Истребитель гулей. Роман о Готреке Гурниссоне - Дариус Хинкс

Трахос пробился следом и сразу же начал изничтожать всех трупоедов, кто сумел прорваться внутрь круга. Он был необычайно тих, молчалив, и частенько бросал взгляд на светящиеся над головой машины.

Готрек оказался в нескольких футах от него, кромсая пожирателей плоти, и сердито нахмурившись, посмотрел на грозорождённого.

— Что случилось? — проревел он.

— Это невозможно, — ответил Трахос.

Готрек с новой яростью набросился на гулей, его опор превратился в размытое золотое пятно.

— Невозможно?! — прорычал он, его слова были искажены яростью.

Сражавшийся у основания поваленной колонны Истребитель вырвался из боя, взобрался на неё, вытер кровь с лица и огляделся. Он был похож на капитана тонущего корабля, стоящего на носу и смотрящего на захлёстывающие палубу волны.

— Значит, это моя погибель? — руна в его груди яростно пылала, подпитываемая резнёй. — От этих жалких тварей? В таком ничтожном месте? — казалось, он говорил сам с собой, а не с кем-то конкретно. — Хорошо, что ты не дожил до этого, приятель. Подобная смерть не заслуживала бы саги, — он постучал по сверкающей руне. — Давай, спаси себя, Гримнир! Дай мне что-нибудь получше!

Дверь в дальнем конце зала задрожала, и в воздух полетели куски стены, когда внутрь попытался проникнуть великан. Его морда была настолько большой, что даже полностью не помещалась в проделанную брешь. Готрек рассмеялся.

— Айе, пожалуй, это подойдёт!

Истребитель оглянулся на князя и сражавшихся вокруг него воинов.

— Уходите, — закричал он. — Пусть я не могу вытащить твои коконы, но я могу защитить тебя. Я задержу этих ничтожеств. Уходи. Пока можешь.

Однако Аурун лишь покачал головой.

— К Истребителю! — закричал он, махая своим людям

— Не глупи! — заорал Готрек. — Уматывай!

— Что мы без мудрости наших предков? — выкрикнул Аурун в ответ, одновременно с атакой Могильной стражи. Голос наместника Бесплодных местечек звучал ясно и решительно, несмотря на царившую вокруг бойню. — Какой смысл жить, если мы потеряем прошлое?

Во взгляде Готрека полыхнуло пламя, но на этот раз в нём появилось что-то ещё, кроме ярости.

— Хорошо сказано! — он оскалил зубы в усмешке. — Действительно, чёрт меня дери, хорошо, человече!

Он поднял свою секиру, позволив яростному пламени руны перейти с его груди на лезвие. Дуардин напоминал падавшую комету, пылавшую, пока вокруг неё рушился мир.

— Что ж, тогда встретим свою судьбу вместе! — затем он перевёл взгляд своего единственного здорового глаза на колосса, пробивающего себе путь внутрь зала. — Но это — моё!

Маленет изо всех сил старалась не отстать, пока рыцари пробивали себе путь всё глубже в гущу трупоедов.

— Нет, — оскалилась альвийка. — Я не собираюсь здесь умирать.

Рыцарь за рыцарем находили свой конец, щиты вырывались из рук, глотки рвались зубами и когтями. И что бы ни думал себе Готрек, Маленет отказывалась видеть в их жертве что-то благородное. Люди умирали попусту. Может, им это и подходило, но точно не подходило для невесты Кхаина.

Она яростно боролась, выигрывая время, пытаясь что-нибудь придумать, однако, до конца оставались считанные минуты.

Самостоятельно добраться до выхода в дальней части зала было невозможно — скопище трупоедов на пути было слишком плотным. Она оглянулась на Готрека, который, опустив голову, пробивался сквозь толпы каннибалов к гротескному существу, ломившемуся в двери. Сейчас дуардин пылал так ярко, что глазам было больно на него смотреть.

— Бог Убийства, — выдохнула она, — как я раньше не додумалась? — она выпотрошила очередного трупоеда, и, когда тот согнулся, расплёскивая кишки по полу зала, вскочила ему на спину, поднявшись над битвой. — Трахос! — закричала альвийка.

Трахос был всего в нескольких шагах от неё. Его бирюзовые доспехи были сплошь покрыты кровью и потрохами, но он всё ещё стоял, возвышаясь над сражением, и без устали размахивал молотами, собирая кровавую дань с безумных тварей. Услышав Маленет, грозорождённый обернулся и посмотрел на неё.

— Сила! — закричала она и, уклоняясь от очередного дикого взмаха когтями, попыталась указать на Готрека.

Трахос в замешательстве покачал головой.

— Руна! — рявкнула она, в ярости от тупости воина Зигмара. — Руна Черномолота! Её сила!

Трахос заколебался, лишь на миг, но этого оказалось достаточно, чтобы на него нахлынула толпа трупоедов и погребла под собой, свалив на пол.

— Что б тебя! — взвыла Маленет, бешено отмахиваясь от атакующих пожирателей плоти.

Не будь дурой, заговорила её госпожа. Что ты знаешь о технике?

— Он заколебался! — огрызнулась она, слишком распалённая, чтобы волноваться о том, что кто-нибудь может услышать, как она разговаривает с призраком. — Он заколебался! А значит — я права!

Она отмахнулась от отчаяния, грозившего захлестнуть её, и пришла в движение. Вскочив на спину гуля, она оттолкнулась и приземлилась на плечи другого. Решимость и надежда наполнили вены, давая ей яростный прилив энергии. Таким образом она и продолжила свой путь, перескакивая от одного гуля к другому, уворачиваясь от когтей и прыгая по головам и спинам. Ярость придала ей такой скорости, что серошкурые мерзавцы даже не замечали её, пока она не оказывалась прямо перед ними.

Спустя несколько секунд Маленет оторвалась от рыцарей Могильной стражи и с последним акробатическим этюдом приземлилась рядом Готреком.

Истребитель резко развернулся на каблуках, занося топор для обезглавливающего удара, его лицо было искажено от ярости.

— Готрек! — закричала она, щурясь на адское пламя, охватившее дуардина, и подняв кинжал для защиты. — Это я!

В его глазу промелькнуло узнавание. Не спуская взгляда с Маленет, он, походя, распотрошил ещё пару гулей.

— Эльф? — произнёс он, охрипшим от крика голосом. Узнать его было нелегко. Золотой свет пробивался через поры его кожи и рябил хохол на голове. Он выглядел как оружие, только вытащенное из кузни.

Они были в нескольких шагах от стены, и Маленет указала на трубы, тянущиеся вверх и всё ещё испускавшие слабое свечение, наполненные силой инструментов Трахоса.

— Машины… — начала она, но запнулась, стоило дуадину приблизиться. Неуклюжий, свиноподобный увалень исчез, теперь перед ней было нечто иное — аватар войны, позолоченный жаждой кровопролития и пылающий от силы.

Готрек обрушил бурю ударов, расчищая место вокруг Маленет. Затем он покачал головой.

— Это моё время, альвийка, — сказал он. Даже его голос изменился, став глубоким и спокойным, а не грубым и язвительным.

Он развернулся, собираясь уйти.

— Нет! — прыгнув ему наперерез, закричала Маленет.

В глазах Готрека вспыхнула ярость.

— Отойди!

Маленет отрицательно покачала головой, и присела в боевую стойку. У неё оставался последний шанс. Это было самоубийство, но она вызывающе подняла кинжалы.

Готрек яростно взвился, выругался, а затем обрушил на неё свою секиру.

Маленет пригнулась, уходя от удара и перекатываясь в сторону, а Готрека силой инерции кинуло прямо на трубы, и лезвие