Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин

Сопроводив её на улицу, чтобы она в капкан не попала, я добил надзирателя топориком, после чего запер все запоры обратно, забрал Анастасию Андреевну и Леру, и мы побежали к выходу из поселения. Выстрелы услышали, и в домах уже просыпались, люди с керосиновыми лампами выходили на улицу.

Отбежали примерно на километр и остановились: мои попутчицы сильно запыхались. Дул сильный ветер, вымораживая всё вокруг. Я достал вертолёт, запустил движок и позвал женщин. Место пассажира было одно, и Лере пришлось сесть к матери на колени, но они готовы были хоть за лыжи держаться, лишь бы покинуть эти благодатные края.

Подняв машину в воздух, я направился на юг. Когда рассвело, мы отлетели уже километров на триста, даже чуть больше. Пора было садиться на дозаправку. Вокруг были сплошные леса. Приметив поляну, я завис над ней, проверил Взором качество почвы (а то мало ли болото), после чего совершил посадку.

Пассажирок за время полёта я успел покормить бутербродами из хлеба с маслом и колбасой. Сейчас выдал им термос с горячим чаем, чтоб не замёрзли, и пока они разминали ноги, я сбегал вглубь хвойного леса (вокруг были сосны), выбрал подходящее место и достал свой караван.

Запустил генератор, рядом поставил бочку с бензином, сунув внутрь шланг к генератору, чтобы подольше тарахтел, сливное отверстие заткнул тряпицей. В караване включил отопление и нагрев воды в бойлере. Пополнил запасы воды. Достал карабин Мосина и патронташ. С таким оружием Анастасия Андреевна управиться могла: Левашов хотя бы раз в месяц возил нас на стрельбище. Жёны офицеров тоже стреляли, даже из калашей.

После этого я сбегал за пассажирками. Привёл, показал им всё. Они явно были шокированы. Сказал, что в бойлере сто литров воды, так что пусть экономят, когда душ принимать будут. Выдал два халата, шампуни, всё что нужно. Сказал, что вернусь через день, максимум два. Еды полные шкафы, могут готовить на плите, показал как там и что. Оружие на вешалку повесил.

После этого я их оставил, добежал до вертолёта, обслужил и заправил его. Пользуясь тем, что местность здесь пустынная, а погода вполне нормальная, я прямо днём полетел в сторону Воркуты. Я глянул, до неё отсюда где-то тысяча двести километров по прямой. При скорости сто (если ветер встречный) – сто пятьдесят километров в час есть все шансы добраться к вечеру, с четырьмя дозаправками.

Летел я по учебнику географии, других карт у меня нет, но ничего, вполне неплохо справлялся. Часов через шесть, после третьей дозаправки, наткнулся на железную дорогу и полетел над ней: похоже, она как раз в Воркуту и ведёт. Так и оказалось. Добрался. Устал, вымотался, всё же вторые сутки на ногах. Но медлить не стоит.

Вертолёт после посадки я обслужил и дозаправил, а потом убрал. До города пробежался на лыжах. В городе тупо спросил у двух прохожих, которые, похоже, со смены шли, где находится Воркутлаг. Да уж, огороженные бараки ни с чем не спутаешь.

Найдя лагерь, я проник на территорию. Часовые были, это да, но я двинул нагло через парадный вход, где днём пускали редких посетителей из родственников. Двери открывал телекинезом. Пару раз пришлось прятаться. На мне был белый маскхалат, и я просто ложился на снег. Хорошо, что ночь, спят все, не шастают, кроме патрулей. Прожектора изредка работали, собаки молчали.

Наконец я нашёл архив. Быстро просматривая дела, нашёл и на Левашова. Он точно тут.

– Так, шестой барак… Ага, для политических получается. А где этот барак? Так, вот схема лагеря и во-от… ага, шестой барак. Недалеко.

Когда надо мной проходили лучи прожекторов, приходилось падать и пережидать, но я всё же добрался до нужного барака и проник внутрь. Дежурные не спали, следили за печками, тут не централизованное отопление. Маскхалат я снял, а то ещё за привидение примут и хай поднимут, а одет был в красноармейские шаровары и зелёную телогрейку.

Мельком глянув на дежурных, я стал ходить по рядам и изучать всех, кто лежал на нарах, пока среди отдельной группы не нашёл Левашова. Кстати, один из группы вскинулся, когда я подошёл. Похоже, тут бразильские страсти кипят, если люди даже ночью себя в безопасности не ощущают.

Найдя Левашова, я пнул его по ноге, никакого уважения к нему я не испытывал. Когда он дёрнулся и поднял голову, спросонья таращась на меня и вряд ли узнавая, я махнул ему рукой: мол, иди за мной. Сам же развернулся и пошёл к туалету, который тут же, в бараке был. Проверил – никого нет.

Через пару минут зашли трое: Левашов, его друг и бывший зам, которого я уже освобождал (надо же, в один лагерь попали), и ещё один, крепкий такой, судя по выправке, тоже из военных.

– Тишка! – Левашов сграбастал меня в объятия. – Откуда ты здесь?!

– Я же просил не называть меня этим кошачьем именем, – недовольно оттолкнул я его, и, здороваясь, поручковался с остальными. – Не будем тянуть время, и так не особо темно, до рассвета ещё часа три. Значит так, вводная такая. Анастасию Андреевну и Леру, которые были в поселении под Архангельском, я нашёл и уже вывез, они в безопасности. Теперь с вами. У меня есть несколько маскхалатов, белых; тут, конечно, снег грязный, но сойдёт. Укрываясь от прожекторов, двигаемся к зданию администрации, дальше на выход, там ждёт транспорт. Времени мало.

– Терентий, – серьёзным тоном обратился ко мне Левашов. – Я без парней не уйду.

– Это твоё окончательное решение? – уточнил я.

– Да.

– Хорошо, я понял тебя. – Я быстро обнял Левашова и, отстранившись, добавил: – Прощай.

Я двинул было к выходу, но меня поймали за руку и развернули.

– Ты куда это? – удивлённо спросил бывший генерал.

– А что? Сыновний долг я выполнил, руку помощи тебе протянул. Ты от неё отказался и остаёшься здесь со своими друзьями. Двадцать лет дали? Ну, если повезёт, и весь срок отсидишь. Мы будем тебя ждать. Тетя Настя верная, дождётся, другого мужчины ей не надо. Я её пока или где-нибудь здесь, в Союзе под новыми документами оставлю или за границу отправлю – как сама решит. Я полгода назад во Франции был, в Париже, там неплохо. Ладно, я тороплюсь, а вам всем удачи.

– А ну стоять! – рявкнул генерал. – Ты нас что, бросаешь?!

– Какое отношение имеет ко мне «нас»? Я за тобой пришёл. Ты уходить не хочешь, так какие ко мне вопросы? Я знаю, что такое