Вернуть себе клыки - Михальчук Владимир

Интерьер все так же уныл и однообразен, как и раньше. Серые стены, мелкие лампочки дневного света под потолком; бесконечный ряд двухъярусных кроватей, приземистых магипластиковых тумбочек с двумя отделениями; холодный колдетонный пол, расчерченный меловыми квадратами и прямоугольниками; подслеповатые окошка чуть выше уровня первого яруса кроватей.

– Выходи на перекличку! – звучит команда.

С постелей тут же срывается два десятка лысых головорезов. Они молниеносно одеваются, набрасывают одеяла на кровати, стремительно выравнивают их и с топотом бегут на плац, который находится за другим концом казармы.

Нам не остается ничего лучшего, как максимально по-быстрому набросить учебную форму и побежать за ними.

Широкий плац, окруженный деревянными щитами, железными лесенками и турниками, покрашенными в темно-зеленые тона. Далекие административные и жилые здания, купол маленького магутбольного поля; несколько лужаек, так называемых "перекурно-рекреационных зон солдата". Через каждые двенадцать метров над гладким магасфальтом тротуара возвышается глубокая урна с надписью "для мусора". Через каждые полсотни шагов виднеются громоздкие контейнеры "для белья".

Вместе с остальными кадетами мы строимся в ровную линию перед казармой. Хват-прапор лениво прохаживается вдоль шеренги. Он глубокомысленно ковыряет в носу и держит перед глазами список подопечных. Близоруко щурясь даже через толстые линзы очков, он водит заскорузлым потным пальцем по желтому листку.

– Непейводиченко.

– Я!

– Наливайведро.

– Я!

– Душегубцев.

– Я!

Каждый солдат, при звуке своего имени, выступает из шеренги на один шаг и отдает Жмутю честь. Длинный список медленно подходит к концу.

– Второй!

Эквитей стоит, словно ни в чем не бывало, и тупо пялится перед собой.

– Второй, твою мать через паперть от…ть! Ты глухой?! – орет на короля хват-прапор.

– Ах да… – рассеянно бормочет монарх. – Я!

– То-то же, – довольно изрекает Жмуть Федорович. – И в другой раз чтобы не забывался. Иначе получишь тут у меня!

Король кивает и возвращается в строй.

– Надо было сказать "Таки есть", – подсказываю ему.

– Буду знать.

– Харр Зубарев.

– Я! – чеканю шаг, ровно выхожу из шеренги и отдаю честь.

Все кадеты поворачиваются и с интересом смотрят на меня. Понимаю, не каждый день на обычные Курсы приходит человек из дворянской семьи. Вельможи имеют свои казармы, которые мало отличаются от санатория повышенной комфортности. Но Вельзевулон Петрович, чтобы его фамильный демон укусил, не дал мне насладиться семейной традицией Валибура. Впрочем, в прошлый раз я тоже не попал к остальным дворянам. Что делать – опала. Мой род слегка насолил функционирующему правительству. Потому не видеть мне ни золоченых биде, ни адъютанток с грудью от третьего размера и выше.

– А теперь, – говорит хват-прапор Жуть, – на первый-второй рассчитайсь.

– Я! – услышав свою порядковую "фамилию", выкрикивает Эквитей.

– Идиот, – отеческим тоном сообщает Жмуть Федорович. – Ну кто тебя звал?

Он отвешивает старому королю звонкую оплеуху. Монарх багровеет и заносит кулак. Я корчу ему устрашающие мины, всем своим видом показываю, что нельзя бить вышестоящего по званию. Не хватало мне, чтобы Эквитея расстреляли в первый же день Курсов.

Дальнейшему обучению строптивого монарха мешает один из офицеров. Одетый в изысканную шелковую форму, с гладко отутюженными штанами и в безупречно выглаженном кителе. На голове офицера поблескивает позолоченная шапка с ветвистыми оленьими рогами. Знак самого старшего следователя!

С утробным рыком бросаюсь вперед, и мои пальцы смыкаются на горле Гарра. Он падает, я – на него. Придавливаю подлеца всем телом. Луплю его коленями в пах, свободной рукой, согнутой в локте, грохаю самстарследа в грудь и в голову.

– Убью, скотина! – ору и бью лбом ему в нос.

Гарр задыхается от пузырящейся крови. Из его рта, похожего на разрезанную окровавленную плоть, сквозь клочья пены выдавливается козлиное "ме-е-е-е".

Страшный удар отбрасывает меня на тротуар. Хват-прапор опускает ногу в тяжелом армейском ботинке и прыгает следом за мной.

Ослепленный яростью и негодованием, делаю Жмутю подсечку. Он влетает головой в окно казармы. Слышится звон разбитого стекла. Затем доносится отборная ругань.

– … удаку… дору… и в… аку… Остановите убийца! – кричит из казармы хват-прапор.

Второй или третий сапог по счету, не помню точно, врезавшийся мне в щеку, отключает меня от действительности.

(объяснительная)

"И месть моя будет ужасной",

Иштван медленно пробирался сквозь заросли кустарника. Прижимаясь спиной к холодной стене, герой высматривал противника. Охранники, сторожившие периметр КуСаМлОф, стиха переговаривались между, курили вонючие солдатские сигареты и травили анекдоты. На высоких башенках магической защиты мерцали дула пулеметов. Изредка, едва в кустах слышался какой-нибудь шум, автоматические турели поворачивались к "противнику" и наклоняли тяжелые стволы. Испуганные земляные крысы тут же порскали по норам, спасаясь бегством от колдовского сканнера.

– И как же мне пройти? – прошептал Иштван. – Тут же до чертовой матери вооруженных оборотней… Сквозь стену, что ли просочиться?

Просачиваться сквозь колдетон слесарь не умел. Также он не смог бы и взобраться на верхушку стены или перепрыгнуть через пятиметровый барьер, тем более в таком нетрезвом состоянии. Не обучен, к сожалению. Но кто же знал, что в полном расцвете сил этот алкоголик превратится в настоящего героя?

"Проследуйте ровно четыре с половиной метра вдоль ограды, – скомандовало меню перед глазами. Дожидайтесь инструкций".

Коротко пожав плечами, Иштван подчинился. Изо всех сил стараясь не шуметь, он даже дышал через раз, слесарь плавно продвинулся дальше. Бесшумно улегся на землю и прижал смертоносный сверток к груди. На этот раз оружие не было завернуто в газету – чтобы не шуршало. Бережные руки героя поместили разводной ключ в обрывки грязного тряпья, найденного в парке. Сквозь вонючую, несомненно обгаженную бродячими волкодлаками, ткань, щека мужчины чувствовала спокойный холодок металла.

– И что дальше? – шепотом поинтересовался Иштван.

"Ожидайте дальнейших инструкций, – рассерженно замерцали полупрозрачные буковки. – Скоро проход будет освобожден".

– Неужели сейчас появится какой-нибудь ниндзё, – саркастически спросил герой. – И порубит всех на мелкий сервелат? Да с этой стороны стены не менее двадцати охранников с какими-то штопорами на рукоятях! Надо иметь немалую долю сумасшествия, чтобы бросаться на контрольно-пропускной пункт. Моментально проткнут своими железяками…

Несколько минут назад слесарь всерьез задумывался над тем, чтобы атаковать кадетов в лоб. Но немалое количество бойцов противника заставило его отказаться от идиотской затеи.

"Ищите другого дурака, – подумал он в тот момент. – А я себе уйду. Ой!"

Программа расслышала революционную мысль и тут же наградила героя пекущей болью в висках.

– Ладно-ладно, – приглушенно простонал Иштван. – Убью этого вашего Гарра, а потом и мерзкую ведьму. Отпустите меня домой?

"Ответ утвердительный, – заявила демонская программа в мозгу. – После моего самоуничтожения можете свободно передвигаться по любым мирам".

Не подозревая, что удаление программы внутреннего ментального воздействия из его мозга приведет ко мгновенной смерти носителя, слесарь удовлетворенно заворчал.

Совсем рядом прошел один из часовых. Он смачно высморкался и вытер пальцы о штаны. Сплюнул, икнул и продолжил шествие вдоль стены.

Иштван брезгливо поморщился и отодвинул подбородок от места, куда угодил плевок.

"Кто-то говорил, что Валибур – самый цивилизованный мир, – мысленно покачал головой мужчина. – А на самом деле эти оборотни почти не отличаются от людей. Такие же свиньи!"

Позанимавшись мыслительным процессом, слесарь смертельно устал. Он с наслаждением почесал затылок и поковырялся пальцем в носу. Это всегда приносило облегчение после усиленной работы мозга. Успокоившись и стараясь не думать, Иштван прихлебнул из серебряной фляжки. Забористый амброзиум, купленный у какого-то матроса с набережной, приятно обжог небо. Искристая волна пламени прокатилась через горло и ухнула в голодный желудок. Алкогольные испарения тут же ударили в голову, перед глазами заплясали веселые разноцветные круги.

Слесарь упоенно закряхтел и поднял руку, чтобы хлебнуть еще. Тут же перед глазами мелькнула оскаленная морда страшного животного. Она ужасающе заревела и щелкнула клыками.