Стань моим мужем, дракон! - Ольга Ярошинская

Геррах отбивался от зубастой морды мечом, и звон стоял такой, будто он рубит по камню.

Прикусив губы, я подождала, пока огромная ящерица окажется под помостом, бросок… Я не удержала крик разочарования. Они двигались так быстро, и мой артефакт упал в песок. Я легла на помост плашмя, заглянула вниз. Если потянуться, то, быть может, я сумею достать вот те перекладины. Но скорее просто свалюсь.

Ящерица снова швырнула пламя, и ринулась вперед, но Геррах перекатился в сторону, избежав когтистой лапы, и успел ударить в низкое брюхо. Ящер взревел, замотал хвостом, ударил по стенам арены, и зрители завизжали от испуга и восторга. Две другие ящерицы повели шипастыми мордами, словно принюхиваясь. Левая, помельче и посветлее, приподнялась на задних лапах, опираясь на хвост, и попыталась вскарабкаться по стене, но силовое поле арены толкнуло ее вновь на песок.

– Что это, Амедея? – крикнул Геррах, подхватив мой артефакт.

– Намордник! – торопливо выкрикнула я. – Просто брось это в него!

Ящер снова напал, и меч хрустнул в его зубах, оставив в руке Герраха жалкий обрубок. Я вскрикнула от ужаса. Второй воин наконец проснулся от своей спячки и понесся вперед с топором наперевес, женщина-кошка вложила в лук стрелу. А Геррах бросил в ящера артефакт – и все получилось. Ремни быстро расплелись, растягиваясь по чешуе, цепляясь за бугристые наросты на морде. Ящер вздернул голову, замотал ею, потер о песок, пытаясь подцепить намордник когтистой лапой. И я с ужасом увидела, как один из ремней лопнул, потом второй… Но Геррах вдруг вскочил на шипастую спину, оседлав ящера как коня, и прижал ладони к его шее. Люди замерли, и я тоже застыла, боясь даже моргнуть.

Геррах зашипел, словно говоря с чудовищем на его языке. Ящер бил хвостом, просовывал кончик языка между тесно сплетенными челюстями, таращил глаза – ярко-оранжевые, как мандарины.

А потом покорно распластался на песке и опустил голову.

Два других ящера подошли ближе, и я внутренне сжалась, боясь, что сейчас все начнется снова, но они встали по обе стороны от Герраха, будто признав в нем нового вожака.

Мужик с топором озадаченно остановился, женщина-кошка опустила лук. Зрители взревели от восторга, и какая-то женщина торжествующе взвизгнула, на миг заглушив остальные крики, а я все не могла поверить.

Геррах победил! Он выиграл! Он – чемпион горячих игр, и, значит, Филипп просто обязан отдать ему приз – меня. Я обернулась и наткнулась на ледяной взгляд светлых глаз, не предвещающий ничего хорошего.

– Что еще? – воскликнула я, развернувшись к ложе. – Он победил! Он выполнил все твои условия, Филипп.

– Хорошо, – медленно сказал он. – Пусть твой дракон поднимется и заберет свой приз.

Филипп улыбнулся, и мое сердце сжалось от дурного предчувствия.

***

Смять, убить, уничтожить… Филипп потянулся щупальцами силы к дракону, но они отпрянули и вжались в тело как жалкая улитка под панцирь. Геррах как будто вообще не знал, что такое страх. А еще эта их любовь. Она обжигала кипятком, заливая все вокруг слепящим светом.

А ведь сначала все шло так хорошо: Амедея дрожала от страха, и Филипп упивался им и хотел еще и еще. Высшее наслаждение! Но Филиппу уже не терпелось повторить. Плевать, как он заставит ее бояться снова. Быть может, поймает ее тетку и станет ломать той пухлые пальцы по одному, а может, добрая Амедея пожалеет и беспризорных собак. Если же не выйдет, придется воспользоваться старыми проверенными способами, но после них она станет некрасивой, а Филипп этого не хотел.

Он сам был искренне удивлен, но его тянуло к ней как мужчину к женщине. Он давно не испытывал чисто плотского желания, но Амедея такая чистая и красивая. А его особые пристрастия наверняка ее напугают – и все получится.

Но сперва надо разобраться с ее чувствами к Герраху, чтобы они вдруг не всплыли в самый неподходящий момент. Уничтожить и втоптать в грязь. Сейчас.

Дракон забрался на помост с ловкостью кошки, обнял Амедею, прижимая к себе, и она приникла к нему, как тонкий цветок. Филипп невольно поморщился – только испачкал ее своей кровью и потом. Но это ничего. Он прикажет хорошенько вымыть ее перед этой ночью.

Глашатай вошел в ложу, вопросительно посмотрел на Филиппа, ожидая подсказки, и он забрал у него артефакт, усиливающий голос.

– Принцесса спасена! – возвестил Филипп, прижимая артефакт к шее, и арена радостно зашумела. – Отважный герой сразил дракона!

Ящеров, что так постыдно сдались, он прикажет пустить на корм псам.

Правитель дернул его за рукав, и Филипп, обернувшись, коротко кивнул, прикрыв глаза. Никто не собирается их отпускать. Вручат приз, поздравят, проводят внутрь арены, а дальше… Победитель решил исчезнуть вместе с дамой сердца в неизвестном направлении. Он иноземец, а она ведьма, им не место в Аль-Малене. Попутного ветра. Он позаботится, чтобы пошли слухи, что их видели в порту. Никто не удивится.

Но сперва…

– А теперь храбрый рыцарь должен жениться на прекрасной даме, – слегка глумливо произнес он.

Зрители умолкли, переваривая его слова, а потом по арене прокатился смех и улюлюканья. Свист, подбадривания, пошлые крики – то, что надо. Жители Аль-Малены хотят зрелищ! Ненасытные, развратные, кровожадные. В каком-то смысле он был их правителем, а не тот, что сидит за спиной. Может, и правда пойти в совет вместо дяди Амедеи? Место как раз придержали.

Правитель хмурился, но на помощь ожидаемо пришла его супруга. Похотливая самка, она пускала слюни на дракона все эти дни, и только страх удержал ее от того, чтобы прийти к нему в казармы и предложить свое конопатое тело.

– Я бы посмотрела, – хихикнула она. – Пусть женятся, символически. Я ведь правильно поняла, Филипп?

– Вы очень догадливы, – сдержанно похвалил он ее.

– Дракон заслужил награду, – заявила рыжая, залившись румянцем предвкушения. – Ох, Филипп, я теперь не пропущу ни одной игры!

Правитель пожал плечами и кивнул. Слегка придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить.

– Сделай ее своей женщиной, дракон, – сказал Филипп. – И уходите.

***

Амедея смотрела на него блестящими от слез глазами. Влажная дорожка быстро перечеркнула щеку. Геррах обнимал свою шехсайю, прижимая к себе и мысленно клянясь, что она больше никогда не будет плакать. Разве что от счастья.

– Геррах, – шепнула она, и ее губы задрожали. – Если