Россия. Автобиография - Марина Федотова

Город же Казань очень-очень крепок: стоит он на высоком месте между двух рек, Казани и Булака, и огражден семью стенами из длинных и толстых дубовых бревен. Промежутки же между стенами засыпаны хрящом, и песком, и мелким камнем. Толщина стен со стороны рек Казани и Булака достигает трех саженей, и места эти неприступны. И, быстро двумя реками обтекши город с обеих сторон, сливаются воды у стен города в одну реку – Казань, и та река двумя устьями впадает в Волгу за три версты выше города – по реке той и назван город Казанью. Словно крепкими стенами, окружен был водами город тот, только с одной стороны, со стороны Арского поля, было небольшое место для приступа. Но в том месте городская стена была толщиною в семь сажень, и возле нее был выкопан глубокий ров.

Поэтому и обрели казанцы немалую силу и ничего не боялись, хотя бы и все окрестные царства, соединившись, поднялись и выступили против них, ибо крепок был их город. Но еще крепче, чем город их, были они сами, ибо хорошо владели искусством боя. И никем не были они побеждаемы, и трудно было отыскать таких мужественных и злых людей во всей вселенной!

Иван предложил казанцам сдаться, однако его предложение было отвергнуто, а «посланников самодержца» убили. Более того, на русских напали черемисы, союзники Казани; впрочем, они были разгромлены, а Ногайское ханство, к которому Казань обратилась за помощью, побоялось выступить против русского царя.

Царь же великий князь, видя, что казанцы непреклонны к его увещаниям, и поносят его, и гордятся, и не хотят мириться с ним, и готовятся к бою, преисполнился сильным гневом, и разжегся великою яростью, и прежнее свое милосердие к ним обратил в гнев. И осудил он на смерть всю взятую в острогах черемису – до семи тысяч человек: одних около города посадили на колья, других подвесили вниз головой за одну ногу, некоторых – за шею, а иных застрелили на устрашение казанцам, чтобы те, увидев злогорькую смерть своих людей, испугались и сдали ему город и смирились. Черемиса же, умирая, проклинала казанцев: «Чтобы вам после нас принять такую же горькую смерть, и женам вашим, и детям!»

И повелел царь великий князь вооружиться воинам, и подступать к городу, и сооружать разные боевые приспособления и устройства для взятия города: ставить предназначенные для штурма городки и многочисленные большие туры, насыпать их землей и готовить большой стенобитный наряд. И когда вскоре построены были многочисленные туры и приготовлен весь огневой наряд, повелел он городки те, и большие туры, и пушки близко подкатить к городским стенам, а другие расставить по Казани-реке по берегу, и за Булаком, и вдоль рвов около города и бить со всех сторон по городским стенам из больших пушек, ядра у которых были высотой по колено и по пояс человеку, кроме того, стрелять день и ночь из многочисленных больших огненных пищалей и из бесчисленных луков внутрь города. И сам объезжал он ночью и днем полки свои, понуждая воинов к приступу и наставляя их, обещая им дары и почести.

Стенобитные же бойцы и пищальники с большим старанием и не ленясь исполняли приказанное им и беспрестанно отовсюду били по стенам. Также и все конные и пешие бойцы вооружались и каждый день приступали к городу и вели яростные бои, что и подобает делать воинам. Пытались они и на стены подняться, но не подпускали их казанцы и крепко бились с конными и с пешими. Из-за пушечной стрельбы не могли они стоять на стенах, но сбегали с городских стен и прятались за ними и попусту из своего наряда не стреляли, но держали его наготове заряженным, дожидаясь большого штурма города всеми русскими воинами. И когда подступали к городу все русские воины для большого штурма, конные и пешие, тогда они все вскакивали на стены, и били с них из своих пушек и из пищалей, и стреляли из луков, и бросали в них заостренные колья и камни, и выливали из котлов кипящую смолу и воду на воинов, близко подскакивавших к стене, и завязывали жестокие бои, и крепко стояли, не боясь смерти. И, сколько могли, сопротивлялись они, и отгоняли прочь, и отбивали от города все московское воинство, но немногих убивали благодаря заступничеству всемилостивого нашего Бога.

И от пушечных и пищальных залпов, и от скрежета и бряцания многочисленного оружия, и от плача и рыдания горожан – женщин и детей, – и от громких криков, вопля и свиста, и от ржания и топота коней тех и других воинов далеко слышен был по русским пограничным землям, за триста верст, словно сильный гром, страшный шум, и нельзя было тут ничего расслышать, что друг другу говорили. И дымная пелена от пороха поднималась вверх и покрывала город и всех русских воинов. И ночь, словно ясный день, светлела от огня, и не видно было ночной тьмы, а летний день от дымных воскурений и мрака становился подобен темной осенней ночи.

И двенадцать раз подступали к городу все русские воины, конные и пешие, штурмуя его, и в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, ежедневно досаждая казанцам, не давая им поспать после ратного труда, замышляя многочисленные стенобитные козни и много трудясь, иногда так, иногда иначе, но ничем не смогли они повредить городу. И стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора, ни в каком месте от сильной пушечной стрельбы не шатаясь, не колеблясь. И не могли придумать стенобитные бойцы, что сделать с городом.

И внезапно прислал тогда Бог к царю-самодержцу, так же как когда-то ангела своего к Иисусу Навину разрушить Иерихонские стены, магнитом укрепленные, искуснейших иноземных мастеров-фрягов, чтобы послужить ему. И повелел царь великий князь привести их к себе. Когда же фряги предстали перед ним и увидели его лицо, то пали перед ним и поклонились ему до земли. Царь же, видя, что они достойные мужи и на вид благообразны, рассказал им о крепости города и о стойкости казанцев. Они же ответили ему: «Не печалься, господин царь, мы быстро, за несколько дней, если дашь нам волю, до основания разрушим город, – ведь это наше ремесло, затем и пришли мы, чтобы послужить Богу и тебе». Он же, услышав это от фрягов, наполнился радостью и щедро одарил их золотом, и серебром, и красивыми одеждами. И повелевает им срочно приступить к делу.

Мастера же с усердием взялись за работу. «Либо таким способом, – говорили они, – либо выдержав его в голоде, только и можно взять этот город». Прежде всего по фряжскому способу возведены были стрелками с четырех сторон города четыре башни из камня и земли, крепкие и высокие, с тремя рядами бойниц: верхним, средним и нижним, дабы сидели в них, сменяя друг друга, стрелки из пушек и пищалей и оттуда, с высоты, словно с неба, стреляли по городу и, прицелившись, многих бы убивали внутри города – мужчин, женщин и детей, ходящих по улицам и сидящих по домам, чтобы не смели они днем метаться по улицам или перебегать по двору из дома в дом по какому-нибудь делу. И было это для казанцев хуже всякого штурма.

Когда же построены были мастерами с большим умением башни и мосты через рвы и реки, взялись они вскоре за другое еще большее дело, которого никто прежде того на Руси не видал. И начали они тайно по ночам копать глубокие рвы под город Казань – с восточной стороны, под крутую стремнину, что находилась со стороны Арского поля, откуда был подъезд к Казани. Казанцы же ничего не знали об этом. И среди наших воинов никто не знал, только воеводы и строители, занимавшиеся этим делом; но и тех уговорили никому о нем не рассказывать, опасаясь двуликих наших изменников, дабы казанцы, проведав от них об этом, не обезопасили бы себя.

И вскоре, на седьмой день, быстро и хорошо завершили мастера порученное им дело, выкопав в трех местах тайные рвы под городскими стенами, и подивился самодержец с князьями его и воеводами новой той мудрости. Бойцы же, находившиеся при пушках, в это время не выходили из-за туров на штурм города, а били изо всего большого наряда – из пушек и из пищалей – по городским стенам, чтобы не было слышно, как ведется подкоп.

Казанцы же, старые и больные, не бойцы, словно мыши, глубоко зарывшись в погребах своих и земляных норах, прятались там от стрельбы, и в пещерах тех заживо себя хоронили с женами и детьми, по многу дней не появляясь и не выходя на свет из этих ям. <…>

Когда же увидел царь великий князь, что казанцы никак ему не покоряются, но еще и угрожают ему, исторг он из глубины сердца своего пламень ярости и, словно лев, издал грозное рычание. И набирает он из всех полков большой полк отважных и хорошо вооруженных юношей – сто тысяч крепких бойцов – и готовит их пешими идти на приступ города, одних – с огнестрельным оружием, других – с копьями и мечами, третьих – с секирами, и мотыгами, и с лестницами, и с баграми, и с различными приспособлениями для штурма города, дабы сборный тот полк поспешил на приступ до выхода всех остальных полков и, устремившись к городу, с яростью напал на него. Воеводами же поставил он в том полку князя Михаила Глинского и князя Александра Воротынского – оба те воеводы храбрые были и могучие.