Ярмарка Святого Петра (Хроники брата Кадфаэля - 4) - Эллис Питерс

"Я вдобавок еще и рот разинул", - спохватился Кадфаэль, подумав о тщете человеческих усилий и о том, сколь нежданной и незаслуженной может быть порой награда. "Впрочем, - поправил себя монах, - эту награду нельзя счесть незаслуженной, потому как удача улыбнулась брату Марку, вовсе ничего для себя не просившему".

- Какая рука была порезана? - требовательно вопросил Кадфаэль, чем поверг Марка в еще большее недоумение, ибо юноша решительно не мог взять в толк, какое это имеет значение.

- Левая. Вот отсюда. Порез шел от наружной стороны запястья по внутренней стороне предплечья почти до локтя. А в чем дело-то?

- Он был в тунике?

- Нет, - отвечал Марк, растерянно улыбаясь и дивясь нелепости этого расспроса. - Он ее под мышкой держал. Разве это важно?

- Куда важнее, чем ты думаешь. Ты все узнаешь, но попозже. Какого цвета была туника? Видел ты ее левый рукав?

- Конечно, видел. Я даже предложил этому малому зашить рукав. Мне тогда все равно нечего было делать. Но он сказал, что уже сам его зачинил. Зачинить-то зачинил, но как - вкривь и вкось, да еще и черными нитками. Я бы это сделал гораздо лучше. Какого цвета туника? Красновато-коричневая, какие обычно носят конюхи да стрелки, но из добротной материи.

- А ты его знаешь? Это, случаем, не наш монастырский служка?

- Нет, - терпеливо ответил Марк, по-прежнему ничего не понимавший. Это слуга одного из наших гостей. Он еще боялся, как бы его лорд не узнал. Это один из конюхов Иво Корбьера - тот, что постарше. Может, помнишь: угрюмый такой, бородатый малый.

Жильбер Прескот собственной персоной, пешком и без сопровождения стражников, совершил дневной обход торговых рядов и, убедившись, что на ярмарке царят мир и спокойствие, по пути в город завернул в обитель, чтобы поговорить с Хью Берингаром. Они беседовали на монастырском дворе, когда из-за садовой изгороди появился Кадфаэль. Подойдя к ним, монах с ходу рассказал все, что ему удалось узнать. Выслушав его, Прескот и Берингар озадаченно переглянулись.

- Корбьер сейчас у нас, - промолвил Хью, - и, как я знаю от Элин, находится там уже более часа. Похоже, он очарован Эммой и эти два дня ни о чем, кроме нее, не думает. А его люди тем временем, оставшись без хозяйского пригляда, могли болтаться, где им вздумается, и заниматься, чем угодно. Вполне возможно, этот малый и впрямь виновен.

- Его лорд имеет право узнать о нашем подозрении, - заявил Прескот. Слуги сейчас распустились, да и чего ждать, когда страну сотрясают раздоры, а их господа сами насмехаются над законом. Но я надеюсь, он ни о чем не догадывается. Его не вспугнули? Не хотелось бы поднимать шум раньше времени, ведь парень находится под покровительством Корбьера, а с таким знатным родом нельзя не считаться.

- Я ни словом никому не обмолвился, кроме вас, - заверил шерифа Кадфаэль. - В конце концов, нельзя исключить и того, что конюх вправду напоролся на гвоздь.

- Тот лоскуток у меня с собой. Мы можем проверить, подойдет ли он к тунике, - предложил Хью.

- Надо позвать сюда Корбьера, - сказал шериф.

Хью сам взялся выполнить это поручение, поскольку Иво был гостем в его покоях. Шериф и монах ожидали его в напряженном молчании. В это время во двор вошли два аббатских лучника с луками, а между ними Турстан Фаулер со своим арбалетом. Все трое обменивались шутками, смеялись и, судя по всему, пребывали в прекрасном расположении духа.

В последний день ярмарки обычно устраивались состязания: силачи боролись, а стрелки соревновались в меткости на прибрежных лугах. Лучникам и арбалетчикам частенько случалось потягаться друг с другом, хотя здесь, в порубежных землях, чаще использовали не английский лук длиной в шесть футов, который натягивают к уху, а короткий валлийский, натягивавшийся к груди. На вымощенном дворе замка устраивали конные состязания. Всадники похвалялись умением на полном скаку поразить копьем укрепленную на шесте мишень. Торговля и развлечения сближают людей, и в последний день ярмарки особенно высока прибыль в питейных домах и тавернах. Там победители частенько спускали подчистую весь свой выигрыш, а побежденные заливали досаду вином и элем.

Три стрелка были заняты дружеским спором. Они беззлобно поддразнивали друг друга, и каждый при этом нахваливал свое оружие. Они уже дошли до середины двора, когда из странноприимного дома вышли Хью и Иво. Завидев своего сокольничего, Корбьер знаком приказал ему остановиться. Если не считать оплошности, допущенной в первый вечер, Турстан был образцовым слугой. Приказу хозяина он повиновался без вопросов: остановился в сторонке так, чтобы в случае надобности его можно было окликнуть, и продолжал перешучиваться со своими спутниками. Должно быть, он показал себя умелым стрелком, во всяком случае, оба лучника заинтересованно обсуждали его арбалет. Турстан вставил ногу в стальное стремя и, наклонившись, ловко натянул тетиву, желая, видимо, показать, что при наличии сноровки его оружие не намного уступит в скорости луку. Сколько существует лук и арбалет, столько и будет продолжаться спор, что важнее - дальнобойность или быстрота стрельбы. Кадфаэлю в свое время доводилось пользоваться и арбалетом, и луком, причем не только валлийским, но и сарацинским, а также мечом и длинным рыцарским копьем. Даже сейчас, в столь напряженный момент, он, как знаток оружия, не мог не задержать взгляд на стрелках, беззлобно препиравшихся всего в дюжине шагов от него.

Но тут подошел Иво, которого так неожиданно оторвали от галантной беседы. На лице его были написаны недоумение и досада.

- Вы звали меня, милорд? - спросил он Прескота. - Хью не пояснил мне зачем, но я понял, что дело срочное.

- Оно касается одного из ваших людей.

- Моих людей? - Иво с сомнением покачал головой и закусил губу. - Да вроде бы за ними не замечалось ничего худого... с тех пор, как Турстан напился до беспамятства. Но он раскаялся и до сего дня носу не высовывал из аббатства. К тому же, говоря по совести, этот болван и тогда никому, кроме самого себя, не навредил. Ну а сегодня я отпустил всех слуг прогуляться. Ярмарка есть ярмарка, каждый имеет право слегка поразвлечься. Так что же они натворили?

Шериф рассказал Корбьеру, в чем дело. Выслушав его, Иво изменился в лице. Сквозь его бронзовый загар проступила бледность.

- Боже правый, неужто мой слуга, человек, которого я сам привез на ярмарку, подозревается в убийстве! Этого малого зовут Эвальд, он родом из моих Чеширских владений, а все его предки с севера. Должен сказать, что прежде за ним не замечали ничего дурного, хотя правда и то, что нрав у него угрюмый и друзей у него почти нет. Но все равно, мне трудно поверить, что он убийца.

- Вы можете помочь нам проверить, так ли это, - сказал Прескот.