Дороги и сны - Оксана Панкеева

«А меня тогда вообще не было!» — возмущенно вставил второй.

«Вы мне мешаете! Сколько раз говорить. — общайтесь так, чтобы я вас не слышал! Особенно когда я с живыми людьми разговариваю! Без вас тошно, придурки!»

Настя так и стояла в коридоре, вжавшись в стену, с сапогом в трясущихся руках, словно засомневалась в своем решении и подумывала, а не сбежать ли отсюда еще куда-нибудь. Сейчас бы пригодился тот памятный эликсир, которым товарищ Кантор когда-то в прошлой жизни отпаивал напарницу, но где его взять… Даже если в этом мире и делают нечто подобное, вряд ли оно найдется в обшарпанной коробке с лекарствами, запихнутой на дальнюю полку в ванной. Виктор не похож на человека, пользующегося успокоительными эликсирами, такие предпочитают лечить душевные расстройства стаканом водки…

— Настя, — как можно ласковее позвал Кантор, — может, тебе лучше сесть?

Гостья покорно поковыляла на кухню, на ходу прощаясь с идеей сбежать, а заодно, похоже, и с жизнью. Освободившись наконец от второго сапога, она притихла и сосредоточила внимание на кошке, которая немедленно запрыгнула на свободные колени и потребовала ласки, комплиментов и вдумчивого поглаживания своей персоны.

Кантор включил чайник и присел напротив.

— А теперь рассказывай.

Настя отчего-то замялась. Нет, честное слово, с ее братом было проще! Жак и так-то не особо стеснялся делиться своими страхами, а уж если напивался, то и государственные тайны заодно растрепывал. А как разговорить совершенно трезвую и до смерти перепуганную девицу?

— Этот гад… урод этот… он, оказывается, со шмякунами путался!

— Не переводит, — обреченно вставил Кантор. К сожалению, волшебный прибор некоторые жаргонные словечки воспринимал как непереводимый экзотический фольклор и называть упомянутые предметы и явления по-мистралийски отказывался. Даже если требуемое слово в родном языке Кантора существовало.

— Ну это всякие мелкоуголовные швырки…

— Понятно. А как ты умудрилась раньше этого не заметить? У него же все на роже написано.

— Я подозревала. Но ни разу его не ловила. А тут… его дружки сами объявились. Он… представляешь, сволочь какая… он там какой-то краденый антиквариат общественный с собой прихватил. А им перед отъездом позвонил и сказал, что мне оставил!

— Надо было его все-таки прирезать! — Это ностальгически-кровожадное сожаление вырвалось у Кантора само собой. О том, что обещал «не пугать Настю», он вспомнил только пару мгновений спустя.

Настя его комментарий, похоже, пропустила мимо ушей и продолжила свой рассказ как ни в чем не бывало:

— Сначала они звонили и спрашивали. Потом угрожали.

— Почему в полицию не обратилась?

— Чтобы и винтам тоже доказывать, что у меня дома не хранятся краденые вещи? — жалобно всхлипнула Настя. — А вчера они ко мне пришли. Я дверь не открыла, так они долго ломились, кричали, пока соседи не пригрозили патруль вы звать. Я сегодня боялась утром из дому выйти. Но они, наверное, в такое время еще спят. Я со страху компьютер с собой на работу прихватила, так и таскалась с ним весь день. Боялась, что вечером домой не попаду. Как знала — иду с работы, а они уже у подъезда околачиваются. Меня ждут. Я развернулась и прочь оттуда.

— Они тебя точно не видели?

— Не знаю. Но не погнались. Наверное, не видели. А что?

— Оцениваю обстановку. Если они знают, что ты здесь, тебе нельзя в одиночку ходить на работу и на учебу. Если нет… Им известно, где ты работаешь и где учишься? Могут тебя там подстеречь?

— Не знаю…

— Так, с этим понятно. Следующий вопрос. Сколько их?

— Я не знаю! Они приходили по трое-четверо, но разные… Что здесь смешного? Я тебе рассказываю, как меня чуть не убили, а ты улыбаешься!

Кантор спохватился и согнал с лица блаженное выражение. Вряд ли она поймет, что это такое — сидеть неделями в четырех стенах, отбиваясь от непрошеных воспоминаний. Разговаривать с кошкой и внутренними голосами. Из последних сил держаться за рассудок. Сознавать свою никчемность и бесполезность в чужом мире, полном непонятных чудес и ненормальных людей… Но объяснить теперь придется. Хотя бы попытаться, чтобы не обидеть.

— Прости, пожалуйста. Я просто рад, что для меня нашлось хоть какое-то достойное дело. Тут же с тоски сдохнуть можно, сидя целыми днями в ожидании. Ничего не бойся. Я буду тебя провожать. Три-четыре — это немного. Как они вооружены?

— Да как… это же шмякуны… Нож, кастет, цепь, дубинка… и все, что можно поднять с земли или прихватить поблизости. Они всегда группами ходят, а толпой и без оружия кого угодно запинать можно.

Кантор опять невольно ухмыльнулся. Себя он к категории «кого угодно» относить не привык.

— Не бойся, — уверенно повторил он и зачем-то — наверное, от предвкушения хоть какого-то действия — вытащил из кухонного шкафчика припрятанный там сверток. Ибо тысячу раз прав был принц-бастард Элмар, утверждая, что боевому оружию негоже пылиться в музеях.

— Это что? — забеспокоилась Настя.

— Можешь посмотреть, только в руки не бери, порежешься.

Кантор положил сверток на стол и занялся чаем, загадывая про себя — послушается или нет?

Зашуршала бумага, затем за его спиной раздался испуганный вскрик. «Все-таки пощупала», — неодобрительно отметил Кантор и обернулся, дабы высказать сочувствие и напомнить, что если тебе говорят чего-то не делать, то это не личный каприз говорящего.

— Диего! Где ты это взял? — Настя в изумлении таращилась на чакру, послушно держа руки на расстоянии от опасной игрушки. — Это же та самая вещь! Ты ее у Брыля отобрал?

— Ну да.

— А вторая тоже у тебя?

— Какая еще вторая?

— Какой-то не то кубик, не то камушек, не то камушек в кубике… Они какие-то косноязычные, эти его дружки, объяснить не сумели…

— Переливающийся кристалл в прозрачном кубе? Нет, его у Брыля не было.

— Погоди, а где ты его видел в таком случае?

— Там же, где и чакру. В своем мире.

О господи, так эти вещи мало того что краденые, так еще и контрабанда? Вот почему Брыль так резво удрал после разговора с дядей Витей… Только… почему тогда эта… чакра у тебя? Разве ее не забрали… ну там, в лавочку или обратно в родной мир?

— Потому что она моя.

— Ты хочешь сказать, что они ее украли у тебя? — окончательно растерялась Настя.

— Нет, ее у меня украли еще в моем родном мире. Но мне трижды начхать, кто и сколько раз ее крал после этого. И если эти твои шмякуны попробуют ее у меня отобрать, я охотнее убью их всех, чем отдам каким-то мелким пакостникам уникальный артефакт.

«М-да, не пугать девушек у тебя получается плоховато», — заметил вредный голос.