Будь моей Брейшо - Меган Брэнди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зоуи?
И я стискиваю зубы, чтобы челюсть не дрожала.
Его лоб прижимается к моему лбу.
– Скажи это вслух, Ви. Скажи, что это ты подкинула мне доказательства – те самые выписки из больницы о родах Мэллори. Скажи, что ты та, кто привел меня к моей малышке.
Мои губы приоткрываются. Пожалуйста, умоляют его глаза.
– Да, – шепчу я. – Я положила выписки в твой рюкзак, чтобы ты нашел их.
Он дрожит, затем быстро поворачивается и уходит.
Рэйвен, Мэддок и Ройс во все глаза смотрят на меня; по щекам Рэйвен катятся слезы, что на нее совсем не похоже – она ненавидит показывать эмоции.
Ройс шагает ко мне.
– Три года, Вик-Ви… – слова даются ему тяжело. – Ты провела с нами три гребаных года. Тихая серая мышка, ловкая, как лиса… – Он хватает меня за руку и притягивает к себе. Его губы находят мое ухо: – Мы должны гордиться или злиться, мышка? Или лиса?
– Жаль, что ты спишь на уроках естествознания. По сравнению с волками лисы охотятся гораздо реже, – шепчу я. – И волки обычно ладят с лисами.
Он смеется и отпускает меня.
Мэддок обнимает Рэйвен и кладет ладони ей на живот.
– Неужели мы такие дураки, что ничего не заметили? – спрашивает он меня. – Каждый день мы сталкивались в школе, иногда пересекались на тусовках. Как мы могли это пропустить?
– Запросто, – усмехаюсь я. – Вы короли, вы Брейшо, а я никто. На таких, как я, вы и не смотрите. Но у меня были хорошие учителя, надо отдать им должное. Они научили меня сосредотачиваться там, где никто не осмеливался. Поэтому я вижу то, чего не видите вы. А вы видите то, что я хочу, чтобы вы увидели.
– Но ты облажалась, – добавляет Мэддок очевидное.
– Да, верно, – соглашаюсь я. – И получила по полной. Последняя пара недель была адская. Вы напомнили мне, что я никто.
Губы Рэйвен дергаются, и тут мы слышим голос Кэптена. Быстро же он пришел в себя.
– У нас есть правила, – гремит он, и я чувствую, как спадает напряжение. – Правила Брейшо.
Я киваю, и он продолжает:
– Вход к нам заказан для чужих, но ты и так это знаешь. Наркотики в этом доме запрещены, но травка, что я у тебя нашел, – норм, если только она спрятана там, куда моя дочь не сможет дотянуться. – Он долго смотрит на меня, затем добавляет: – Мы ужинаем вместе каждый вечер, без исключений. Готовим сами.
– О, черт, – шепчет Ройс с легким смешком, и Мэддок шлепает его по затылку.
Кэптен не отводит от меня взгляда.
– Если ты не умеешь готовить, мы можем научить тебя. – Он делает паузу. – Рэйвен готовит отстойно, так что не проси ее о помощи.
Моя сестра смеется, и я ловлю себя на том, что тоже позволяю себе слегка улыбнуться.
Кэптен, завершив свою речь, прочищает горло и покидает кухню, но через минуту снова возвращается. Его взгляд суров, а тон менторский:
– Распакуй свое барахло, Виктория. Сегодня. Сейчас. Все вещи. И спи, пожалуйста, под одеялом, а не сверху.
Это все, и теперь он уходит окончательно, а меня охватывает опасное, зыбкое чувство.
Надежда.
– Эй, Рэй-Рэй, одолжи мне на сегодня свои наушники.
Я перевожу взгляд на Ройса, и он дурашливо поднимает бровь. Рэйвен смеется, уводит своего Здоровяка из кухни, и Ройс следует за ними.
Делаю паузу, чтобы отдышаться, затем поднимаюсь в комнату, которая мне была отведена, и делаю именно так, как просил Кэптен.
Впервые я устраиваюсь основательно.
Глава 19
Виктория
Солнце только встает, когда моя дверь открывается. Я лежу лицом к стене. Вообще-то я ждала его несколько часов назад.
Раздаются тихие шаги, затем тишина.
Проходит несколько минут, прежде чем он заговаривает:
– Что ты имела в виду, когда сказала, что была свидетельницей грязных дел? Какой жизнью ты жила? Где ты жила?
На моих губах появляется улыбка. Кэптен, кажется, пришел без копья, а мне не нужен щит.
Медленно поворачиваюсь и обнаруживаю, что он сидит на полу, прислонившись спиной к моей кровати.
– Я жила здесь, в этом городе, пока мне не исполнилось десять лет. После того как Донли забрал меня у Марии, он отвез меня в свое поместье. Но я там была пленницей. Мне выделили комнату, меня, кормили, и на этом все.
– Какая это была комната? – спрашивает он.
– Большая. У некоторых такие квартиры, наверное. Там было холодно и пусто. Кровать, шкаф, маленький холодильник, микроволновка… когда я немного подросла, меня научили ею пользоваться.
– Ты не ходила в школу?
– Как другие дети? – Я качаю головой. – Нет. Но ко мне каждый день приходила учительница. Не думаю, что она была настоящей учительницей – просто одна из служащих Донли. Она занималась со мной не больше часа, и точно не была лучиком солнца. Совершенно бесчувственная особа, она даже не смотрела на меня. Ни разу за шесть лет не встретилась со мной взглядом… Когда она уходила, я стояла в центре комнаты с закрытыми глазами. Как и все дети, я была наивной и надеялась, что однажды все изменится. Но надежда день ото дня разрушалась, потому что замок с другой стороны щелкал, подтверждая то, что я и так знала – я заперта внутри, одна… Знаешь, мне было все равно, что она уходила. Мне просто хотелось посмотреть, как выглядит мир за дверью.
– Прекрати.
Мой взгляд устремляется к его затылку. Я не знаю, как реагировать. Но он говорит:
– Извини. Что было дальше?
Моя грудь сжимается, я киваю, хотя он не может этого видеть.
– У меня появилась привычка разговаривать со стенами. Когда я видела тени под дверью, я говорила громче, но никто ко мне не заходил.
– Ты была совсем одна…
– Да, – шепчу я. – Но я особо не переживала по этому поводу. У меня был полный шкаф платьев, телевизор и… – Я замолкаю, желая увидеть его лицо. – Еще у меня был сад.
Его голова поворачивается вправо, но он не смотрит на меня прямо.
– Сад?
– Да, сад. Из комнаты был выход в маленький сад, со всех сторон окруженный глухим забором, точнее стеной, увитой плющом. Я мечтала, что однажды перелезу через эту стену и убегу. Там была калитка, но она всегда была закрытой на замок. Как-то я услышала детские голоса, сказала себе: «К черту все» – и попробовала… Ничего у меня не получилось… Я пыталась каждый день, из года в год, но этот плющ… он был такой колючий. Единственное, что мне удавалось, изредка разговаривать с кем-то из
