Генетический дефект - Алекс Рудер

Теперь и деваться некуда — сам же и сказал.

— Мне, думаешь, приятно сукиным сыном быть? — процитировал Сэм Поля. — Кто меня всю ночь уговаривал, что дело серьезное? — Если бы не было так серьезно… — Сэм остановился на полуслове. — Дейв, я прошу тебя, нет у нас ничего другого, вся надежда на тебя — не в ногах же валяться, — Сэм даже сделал подобающее движение.

— Ладно, только дай мне слово, что после того, как все кончится, ты опубликуешь контракт.

— Видали, еще один хочет хвастать, что друг — миллионер, — Сэм понял, что выиграл, — хорошо, даю честное слово миллионера. А пока, давай, все-таки, делом займемся, завтра весь день на подготовку демонстрации уйдет.

Как и обещал, около полудня Поль появился у Матью. Одет он был более формально, чем накануне, что Кэрол поняла по-своему. После обмена стандартными ничего не значащими фразами Поль перешел к делу. Общее развитие событий он знал от Сэма, и теперь его интересовала профессиональная сторона. Матью начал с того, что еще раз вернулся ко всем поворотным пунктам происшествия. Поль не перебивал, ему было интересно услышать версию главного героя помимо краткого пересказа Сэма. Он не без удовлетворения отметил, что различий почти не было. Когда Матью перешел к анализу результатов тестов, Поль напрягся, до этого он не нашел во всей истории ни одного факта, за который можно было бы зацепиться, чтобы возбудить дело.

Матью, успевший поразительно много за столь короткое время, углубился в детали, и Поль сразу же сбился и потерял логическую нить.

— Матью, — вставил он, дождавшись паузы, — вы переоцениваете мои знания генетики.

И возьмите в расчет, что тоже самое относится к любому человеку в суде или другом месте, где вам придется что-нибудь кому-нибудь объяснять. Представьте, что вас пригласили прочитать научно-популярную лекцию.

— Но тогда исчезнет смысл, — возразил Матью, — как же я смогу изложить профессиональные вещи на пальцах, не прибегая ни к терминологии, ни к базовым, общеизвестным понятиям?

— Поймите и запомните, что это для вас и ваших коллег они базисные и общеизвестные, а для любого другого они — темный лес. Нарисуйте что-нибудь простое — диаграммы, графики и объясняйте попроще, не пускайтесь в научные изыскания. Как только любой из присутствующих потеряет нить — вы проиграли.

Матью задумался, немного посидев, он поднялся и принес вчерашние графики. Он пригласил Поля за стол, сел рядом с ним и неуверенно сказал:

— Это самое простое, что я могу вам показать, Поль, проще уже не будет, а здесь, действительно, все можно объяснить на пальцах, — он сделал паузу.

Поль кивнул.

— То, что вы видите — динамика генетических тестов Говарда, начиная с первого месяца беременности и до рождения. Здесь нет ничего, кроме финальных результатов анализов, проведенных каждый месяц. Видите начальный участок — если бы не АД-2000, это антидот, который Кэрол получила на втором месяце, сильнейший мутаген, — то эти линии так бы и продолжались до самого рождения, может быть, чуть сдвинулись вверх. Здесь, — Матью указал на начало подъема, — вмешался мутаген, и смотрите, что он вызвал, — резкое ухудшение результата, множественные мутации, а проще говоря, хаос в генах. Дальше организм начал восстанавливаться и дошел вот до этой точки при рождении. На основании этого, теста и делается вывод о генетической группе ребенка. Берем примерно середину неопределенности и получаем что-то в районе 85 процентов — результат NC.

Поль всматривался в график и пытался сообразить, что можно из него извлечь. Ни Матью, ни Кэрол не осмелились ничего добавить, они смотрели на него, как на судью, выносящего приговор. Сообразив, что дальнейшее разглядывание ни к чему не приведет, Поль поднял голову от бумаги и спросил:

— Если я правильно понял, это типичная картина в таких случаях?

— Нет, в том то и дело, что я вижу такое впервые! — сорвался с места Матью. — Смотрите… — он схватил еще лист бумаги и начал чертить классические графики и популярно излагать известную теорию.

Когда он закончил, тишина восстановилась. Поль переместился в кресло.

— Матью, я хочу задать вам несколько вопросов, извините заранее, если они будут совершенно идиотские.

— Глупости, я постараюсь объяснить все, что не понятно, только эти результаты мне самому не ясны, — Матью смущенно улыбнулся.

— Скажите, если продлить эту линию, — Поль встал и протянул Матью график, — через месяц результат пересек бы границу 87 процентов? Тогда это, по крайней мере, не было бы фатально?

— Этого никто не знает, — честно ответил Матью.

— Я задам тот же вопрос по-другому: никто не может сказать, что если бы беременность протянулась еще какое-то время — все равно не было никакого шанса на получение положительного результата?

— Никто не может — это я вам как эксперт заявляю, все, что до сих пор было известно, я на втором диске нарисовал, а здесь — то ли да, то ли нет.

— Можно искусственно продлить беременность?

— Конечно, до месяца можно гарантировать, дальше — сложнее, с определенностью сказать нельзя.

— А после рождения что можно предпринять для исправления всех этих нарушений?

— Из разрешенных методов — трудно сказать, переливания, гормоны — не знаю, а генная трансплантация точно помогла бы, только она запрещена. В нашем случае, правда, совсем другое дело, это не трансплантация, а именно коррекция, ведь начальные условия известны, есть по крайней мере два базовых результата.

— Теперь, к вам вопрос как к эксперту, а не к заинтересованному лицу: рекомендовали бы вы продлить беременность насколько возможно?

— Да, — ответил Матью уверенно.

— Хорошо, — подытожил Поль, — давайте оставим пока все неопределенное, но имея заранее все данные, можно было бы попытаться естественным способом добиться улучшения результата?

— Да, — повторил Матью.

— Хорошо… — задумчиво повторил Поль, — теперь еще вопросы: другой эксперт, не вы, подтвердит, что есть шанс при продлении беременности?

— Трудно сказать, скорее всего, да.

— Тогда по-другому: сможет ли какой-нибудь эксперт сказать, что шансов нет, и любые попытки абсолютно бессмысленны?

— Нет, — сказал Матью определенно.

— Директор имеет диплом эксперта?

— Да.

Поль, до этого подавшийся вперед, откинулся на спинку кресла. Это было, по крайней мере, что-то. При всем разнообразии нарушений закона со стороны директора BGTI, Поль был сильно ограничен отсутствием доступа к информации, теперь хотя бы существовала одна зацепка, основанная на открытых данных, повод к возбуждению дела.