Дата на камне - Леонид Платов

Я с удивлением покосился на него.

— Может, хватит, а?

— Но ты убедился?

— В чем я должен был убедиться? Вывески и сам умею читать.

— Нет, не умеешь. Читаешь, но не вчитываешься, не вдумываешься, брат, в эти вывески. Неужели тебя не волнует, что всем у нас заправляют капиталисты иностранные? Ты же патриот своего отечества, ты — русский!

— О чем ты, никак в толк не возьму?

— О том, что наши русские богатства должны разрабатывать русские и на русские деньги,!

— Так ведь это сказал до тебя еще император Александр Третий!

— И правильно, по-моему, сказал! Он понимал, что у нас в России…

Но тут мы остановились у дома, где я жил.

— Як тебе на минуточку, дельце есть! — сказал Атька.

— Заходи. К обеду угадал как раз. Жена будет рада, — сказал я и соврал: жена терпеть его не могла.

Мы закурили у меня в кабинете, пока рядом, в столовой, гремели посудой, накрывая на стол.

«Денег приехал просить, не иначе, — прикидывал я, поглядывая на гостя, который явно был не в своей тарелке. — Правду, стало быть, говорят, что на днях он жестоко продулся в шмен-де-фер32».

— Ну, говори, не тяни! — поторопил я. — Денег, что ли, призанять захотел?

— А! Деньги, деньги! — встрепенулся гость. — По теперешним временам кому не нужны они, деньги эти?.. Только ведь я не занять. Я, напротив, тебе предложить хотел. И довольно солидную сумму. По старой дружбе…

Это было уже что-то сверхъестественное! Атька готов мне покровительствовать и даже ссужать меня деньгами!

— А велика ли сумма-то?

Он назвал ее. Я насторожился. Цена той самой бриллиантовой броши!

— Но взамен от меня потребуется, наверное, адова работа? — спокойно спросил я, стряхивая пепел от папиросы в пепельницу.

— Никакой! Абсолютно никакой! Наоборот, тебе даже придется отказаться от работы.

— В отставку, что ли, прикажешь подать?

— Зачем в отставку? Заболей! Долго ли заболеть?

Так и есть! Опять она, эта таинственная незнакомка из магазина «Штандарт и Фабрикант», только сейчас, будто по волшебству, принявшая облик друга моего детства.

— Слушай, не хитри, не петляй! — попросил я. — Давай в открытую, а? Твоему доверителю, так будем говорить, очень не хочется, чтобы я положил на карту эту самую губу где-то на западном берегу Ямала. Хорошо Допустим, я заболел. Ты прав, по теперешним временам деньги каждому нужны. Однако свет не на мне клином сошелся. На поиски губы отправится другой гидрограф, только и всего.

— А это уж, брат, не твоя печаль!

— Например, ты отправишься? Я угадал? С охотой вызовешься заменить больного товарища? А потом исхитришься и сумеешь ничего не увидеть на берегу?

— А хоть бы и так? В робинзоны я, знаешь, уже не играю. И в необитаемые острова тоже. Рассуждаю трезво. Жили наши картографы без этой губы и еще несколько лет как-нибудь перебьются. Медь кончается там, к твоему сведению. Вот пусть и добирает ее себе этот купчина архангелогородский. Не платит государству налоги? А тебе-то что? Ты же не государство! — Он доверительно перегнулся ко мне со стула. — Повременить надо! Повременить! Только и всего. Годика три-четыре, не больше. Доберет купчина остаточки, тогда милости просим, открывайте на берегу Ямала все, что пожелаете!

От злости я потерял на какое-то время дар речи. А бывший друг моего детства продолжал журчать над ухом все убедительнее, все увереннее:

— Ты же не глуп, ты должен понять. Ну, положишь на карту эту губу, а дальше что? Как воронье, налетят эти стеффены, бернадты, оффенбахеры! Я обобщаю, понятно. Но ты убедился только что, это же факт наглядный, русским купцам и промышленникам у нас в России продыха от иностранцев нет! То-то и оно! Абабков — он, конечно, ловкач и жмот и все что ты хочешь, зато, согласись, как-никак свой брат русак!

Он, видите ли, мало того, что добросовестно отрабатывал полученные им за посредничество деньги, он еще и базу высокопринципиальную под это подводил! Ай да Атька.

Рано или поздно всякому терпению приходит конец Вскочив, я отбросил стул. Тотчас же вскочил и он, а за стеной в столовой вдруг воцарилась тишина.

— Говоришь, свой брат русак? Врешь, это твой брат а не мой! Да и какой ты ему брат? Ты ему холуй, а не брат Офицер русского флота к купчишке в холуи нанялся И уже не хочешь в робинзоны? Теперь не хочешь, дрянь не хочешь?

В подобных случаях, бог знает почему, забываешь нужные слова. Под язык подворачивается какая-нибудь чушь безладица. К чему я, например, долдонил ему про Робинзона?

Нет, я не бил его, не подумайте обо мне плохо, хотя он, конечно, заслуживал основательной трепки. Я просто схватил его обеими руками за грудь, но так, что летний белый китель затрещал по швам, и то поднимал в такт словам над стулом, то опускал с силой, будто задом его забивал сваю.

Жена высунулась из двери, ойкнула и скрылась.

Любопытно, что во время экзекуции Атька не сопротивлялся, несмотря на то что был раза в полтора выше меня и, если судить по кадетским временам, намного сильнее. Он только морщился болезненно и все закидывал голову, видимо опасаясь пощечин. А кудряшки его так и прыгали, так и танцевали над потасканным, осунувшимся лицом. Помнится, больше всего меня злили именно эти кудряшки.

Я потащил его к выходной двери, и он, представьте, не упирался, послушно перебирал ногами, по-прежнему сохраняя совершенное безмолвие.

— Чтобы и духу твоего!.. — напутствовал я его и швырнул ему с верхней площадки перчатки и фуражку. Потом с грохотом захлопнул дверь.

И тут наступила реакция. Не отвечая на расспросы перепуганной жены, я с трудом добрел до кабинета, закрылся на ключ и упал в кресло.

…Жене я не стал ничего объяснять. Предупредил лишь, что если в мое отсутствие явятся знакомые офицеры, то ей надлежит протелефонировать немедленно в порт. Понимаете ли, я ждал вызова на дуэль. В состоянии аффекта, так тогда говорили, я довольно основательно утрамбовывал стул бывшим Пятницей.

Но секунданты от Пятницы не явились. Он «предпочел проглотить обиду не разжевывая», как говорят французы.

В назначенный день гидрографическое судно под моим командованием вышло из порта.

4

Плавание из Санкт-Петербурга в Карское море было чуть ли не целой экспедицией. Правда, ледовая обстановка тем летом сложилась благоприятная.

Преодолев два шторма средней силы, мы проскользнули Югорским Шаром из Баренцева в Карское, вошли в огромную Байдарацкую губу и двинулись на север вдоль западного берега Ямала. Справа по борту потянулась однообразная серая тундра.