, потом пойдешь на двор, умываться. Не сильно — просто размажешь по лицу грязь… Да, кудри… кудри тоже пригладь, намочи…

— Зачем это все?

— Нужно. Понимаешь? Нужно… Там, в трапезной, турки… Я скажу, что говорить… а чего — ни в коем случае. Ну, давай, мажься! Отыскал грим.

— Да…

Алексей подошел к окну. Узкое! Черт, узкое…

— Лука, протиснешься?

— Я Леонтий.

— Какая разница? Ну?

Юноша оперся руками о подоконник.

— Пролезешь, пролезешь — ты же уже тоньше меня.

— А очень нужно?

— Очень!

Леонтий вздохнул:

— Тогда попробую… Нет, полезу!

Он живо скинул рубаху и, без лишних слов, рыбкой нырнул в окно — да так ловко, что вмиг скрылся в тумане. И вот уже в окне показалась его довольная рожица:

— Ну, как?

— Отлично! Не знал, что ты так умеешь.

— Мы с братом бывшие акробаты… Плечо только поцарапал… Саднит.

— Ничего, всяко, заживет до свадьбы. Вот, — Лешка скинул с себя рубаху и протянул пареньку. — Возьми, наденешь.

— Но это же не моя!?

— Так надо. Запомнил, как себя вести? Сможешь все сделать, как сказано?

— Я же актер!

— Ну, ладно… Удачи тебе, Лука!

— Да я же…

— Знаю — Леонтий. Оговорился, извини.

Хрупкая фигура юноши скрылась в тумане.

Алексей выждал немного и выскользнул в коридор, поближе к трапезной. Затаился, прислушался… Ага! Кажется, вовремя. У-у-у, какие запахи! Прямо слюнки текут.

— Эй, парень, а ну, подойди сюда!

Вот он, голос Феклы!

— Так я ж к вам уже подходил!

Лука — ах, нет, Леонтий — ответил правильно, так, как учили.

— Ну, что, справил свои дела, вымылся?

— Да… ой, вы подошли так неожиданно, я даже испугался.

— Что-то ты во дворе показался мне вроде как выше…

— Туман.

— Ну да, вот именно, туман… Чего только не привидится!

— Так вы меня зачем-то звали?

— Звали? Н-нет, ты мне не нужен. Иди, иди, парень, спи.

Вежливо попрощавшись, Леонтий — точно, Леонтий! — быстро зашагал в людскую. Скользнув за парнишкой неслышной тенью, Алексей на ходу перекрестился: слава Богу, кажется, пронесло. И, тем не менее, он так и не уснул — еще бы! — ожидая от Феклы — или как ее там по-турецки? — любой самой неожиданной каверзы. Да уж, от этой коварной девчонки всего можно было ожидать.

Турки и Фекла покинули постоялый двор довольно быстро. Впрочем, на улице уже занималась заря. Пора было уходить и артистам.

Леша живо разбудил всех:

— Вставайте, други!

Споро поднявшись, вся труппа во главе с Периклосом отправилась в путь к причалу. Сонный Микол, хозяин постоялого двора, все же соизволил проснуться и проводил постояльцев до самых ворот. Прощаясь, придержал за рукав Лешку, шепнул:

— «Калим-бей» сегодня идет к Никополю.

— Какой Калим-бей? Ах, да, галера…

— А назавтра повернет обратно. Смотрите, как бы вас не догнал.

— Благодарю за предупреждение, — Алексей вынул из кошеля аспру. Маленький серебряный кружочек тускло блеснул в свете зачинавшегося дня. Брезжил рассвет.

— И, вот еще что, — чуть задержавшись, обернулся Лешка. — Вчерашние гости… Они тоже отправятся с «Калим-беем»?

— Какие гости? — поначалу не понял Микол. — А, турки. Да, с «Калим-беем»… Хотят немного спуститься вниз по течению. Ищут кого-то… А этот их командир — молодой, да ушлый! — с неожиданным уважением отозвался кабатчик. — Еще безусый совсем, а гляди ж ты… Сипахи его побаиваются.

Ну, еще бы…

Лешка ничего не сказал, лишь вспомнил, с какой легкостью Фекла расправилась с башибузуками. Да уж, такую девку не грех и побаиваться. Ежели что не по ней — убьет и слова не скажет. Вот уж интересно, кто же она такая? Турчанка? Но — ходит сейчас в мужском платье, да еще постоянно — с отрытым лицом, что для мусульманской женщины — смертный грех, вовек потом не отмолится. Правда, турки используют и христиан, и огнепоклонников… кого только не используют. А ислам — только для избранных! Остальные — «райят», быдло — пусть платят налоги, они на христиан куда как выше. Или вот еще есть так называемая фетва — разрешения на что-либо. Например, многие выпрашивают у какого-нибудь знакомого муллы фетву на питие вина в «лечебных» целях. Дескать, не пьянства ради, а токмо здоровья для. Вот и для шпионки-разведчицы — а именно ею, похоже, и являлась Фекла — могли выдать специальную фетву. Разрешили грешить: ходить в мужском платье, открывать лицо… и спать, с кем захочется. Как эта хитрая и коварная девка попала к башибузукам? Наверное, ошиблась — и на старуху бывает проруха — приняла за своих. Скорее всего, пробиралась в Румелию из Валахии… наверное, успела там что-то эдакое натворить, спешила… Вот и попалась по глупому, всякое в жизни случается. Прикинулась паломницей-замарашкой — для этого прямо театральный талант нужен. Актриса! Что и сказать, актриса… Чулпан Хаматова… А ведь, кстати, похожа чем-то!

Путники затаились, немного не доходя до причала, в орешнике. Старик Периклос так и вообще остановился на своей тележке еще дальше, и Лешка сейчас молился — лишь бы осел не закричал. Предложить оставить животное на постоялом дворе у Алексея не поворачивался язык — ослик Терентий, похоже, давно уже являлся полноправным членом труппы. Ладно, может быть, удастся договориться с хозяином барки? Как его? Шкипер… Шкипер Данчо Ребов. Конечно, придется переплатить, но деньги есть — вчера поработали на славу.

Туман постепенно исчезал, расслаивался, и вот уже сквозь грязно-белые куски его проглянула серо-голубая гладь Дуная. Первые лучи восходящего солнца золотили редкие палевые облака, позади, в селе, начинали свою утреннюю песнь петухи. Не поели еще — село зажиточное, впрочем, здесь, в Румелии, таких много. Турки даже ослабили налоги, и весьма сильно по сравнению с имперскими. Пока…

Хищный корпус турецкой галеры приткнулся кормой к самому концу причала. Мачты были сняты, по всему, судно намеревалось сейчас идти на веслах. Тем более — вниз по течению. Дожидаясь, когда турки отчалят, Алексей с невольным восхищением рассматривал изящные обводы галеры — украшенную великолепной резьбой корму с разбитым на ней шатром, узкий мостик — куршею — тянувшийся от носа к корме, с балюстрадой и натянутым сверху тентом, резной нос с тараном в виде позолоченной львиной морды — судя по этой детали, судно было трофейным, венецианским или греческим — Аллах запрещал правоверным изображать людей и животных.

Вот на куршее показались люди… Ага! Комит и два подкомита. Закричали, замахали плетками, будя спящих у весел гребцов. На корме показался какой-то расфуфыренный франт в длинном парчовом кафтане и зеленой чалме — вероятно, капитан галеры. Да, капитан… Вот он махнул рукой — и подкомиты забегали еще быстрее, щедро угощая плетью прикованных к веслам гребцов — шиурму. Слышно было, как матросы выбрали якорь. Галера дернулась, взмахнула веслами — ух, и красотища же! — и, вспенив узким носом воду, плавно отошла от причала. Задавая темп гребле, зазвенели на корме кимвалы.

Ну, наконец-то! Скатертью, как говориться, дорога. Господа артисты обрадовано переглянулись. А Леонтий — да-да, Леонтий, не Лука — радостно подмигнул Алексею:

— Пора?

— Пора, пора, парень!

Хотя, может быть, это все же был и Лука… Позади, в орешнике, призывно закричал ослик Терентий.

Шкипер Данчо Ребов оказался высоким статным мужчиной лет тридцати, с некрасивым, но почему-то весьма располагающим к себе лицом и большими кранными руками. Он стоял у левого — того, что притулился к причалу — борта барки и смотрел на подходивших артистов.

— Мы — актеры, — подойдя, пояснил Алексей.

— А, явились, — улыбнулся шкипер. — Я — Данчо Ребов. Это про вас мне говорил дядька Микол?

— Про нас, — улыбнулся Лешка.