Майя и другие - Сергей Николаевич

Попробуем разобраться. Первая мысль – женщине неорганично заниматься чем-либо, связанным с тяжелым физическим трудом, – в корне неверна. Ибо балет – это в том числе адский физический труд, а что может быть органичнее балерины? Видимо, дело в другом – женщина, носительница Божественной красоты, лучше всего реализуется в профессии, которая заставляет эту красоту максимально раскрываться и работать. Танец, музыка, актерский труд. Очень потом – поэзия, литература, живопись (это уже сублимация). Потом все остальное. Очень важная и незаменимая работа – мама. Людмила Прокофьевна в “Служебном романе” была мымрой. Боялись ее, не любили, хотя руководила отделом, видимо, хорошо. Потом приподнатужилась, обновила внешность и стала очень ничего себе. Это она не для работы – для Новосельцева. Отделом своим она после этого будет руководить лучше или хуже? Или вообще уйдет к чертовой матери? Кино на этот вопрос ответа не дает.

В конце одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года (Господи, как давно!) “Машина времени” получила статус профессионального ансамбля в стенах государственной концертной организации “Росконцерт” и нас выпустили на бескрайние просторы страны. На просторах тут и там располагались типовые дворцы спорта. Поскольку сольный концерт во дворце спорта, особенно для таких орлов, как мы, был вещью в те времена в принципе немыслимой, нам полагалась нагрузка – первое отделение. Состоять оно могло из чего угодно – эстрадный оркестр, певцы и певицы, пантомима, обязательный конферансье, шутки, репризы, смех. Нам невероятно повезло – к нам определили ансамбль эстрадного танца “Сувенир” под управлением Тамары Сергеевны Головановой.

До этого момента меня совершенно не интересовала хореография – ни классическая, ни современная: Битлы без подтанцовок выступали. К балету я был глубоко равнодушен – не мое и все. Ансамблей эстрадного танца (эстрадного, а не народного, заметьте – народных было как грязи) на тот год существовало, по-моему, два – “Сувенир” и “Ритмы планеты” Санкина. И было это по тем временам весьма новомодной штукой.

Я не знаю, что со мной произошло. Мы с “Сувениром” работали по два концерта в день (в выходные – иногда по три) и я, вместо того чтобы отдыхать, ходил смотреть их первое отделение – бесчисленное количество раз. Я знал его наизусть. Если это и было окрашено какими-то личными переживаниями (мы все тогда повлюблялись друг в друга), то лишь очень отчасти. Я был совершенно заворожен гармонией, возникавшей из звуков музыки и пластики женского тела (ребята там тоже здорово работали, но при чем тут это?) Я вдруг увидел, что танец – одно из божественных предназначений женщины.

Я слышал мнение, что профессиональное занятие танцем уродует фигуру женщины. Сами вы уроды. Профессиональное занятие танцем доводит ее до совершенства. Как вы полагаете, господа, что в этой самой фигуре женщины самое главное – если так вообще можно ставить вопрос? Ноги? Задница? Талия? Грудь? Вы ошибаетесь, господа, поверьте мне. Вышеперечисленные детали, конечно, имеют значение, но красота женщины спрятана в ее шее – насколько она длинна, как посажена на ней голова. В этом залог осанки, а в осанке читается отношение к миру. Так что женщина с божественными формами, ангельским лицом, но с короткой шеей – досадное недоразумение, не более того. И ее никогда не возьмут в танцовщицы. Балерина может отдыхать, согнувшись в три погибели и развернув ступни под сто двадцать градусов в немыслимую позицию, – и она все равно божественна.

Сувенировцы пахали как звери. Мы все тогда пахали как звери, но нам все-таки было легче. Представьте себе: после двух концертов мы все вместе собирались в гостиничном номере, варили супчик из пакетных концентратов (это называлось “суп-письмо”, буфет в гостинице закрывался как раз к нашему возвращению), пили водку, травили байки из рок-н-ролльной и танцевальной жизни и хохотали как безумные. Часа в четыре утра мы расползались по номерам, совершенно счастливые, и вот тут “Машина времени” могла себе позволить забыться сном. А бойцов “Сувенира” Тамара Сергеевна Голованова в восемь утра строила на балетный класс – чтобы служба медом не казалась. Знаете, что такое балетный класс? А дальше – опять два концерта и опять посиделки до утра – гастроли в среднем городе тогда длились неделю-полторы. В Питере – три.

И ребята и девчонки из “Сувенира” очень любили свою работу – как бы ни ругали ее. И они потрясающе работали – абы кого в команде не держали.

Многие из них уже умерли. Многие – давно.

Песенка “Заполнен зал, в котором было пусто…” – это про них.

А с Майей Михайловной Плисецкой я и знаком-то не был и ни разу не встречался – откуда?

II. Опасные связи

Диана Арбенина

Конец прекрасной эпохи, или Как закалялась сталь

день первый

у меня мало времени.

сегодня 29 октября 2014 года.

сегодня десять лет, как тебя не стало.

и здесь сразу: кто кому вправе говорить о времени?!

и здесь и сразу: отвечаю – я. я. я. я. я. я. я. я. я. я. я. я.

потому что погибать проще, чем оставаться.

уезжать проще, чем оставаться.

бросать проще, чем оставаться.

умирать проще. проще. проще. проще. проще.

СЛОЖНЕЕ ЖИТЬ.

твой отец ослеп. мама красива в своем безумии.

десять лет без тебя. я не верю.

целых десять лет этой моей

странной разгульной

великолепной угрюмой

радостной бессмысленной

жизни

кануло в лету.

и вот мне сорок, а тебе по-прежнему и всегда будет тридцать.

это наглость, наглость, дружище, так хитро не стареть.

вы сговорились, может, в то морозное октябрьское утро?

и аннушка по заказу разлила масло?

и каналы по заказу спрятались в туманы, а ты в эйфорию?

и трамвай по заказу смог не зазвенеть, когда ты шагнула на рельсы ровно перед его мордой?

вы, что ли, все как один сговорились?!

и что ты – перед тем как тебя размазало по шпалам железное чудовище – что ты закричала? мама? мамочка? а что было последним твоим живым звуком?

или стерпела молча?

или смолчала, как всегда, когда тебя обижали-унижали?

или спокойно смотрела своими близорукими в его противотуманные глаза, пока не ударил и не потащил за собой-под собой-в себя-к себе?

или боролась с инерцией тормозного пути – “кто кого?”

разумеется, трамвай тебя!

и это в 2004 году.

на четвертом году жизни новорожденного XXI века мы не словили твою голову, летевшую по трамвайным путям.

гол.

мяч в ворота.

и что делали в этот момент твои руки?

курили?

как всегда, держали фильтр?

ты была влюблена?

когда была последняя постель с сашей?