Как творить историю - Стивен Фрай

Повеселев, я огляделся вокруг и обнаружил, что курят здесь очень многие.

– Поразительно, – сказал я. – А мне казалось, курильщиков в Америке почти извели.

Стив рассмеялся и совсем уж было ответил мне что-то, но тут…

– Привет, Майки, привет, Стив. – К нам подошла официантка с двумя меню и двумя стаканами ледяной воды.

– Здравствуйте… Джо-Бет, – сказал я, прочитав имя на приколотой к ее переднику карточке.

– Чем могу вас нынче порадовать? – спросила она, вручая нам по меню и вытягивая из хромированного держателя две салфетки. Прежде чем я успел хотя бы взглянуть на первую строчку меню, показавшегося мне невероятно толстым и сложным, она уже разостлала перед нами салфетки, поставила на каждую по стакану воды и, взмахнув блокнотом, распахнула его.

– Э-э… – промямлил я, нервно поглядывая на ее нависший над страницей карандаш. – Ты первый, Стив.

– Пожалуй, как обычно, Джо-Бет, и Майки тоже.

– Ах, мальчики, нет в вас авантюрной жилки, – с шутливым презрением вздохнула официантка, отобрала у нас меню, черкнула что-то в блокноте и стремительно удалилась.

– Когда-нибудь мы тебя еще удивим, – пообещал ей в спину Стив.

– Хм, я понимаю, вопрос дурацкий, – наклонясь к нему, прошептал я, – но что я тут обычно ем?

Стив подмигнул:

– Подожди немного, увидишь…

– Знаешь, – сказал я, любовно вглядываясь в горящий кончик сигареты, – некая часть меня начинает получать от происходящего удовольствие. Такое безумие, такая бестолковщина.

– И правильно, – отозвался Стив, – так к этому и относись.

– Похоже на сцену из кино, из «Вспомнить все».

– «Вспомнить все»? Никогда не видел.

– Нет? Арни, Шарон Стоун… по роману Филипа К. Дика.

Он покачал головой:

– Прошло мимо. Так тебе знакомо это место? Вспоминается что-нибудь? Запах блинчиков, запотевшие стекла, окраска стен?

Теперь уже я покачал головой, улыбаясь:

– Не-е-е. Н у, то есть, не в точности. Хотя закусочные такие я в кино видел тысячи раз.

– Знаешь, что странно, Майк? Этот твой английский выговор. Он почти совершенен, понимаешь? Однако ты употребляешь слова вроде «кино» и «мило», которых англичане никогда не используют. В Англии говорят «фильмы», «приятно», «да что вы!» и так далее.

– Я всегда говорю «кино». Как и множество англичан. То же относится и к «мило». В конце концов, разве мы не испытываем постоянного воздействия американской культуры? На самом-то деле Джейн талдычит, будто я разговариваю, как… – Я умолк, нахмурившись.

– Джейн? Какая Джейн?

Я на манер завзятого курильщика потер пальцем нос.

– Вот тут не уверен. Она носит белый халат, и она меня бросила. Это я знаю. И еще она забрала «рено-клио».

– Что забрала?

– Это такая марка машины. Французская. «Рено-клио».

– Как «Клеопатра», что ли?

– Да нет, К-Л-И-О.

– Виг-Клио! – Стив в волнении пристукнул кулаком по столу.

– Виноват?

– Виг-Клио, это два здания в кампусе. Им по сто лет. Мы были там вчера вечером, на заседании Клиософского общества.

– Клиософского?

– Конечно, неужели не понимаешь? Там дискуссия была, о политических отношениях между Америкой и Европой. Нудятина страшная, так что мы смылись пораньше. Я о чем говорю-то, может, с тобой вот что приключилось: ты зашиб голову, заснул, пьяный как сапожник, и увидел сон! Настолько яркий, что до сих пор от него не очухался. Так? Тебе снилось, будто ты в Англии, а машину, ну, французскую, «клио», ты придумал, потому что в мозгу у тебя засело это слово! Вот и все! Поспорить готов!

Я смотрел на него, мне и хотелось поверить услышанному, но что-то сопротивлялось внутри.

– Наверное, это возможно…

– Да точно же!

– А что такое «Клиософское общество»?

– Ну, знаешь, оно там разные дискуссии устраивает. Названо в честь Клио, музы истории или еще чего.

– Истории! Ну конечно… истории… – В сознание мое начали просачиваться ручейки воспоминаний. – Я же занимаюсь историей, верно?

– Господи, да ты чем только не занимаешься. Точно не скажу.

– Я имею в виду – изучаю историю. Я… как это называется, история – мой основной предмет.

С мгновение он внимательно вглядывался в меня, желая увериться, что я не шучу.

– Очнись, Майк. Философия. Твой основной предмет – философия.

Я вытаращил глаза:

– Философия? Ты сказал – философия? Ууй! Стив поднял выпавшую из моих пальцев сигарету и раздавил ее в пепельнице.

– Эй, ты бы поосторожнее, друг.

– Так я же ни аза в философии не смыслю.

– Факт первый. Неосторожное обращение с сигаретой может привести к ожогу. Факт второй. Ожог причиняет боль. Боль – это плохо. Вывод. Курите с осторожностью.

Появилась Джо-Бет.

– Два фирменных завтрака. Наслаждайтесь, мальчики.

Я, не веря глазам, уставился на водруженную передо мной башню блинов. Здоровенный кусок сливочного масла потихоньку соскальзывал с ее верхушки. На нижнем, так сказать, этаже тарелки завивались вокруг двух поджаренных яиц хрусткие ленточки бекона. Посасывая волдырек, уже выскочивший сбоку на пальце, я с изумлением созерцал этот громоздившийся на столе иноземный натюрморт.

– Неужели предполагается, что я все это могу слопать?

– Такова основная идея, – ответил, распрямляясь и расставляя пошире локти, Стив.

– А вот это? – поинтересовался я, беря со стола четыре пакетика с кленовым сиропом. – Это зачем?

В ответ он надорвал два своих пакетика и оросил их содержимым собственный бекон.

– Бекон с кленовым сиропом? – поразился я. – Теперь я точно знаю, что сплю.

Тем не менее, заставив себя попробовать завтрак, я обнаружил, что он не лишен определенных достоинств. Было в нем нечто неопровержимо правильное, как будто тело мое только его и ждало.

– Поверить не могу, – сказал я, управившись с едой, раскурив еще одну сигарету и радушно приветствуя темный наплыв дыма в легкие. – Не могу поверить, что столько всего съел.

– Может, именно в этом ты и нуждался, – отозвался Стив, наливая кофе из кувшинчика, который расторопная Джо-Бет мимоходом закинула на наш столик.

– И я всегда завтракаю таким вот манером?

– Разумеется. Почти каждое утро.

– Тогда почему во мне не пятнадцать стоунов?

– Как-как?

– Ну, знаешь, почему я не… – Я уставился в потолок и попытался произвести пересчет. – Почему во мне не двести фунтов или около того? Почему я не растолстел?

Стив ухмыльнулся:

– Это ты лучше бы у тренера спросил, у Хейвуда.

Что-то оборвалось у меня в желудке.

– О боже, – пробормотал я. – О боже, только не это. Ты хочешь уверить меня, будто я занимаюсь каким-то спортом, да? Та к я и знал.

– Давай выбираться отсюда. Твоя подача, питчер.

– Питчер?

– Да ладно тебе. Гони семь баксов, и мы в расчете.

Я вытащил из заднего кармана шортов бумажник, достал деньги.

– Семь баксов? – переспросил я, раскладывая банкноты по столу. – Слушай, они же все одного размера.

– Ну да, – ответил Стив, отбирая несколько бумажек. – А какими же им быть?

Мы вновь на Нассау, диснейлендовская готика смотрит на нас, и Стив объявляет, что нам надлежит прогуляться по кампусу.

Первый студенческий год, сообщает он, называется годом сосунка, второй – годом недоросля, третий – вьюноши, а четвертый, и последний, – годом зрелости. Судя по всему, мы с ним завершаем нашу юношескую пору и потому относимся к «классу» 1997-го, года нашего выпуска. Специальность Стива – физика, однако в ученые ему идти неохота. Возможно, он подастся в писатели. Он слушает лекции по истории, по поэзии, и они ему нравятся.

Пока мы прогуливаемся, на меня изливаются местные сказания.

Стив указывает на изящное, увитое плющом здание.

– Один из первых губернаторов Нью-Джерси, Джонатан Белчер, сыграл немалую роль в основании Принстонского колледжа. Если бы не его скромность, Нассау-Холл, отпраздновавший в этом году свое двухсотпятидесятилетие, назывался бы Белчер-Холлом, что было бы не совсем приятно.[101] В 1777-м Джордж Вашингтон выбил из Нассау-Холла англичан, а пять лет спустя Принстон ненадолго обратился в столицу Соединенных Штатов, чему мы и обязаны редкой привилегией не спускать на ночь наши «Звезды и Полосы». Вашингтон возвратился в Принстон, чтобы получить благодарность Континентального конгресса за свое поведение во время войны, а 31 октября именно сюда была доставлена новость о подписании Парижского договора, формально завершившего Американскую революцию. Посетителей просят не топтать траву. Фотосъемка со вспышкой внутри здания запрещается. Спасибо за внимание.

– Черт, откуда ты столько всего знаешь? – спросил я.

– Водил по этому дому группы туристов, когда был недорослем. Они здесь все время толкутся. Ты тоже этим занимался.

– Правда?

– Конечно. Как и множество других студентов. Хороший способ заработать немного деньжат. Вот это «Ворота Стэнопа». Студенты проходят через них после церемонии вручения дипломов, поэтому пользоваться ими до того не стоит, очень плохая примета. Своего рода суеверие – ты проходишь сквозь них, только когда покидаешь университет, поэтому в другое время никто сюда не суется.