Песня для Корби - "Румит Кин"

– Мне здорово отшибло память после смерти родителей. Но я продолжаю вспоминать. Я вспомню. – Неожиданно для себя он слегка обнял Аню за плечи. Она удивленно вздрогнула. Потом он посмотрел на Комара и Пашу. – Я снова хочу быть вашим другом. Но сейчас мне нужно идти.

– Может, вернешь Комару штаны, – без особой уверенности ответил Паша. Корби пожал руку ему, потом Комару. На этот раз тот не держал между пальцами булавку, а глаза его странно блестели.

Все вчетвером они вышли в прихожую. Комар отдал Корби носки и черно-красные кроссовки, попадающие в цвет его прически.

– Если ты не вернешь мне мои вещи, это будет маленькая катастрофа.

Аня открыла дверь. В последний момент Корби показалось, что сейчас они скажут что-нибудь сочувственное насчет смерти его деда, что-нибудь формальное, как все то, что самые разные люди говорили ему после гибели его родителей. Но он ошибся.

– Я рад, что снова тебя увидел, – признался Паша.

– И я, – сказал Комар. – А еще больше я буду рад, если увижу тебя сегодня вечером.

– Удачи, – закончила Аня.

В подъезде было шумно: полицейские продолжали опрашивать жильцов. Корби вызвал лифт. У него появилось странное чувство, что он все-таки побывал дома, прыгнул в прошлое, увидел мираж – и теперь снова уходит отсюда в то время, где его родители уже четыре года как мертвы.

На крыльце подъезда он встретил Барыбкина. Тот курил, устало прислонившись к стене.

– Без зонтика? – спросил он, скользнув взглядом по подростку.

– Ночевал у друзей. Не знал, что будет ливень. – Не оборачиваясь, Корби быстро пошел в дождь. Вот забор платной школы. Опять тот же путь. Несколько секунд ему казалось, что сейчас Барыбкин узнает его и бросится вслед, но он заставил себя не оглядываться, и этого так и не произошло. Он уходил неузнанным. Красная прядь мокла под дождем и липла ко лбу. Впереди была встреча с Ником, и он понятия не имел, чем она может закончиться.

Часть четвертая

 МЕЛОДИЯ МАСОК

Глава 22

БРАТ

Корби выскочил на платформу. Табло электронных часов показывало час пятьдесят; через десять минут Ник уже должен говорить с Крином. Он буквально взлетел вверх по эскалатору, пронесся через пустынный, светящийся окнами киосков коридор подземного перехода. На улице бушевала стихия – ветер гнал по асфальту волны дождя, они хлестали со всех сторон, подхватывали и несли вперед, как настоящая морская волна. Корби немного обсох, пока ехал в метро, но теперь снова промок до нитки. Отсыревшие джинсы Комара липли к ногам, кроссовки шлепали по лужам. Он задыхался влажным воздухом, терпел резкую боль в правом боку, но все равно не сбавлял темп.

Когда серое здание полицейского отделения проступило сквозь пелену дождя, Корби перешел на шаг. Его немного шатало от усталости и странного пьянящего чувства, которое поднималось изнутри, от сердца. Показался вход в отделение – мокрый шлагбаум, едва различимый силуэт полицейского за забрызганным дождем стеклом сторожевой будки. Корби подумал, что опоздал, а потом увидел, что ему навстречу идут две фигуры.

Отец Ника защищался от стихии хлопающим черным зонтом. Он явно не справлялся с этой задачей, походка была рассеянной и шаткой, и Корби подумал, что Олег Борисович пьян больше, чем обычно. Ник, в сером дождевике, руками придерживал края капюшона; его лицо выглядело усталым и больным, он смотрел себе под ноги и щурился, когда дождь попадал ему в лицо.

Корби стоял посередине тротуара, прямо у Ника на пути. Они встретились взглядом. Корби кончиками пальцев провел от середины своего лба к виску, стряхнул воду с алой пряди. Ник снова устремил взгляд себе под ноги и начал обходить Корби, потом тревожно дернул головой и вновь посмотрел на него. Он узнал.

– Ник, – сказал Корби.

Ник остановился.

– Кто это? – спросил Олег Борисович.

– Корби, – сказал Ник.

Корби молча протянул ему руку. Ник взглянул на нее, но в ответ руки не подал. Он выглядел вялым, наполовину спящим. По лицу Корби прошла нервная судорога, он опустил руку.

– Откуда ты здесь? – спросил Ник.

– Ты сам сказал, что тебя вызывает Крин.

– Зря сказал.

– Коля, – опомнился Олег Борисович, – тебя искала полиция. Я не рад, что ты впутал моего сына в эту историю, но я бы тебе советовал пойти с нами и рассказать им, почему ты убежал, и вообще… все остальное.

На его слова не обратили никакого внимания.

– Зачем ты пришел? Я же говорил, что не хочу тебя видеть.

– А я тебя – хочу. Я прошу прощения за все, что сделал не так. И хочу, чтобы ты тоже передо мной извинился.

– И за что мне извиняться? За то, что отмазывал тебя перед ментами? Или за то, что еще жив?

– За то, что тоже сказал пустые слова.

– Да ладно. И когда же?

– Когда сказал, что тебе понравилось думать, что я умер.

– Это была правда, – тихо сказал Ник, – и я не буду извиняться. Пойдем, пап. – Он отвел глаза, втянул голову в плечи, еще сильнее сжал края своего капюшона и попытался обойти Корби. У него не получилось – Корби преградил ему путь. Скользнув рукой в карман, он вытянул нож и приставил его к своему горлу. Движение было очень быстрым: Ник вздрогнул, но ничего не успел сделать.

– Если ты этого хотел и тебе нравилось об этом думать, ты можешь это увидеть. Мою смерть. – Корби чувствовал, как холодное лезвие прижимается к его коже. Острый кончик колол под самым ухом.

– Я не имел в виду, что тебе надо убивать себя.

– Ты имеешь в виду, что хочешь знать обо мне, как о мертвом. Но чтобы быть мертвым, надо умереть. – Корби увидел, что вниз по руке вместе с дождевой водой сбегают размытые струйки крови: он поранил подушечки пальцев, когда вытаскивал из кармана повернутый лезвием кверху нож. Ник тоже увидел кровь, но не понял, где рана – ему показалось, что Корби режет себе шею. Он перестал придерживать капюшон дождевика, тот заполоскался на ветру и слетел.

– Прекрати, – срывающимся голосом попросил он.

– Значит, это были пустые слова?

– Да. Если хочешь, это были пустые слова. Ты добился своего. – Лицо Ника было бледным, немигающий взгляд не отрывался от струйки крови, стекающей вниз по руке Корби.

– Ты не хочешь, чтобы я умер?

– Не хочу. Я вообще не хочу, чтобы умирали люди.

Корби медленно опустил руку с ножом.

– Никогда не говори, что хочешь чьей-то смерти. И никогда не отвергай друзей. Андрей умер за то, чтобы быть нашим другом. Я этого не забуду. Я буду таким, как он. Если надо, я умру.

Ник с лихорадочным блеском в глазах смотрел на него. Вся его вялость вдруг исчезла. Его затрясло.

– Ублюдок! – закричал он. Корби увидел его взметнувшуюся руку, но не успел защититься – она мелькнула в воздухе и врезалась ему в подбородок. Он выронил нож и навзничь упал на мокрый асфальт. Ник наклонился к нему и схватил за ворот майки.

– Вздумал меня шантажировать?

– Нет. Вправить тебе мозги. – Корби вцепился в руки Ника, сделал подсечку ногами, и они вместе выкатились на край проезжей части. Мимо с истерическим гудком вильнула легковая машина. Корби оказался в завихрениях стремящейся к водостоку дождевой воды. Он попытался ударить Ника, но тот схватил его за руки и, навалившись всем весом, положил на лопатки.

– Это ты здесь неадекват, – процедил он. – Все из-за тебя.