Некрополь - Дэн Абнетт

Рудрек спрятал кошель под корпус бронированного панциря.

— Мой долг велит сопроводить и вас, лорд…

— Ты хороший гвардеец, Рудрек. Ты верно служил этому дому. Послужи ему снова — сделай так, как я велел.

Рудрек помедлил, встретившись взглядом с глазами лорда — первый и последний раз в жизни.

— Иди!

Оставшись один, пока в холле грохотали шаги и голоса, Часс надел свою церемониальную мантию, свою треуголку, свои переливчатые шелковые перчатки. Его трясло, больше от гнева, чем от страха. Он положил герцогскую печать в карман плаща, надел тяжелое кольцо-печатку на палец в перчатке и закрепил маленький однозарядный болт-пистолет под рукавом мантии. Туда же спрятал пригоршню патронов.

Часс выскочил в коридор, остановил троих лейб-гвардейцев. Они неуверенно салютовали.

— За мной, — сказал он им.

Менее чем за пять минут после исчезновения Щита первые зойканские снаряды начали разрушать внутренний улей. Словно вся их артиллерия, пушки, осадные минометы, пусковые установки — все было готово и наведено, ожидая этого момента.

Волна за волной визжащие снаряды прокатывались над Куртиной и били по центральному району. Сотрясающая рябь взрывов рушила один дом за другим, забивая магистрали щебенкой, разводя пожары, которыми уже зашлись десятки высоких зданий улья. Тысячи трущобных, прячущихся в домах или бегущих по улицам, были уничтожены или покалечены.

Снаряды осадных минометов провыли над вратами Сондара и обстреляли каменный комплекс на площади Маршалов. Плиты, свистя, словно лезвия, разлетались во все стороны, обезглавливая или сминая солдат на Стене. Статуи, расположенные по периметру площади, повалились под взрывами или просто рассыпались.

Массированный обстрел пришелся и на заводы у врат Кроу. Крыши магазинов и складов занимались огнем, и пламя цепко держалось, скользя на запад, в рабочие трущобы. Такой же обстрел, поддержанный ракетами, начал систематически молотить по трущобам и заводам за Хасским западным, и ударная волна от их падения отдавалась аж на севере, в элитном районе. Усадьбы ординарных домов и поместья гильдий были смяты и разрушены.

Обстрел и ужасающие режущие лучи, хлещущие по Хасскому восточному, прицельно били в уже стометровую дыру в Куртине и в развалины врат Онтаби, затем лучи перенаправились на трущобы и верхние ярусы Куртины, а зойканская пехота по шоссе к Ваннику потянулась в улей через эти бреши. Первые пехотинцы Зойки вошли в улей Вервун уже через тринадцать минут после исчезновения Щита, хотя диверсионные отряды, с которыми встретился сержант Варл, к тому моменту уже были в глубине улья.

Дальнобойные снаряды — по две тысячи килограммов каждый, запущенные с подвижных артиллерийских установок, поставленных на спешно собранные в полях рельсы, — со свистом и воем падали в Коммерции и торговых окраинах. Магазины плевались витринами, дорогие балдахины занимались столбами пламени, горячими, как сердце звезды. Ударные волны сминали все остальное, а в рокритовых мостовых выбивались широченные кратеры. Некоторые достигали пятисот метров в диаметре. Сотни тысяч беженцев все еще пытались покинуть район. Большинство погибло в пожарах, многих поубивали снаряды и осколки.

Обстрел и бомбардировка теперь переключились на Главный хребет. В сотне мест адамантиевая шкура городского пика трескалась и осыпалась. Огонь пронесся по девяти, если не больше, уровням. Дом Номферэнти, на уровне 68, получил прямой удар зажигательной ракеты, и целая благородная династия сгорела заживо. Они умерли, сходя с ума от нестерпимой боли, в окружении пылающих, словно раскаленная печь, роскошных гобеленов, дорогой мебели и портьер великолепного зала. Сам лорд Номферэнти, объятый пламенем с ног до головы, пробежал, крича, сто шагов, а затем упал с балкона в банкетном зале. Его горящее тело, оставляя пламенный след, словно комета, пролетев полторы тысячи метров, впечаталось в крышу здания в центральном районе.

Генерал Ксанс с потрепанным авангардом в семьсот севгруппских солдат прорывался сквозь шквальный огонь к западу от врат Кроу, когда прицельный огонь обрушился на его грузовики и БМП «Химеры». Машина за машиной цепочка взрывалась, осыпая улицы металлическими обломками, горящими боеприпасами и дождем горючего. Севгруппские солдаты бросались из своих БМП в разные стороны и погибали в следующих взрывах, куда бы ни повернули. Грузовик Ксанса перевернулся, отброшенный взрывом к краю дороги. На несколько секунд генерал отключился, а пришел в себя в куче покореженных металлических обломков и окровавленных останков людей из своего штаба. В воздухе висело плотное темное марево, в котором он опознал морось из капель крови.

Он попытался пошевелиться, но боль скрутила его. Промежуточный вал рулевого управления торчал из его живота, к тому же он был наполовину погребен под частями разорванных тел.

Харкая кровью, он отодвинул кусок чьей-то ноги, лежавшей поперек его груди. Потом отпихнул обрубок торса, на котором все еще виднелся аксельбант Севгрупп. За торсом последовала отсеченная рука.

Он уставился на нее. Это была его рука.

Снаряды падали вокруг, освещая кровавое месиво вспышками столь яркими, что они буквально выжигали его зрительный нерв. Они не издавали звуков — по крайней мере, для него. Его барабанные перепонки лопнули в момент первоначального взрыва. Ослепший и оглохший, он мог лишь ощущать кровавое побоище, сотрясающее землю и хлещущее по нему ударными волнами.

Из своего отделения Ксанс умер одним из последних. Воя в бессильной ярости, он истек кровью, прежде чем очередной снаряд распылил его.

В Штабе домов вице-маршал Анко умолк, сорвав приказами голос до хриплого шепота. Он навалился на огромный схемный стол, а его подчиненные поспешили прочь, шокированные и беспомощные.

Схемный стол больше не имел смысла. Руны и знаки мигали, неспособные угнаться за развитием осады, колеблясь и выдавая противоречивые данные перенапряженными кодификаторами. Вскоре он показывал лишь мигающие значки эмблем домов.

Анко поднялся и попятился от бесполезного стола. Он отряхнул свою белую форму, подтянул пряжку ремня под нависающим над ней брюхом и вытащил автопистолет.

Он восемь раз прострелил стол за неподчинение, потом сменил обойму и застрелил двух адъютантов, пытавшихся убежать от него. Он пробовал кричать, но из глотки вырывался лишь слабый хрип.

Он подбежал к краю верхнего яруса и стал беспорядочно обстреливать нижний ярус, убив или ранив еще пятерых офицеров штаба и взорвав когитатор. Офицер УКВГ Лангана и двое сервиторов попытались скрутить его. Анко вышиб Лангане левый глаз и всадил остаток обоймы в рот одного из сервиторов, взорвав тому голову.

Анко отшвырнул оставшегося сервитора и поднялся на ноги. Он повернулся лицом к огромному смотровому окну, шаря по карманам в поисках еще одной обоймы, а персонал Штаба в панике бежал из здания.

Он хорошо разглядел ракету, ему казалось даже, что он мог разглядеть рисунок вокруг ее рыла, хотя и понимал, что это невозможно, — с учетом скорости, с которой она продвигалась.

Он слышал даже пение выхлопных клапанов и щелей между пластами обшивки.

Ракета ворвалась в Штаб домов через огромное окно, втолкнув бурю свинцового стекла своей сверхзвуковой ударной волной, прежде чем вгрызться в дальнюю стену и взорваться.

Шквал осколков стекла срезал внушительную массу плоти вице-маршала Анко с его костей за миллисекунду до того, как взрыв уничтожил Штаб домов.

К востоку от Коммерции пушечный выстрел сотряс огромную Базилику Экклезиархии.

Двухтысячелетнее здание — которое вынесло Колониальные войны, Колониальное восстание, борьбу за власть Пийдестро и Гавунды и бессчетные мятежи и беспорядки — разлетелось, как стекло. Крышу снесли множественные взрывы, и миллионы черепичных осколков засыпали все на километр вокруг.

Каменные двухметровые стены залило огнем, взорвав контрфорсы и расшвыряв их по сторонам. Драгоценные реликвии, почти ровесницы Империума, сгорели вместе с духовенством. Улицы снаружи омывали реки расплавленного свинца с крыш и окон. Многие адепты Имперского культа, граждане и духовенство, которые пережили первый удар, бросались в погребальный костер на месте Базилики, сломленные в своей вере.

На вратах Кроу генерал Нэш пытался перестроить остатки своей части и направить их к северу, к пробоине в Онтаби, хотя свирепые зойканские атаки продолжали наседать на врата.

Штаб домов пропал со связи, и никакого скоординированного отпора не было. Нэш подсчитал, что с ним 1500 Роанских Диггеров и 3500 вервунцев. Он ожидал подкрепления от Севгрупп и Ксанса, но тошнотворное чувство подсказывало, что они не придут. Напор врага ошеломлял.

Нэш был в пехоте с тех пор, как поступил в Гвардию, он видел самую худшую армейскую работу, которая всегда достается пехоте. В первые часы Великой Осады его руководство и лидерство были непревзойденными в улье Вервун. Он организовал плотное сопротивление вокруг врат Кроу, дал отпор захватчикам, а затем отправил две трети своих сил контрмаршем к северу, на врата Онтаби, к главной бреши, которая едва держалась.