S-T-I-K-S. Москва (СИ) - Кирпиченко Александр Андреевич

Выгреб всё самое ценное. В магазине остались только голые стены да всякая мелочь с неподходящей нам одеждой и снаряжением, да и кепку пришлось бросить…. Обувь на всякий случай взял всю и всех размеров. Вещь это в апокалипсис одна из ценнейших, возможно, даже наравне с оружием и боеприпасами. Или даже ценнее, ведь человек может и лук смастерить или копье, а вот нормальную, удобную и прочную обувку — нет. Лук станет совершенно бесполезен, когда ноги в кровь истопчешь, из-за того что выдвинулся в одних самодельных портянках.

В общем затарились по полной, и весь оставшийся день разгружали и раскладывали намародеренное. Только утром следующего дня, когда пошли на очередную тренировку, я вспомнил про велик и захватил один из четырёх с собой. Спешить не будем, протестируем, как он вообще катается по черноте и сколько сможет в ней продержаться без поломок.

Въезжал в черноту я сразу на двух колёсах. На границе немного повело из-за уже ставшей незаметной, но на велике всё же чувствующейся, дезориентации. Но удержаться на ходу не составило труда, и я поехал вглубь черноты, туда, где мы ещё не вытоптали всю траву.

Ехал внедорожный велик по необычной местности вполне сносно. Трава хрустела не так активно, когда пешком идёшь, что меня порадовало, а то уже поднадоело это мне, стал по вытоптанным полянам ходить. Ещё более меня порадовало то, что несмотря ни на какие губительные воздействия, техника работала и механика не собиралась портиться. Я спокойно прокатался шесть часов, пока не подступило сонность и усталость, а это на пятьдесят минут меньше чем мой крайний рекорд. Наверное, из-за прибавившейся нагрузки. Ездить по пресечённой местности — это вам не прохаживаться туда-сюда

— Нехило, — удивился я, приходя в себя после тренировки и выслушивая результаты замеров, — это сколько получается? — задумался я, — ехал я со скоростью километров пятнадцать-двадцать в час, тогда до леса мы доедем часов за пять, ну шесть, груз же будет. Там уже по ситуации, но думаю проедем, главное что бы овраги какие не мешали.

— Да, техника решает, — порадовался Василёк результатам, — может вообще прям сейчас рванём? Времени должно хватить.

— Нет, — категорически покачал я головой, рисковать совершенно не хотелось, — у тебя свербит что ли знамо какие место? Зачем сразу гнать? Во-первых, ехать и двигаться мы будем с грузом, значит дольше. Ну и во-вторых, необходим хоть какой-то запас времени, на всякие форс мажоры, и самое главное — спешить не нужно, в этом нет смысла.

— Это да, — немного приуныл Василёк, печально глянув на черноту, — продолжаем тогда тренировки?

— Продолжаем, — тоже вздохнул я, — мне это так же как тебе, мягко говоря, не очень нравиться, но дело необходимое. Нельзя выезжать пока каждый из нас не сможет продержаться в черноте хотя бы двенадцать часов. Нет, даже больше нужно, пока не задолбаемся будем этим заниматься.

— М-да… — протянул Василёк, — ты прав. Ну, я тогда пошёл, давай прикрывай.

Глава IX

Калугин Пётр Ильич.

5 Августа, пятница, день

— Ты собираешься что-нибудь делать с этими бандитам?! — негодовал Пётр в кабинете Михалыча, — три человека погибли! Три, ты понимаешь!? Три наших человека, с которыми мы с самого начала всего этого дерьма. Сколько раз парни тебя спасал? Молодые ребята, мальчишки, которым ещё…

— Успокойся! — жёстко сказал лидер анклава, — мы не имеем права сейчас развязывать войну, против анклава в пару тысяч человек. Выживших итак мало осталось, и нам необходимо разбираться с заражёнными и выживанием. Я пообщался с их лидером, мы сохраняем нейтралитет, и делим город на зоны влияния.

— В тебя бес что ли вселился?! Что ты несёшь?! — Пётр задохнулся от возмущения, — они хотели всех нас убить! Ограбить и убить! Ты понимаешь это?!

— Всё! — рубанул рукой Михалыч, которого начал выводить из себя этот разговор, да и ему самому не особо нравилось предпринятое решение, но таково уж бремя лидера, — прекращай этот балаган. Ведёшь себя как дитё малое, ничего в жизни не понимающее. А вроде старше меня чуть ли не на пятьдесят лет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пётр оскорблённо замолчал, с негодованием, и, возможно, неприязнью, даже ненавистью, смотрел в глаза пулемётчика. Ничего не став говорить, он просто вышел, громко хлопнув дверью. Она чуть с петель не соскочила и издала предсмертных хруст.

В раздаренных чувствах Пётр шёл по коридорам подземного города. Он был погружен в свои мысли и ничего не замечал вокруг себя. Даже нечаянно столкнулся с очередным бездельником, отсутствие обязательной повязки принадлежности к каким-либо службам на его руке, показывало, что он безработный и просто протирает штаны на ежедневной пайке. Пётр с злобой глянул на крепкого, накачанного, парня лет двадцати пяти. И почему они сидят тут, ничего не делают, а нармальные мужики умирают там, снаружи, пытаясь обеспечить этот биомусор?! Негодовал Пётр. Парень аж отпрянул от учёного и побыстрее скрылся за поворотом.

Петра поражала бесхребетность современных людей. Им не хватает закалки, чёткой цели и строгого жизненного-морального кодекса. Даже таким профессионалам как Михалыч, не стоит даже говорить о том молодом парне. Вся эта двуличная политика, раздел зон влияния, это всё не важно, когда есть враг, и он хочет тебя убить и делал это ранее… Необходимо отбросить всю шелуху и идти вперёд.

Уже немолодого мужчину, можно даже сказать старика, если судить по прожитым летам, одолевал какой-то невероятный поток эмоций. Как в молодости, когда он хотел отправиться на войну в Афганистане, стоять горой за интересы и идеалы, но родители удержали его и отправили в хороший университет.

В душе Петра разгоралось пламя. Такое пламя, которого зачастую нет даже у людей нового поколения, которые в разы его моложе и энергичнее. Право всё к этому шло уже довольно давно, ещё чуть ли не с первого дня в этом мире. Всё же это не так уж и просто, для начала пережить перенос в иной мир, а потом ещё помолодеть. Чувство становиться острее, и ярче, как уже давно не бывало в его жизни, да ещё гормоны… Пётр совершенно забыл каково это, и начал терять, и так немного потерянное в последние дни своё извечное спокойствие и рассудительность.

И это пламя требовало действий. Жаждало отмщения.

Пётр взялся за дело. Для начала он направился к бывшему прапорщику, которым Ярослав Олегович Романов, полноватый старичок преклонных лет, который не носил очков и внешне, в основном из-за этих признаков — практически полная противоположность Петра, был ещё во времена властвования коммунистов, при том даже не позднесоветские, а ближе к послевоенным. Но прапорщиком мужчина себя не считал, и всегда утверждал, что в душе он — Казачий атаман. Теперь Ярослав стал соглядатаям и хозяином всех складов, что приписаны к вооружённым силам анклава. Пётр, когда назначил его на должность, быстро сошёлся с ним характером, да и возрастом не сильно разняться, так что учёный чувствовал в прапорщике родную душу. Вообще это был один из немногих, с кем Пётр общался с лёгкостью и интересом. Ну, да и это понятно. Людям за шестьдесят трудно выживать в этом новом мире и мало кто их понимает, так, как их сотоварищи по несчастью.

Бывший прапорщик знал многих, тех, кто принимает активное участие в жизни анклава и умеет держать в руках оружие. Не потерял связи со стародавних времён, а даже преумножил их, ведь ещё во времена развала смог встать на ноги, неупомянутым в разговорах образом, получив в собственность оружейный магазин с огромными запасами товара. Да ещё к тому же не особо известно, где он был и чем конкретно занимался с того времени как его сняли с должности прапорщика, до перестройки. Такой-то человек Петру и нужен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ярослав Олегович! — радостно поздоровался Пётр, — добрый день, как ты тут?

— О! Здоровы будьте, друг мой, — прапорщик тоже был рад видеть своего не только непосредственного начальника, но и товарища, — Пётр, слышал у тебя проблемы были с выездом за оборудованием? Как ты?