Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные. - Константин Радов

ULTIMA ТУЛА

Все-таки Петр был удивительным государем. После подобной размолвки, допустим, с французским королем или любой другой царствующей особой (если хватит фантазии вообразить такую беседу с ними), судьба офицера, рассуждающего о душевредительности службы монарху, была бы предрешена. А здесь не сделали ни малейшей перемены в отношении меня, позволив спокойно продолжать исполнение намеченного. На Сретение погнали мужиков валить лес, по весне штабели бревен выросли на месте будущего казенного оружейного завода. После Троицы сотни плотников и землекопов принялись за отсыпку плотин и возведение казарм для заводских людей. Правда, в сенокосную пору крестьян пришлось отпустить — чтобы работы не прерывались, Ромодановский прислал взамен колодников. Большая часть моей недоформированной роты охраняла этих «разбойничков» и понуждала к труду. Я разрывался между Тулой и Москвой, пока не появилась возможность перевезти опытовую мастерскую. Требовалось еще много изменений в конструкции: во-первых, привести все части в такое соответствие, чтобы они изнашивались равномерно — по расчетам выходило, что каждые два-три года ружья надо будет возвращать на завод для перешлифовки зарядных камер и ответных к ним втулок; во-вторых, сделать процесс изготовления удобнее и дешевле, совершенствуя и сами детали, и оснастку для них. Конца этой работе не было, как нет предела совершенству, но я надеялся к следующей летней кампании изготовить небольшую пробную партию новоманерного оружия для своей роты, а еще через год быть готовым к серьезным количествам.

Ни о каких количествах невозможно даже мечтать, не имея в достаточном числе обученных оружейников, а для возвращения учеников из Европы было еще рано. Помог случай. Люди почти всегда строят свое благосостояние на чужом горе: так произошло и со мной. Весной стало известно, что опальный Виниус все-таки бежал за границу. Пока суд да дело, я переманил его лучших мастеров, а когда имущество беглеца было взято в казну — мне достались и остальные, вместе с заводом. Теперь можно было заняться переустройством оружейного ремесла на принципах, когда-то предложенных мною де Бриенну в шалонских мастерских и за прошедшие годы созревших для воплощения.

Работа предстояла большая и кропотливая, ее просто невозможно было бы исполнить, не найди я к этому времени помощников, способных взять на себя рутинные дела. Самым незаменимым стал гарнизонный поручик Адриан Козин. Мы познакомились, когда я выискивал в рекрутских партиях стрелков-зверопромышленников. Редкость среди крестьянских парней, да и сами рекруты скорее походили на пойманных зверей, чем на охотников: дикий и голодный вид, затравленные взгляды, готовность куда угодно убежать и спрятаться, чтоб только оставили в покое. Бежало с дороги иной раз до половины набранных людей, и представьте мое удивление, когда, небрежно осведомившись у сопровождавшего одну из партий бедно одетого хромого офицера о числе беглых, услышал:

— Таковых нет.

— Не может быть! Как ты их удержишь почти полсотни, имея… Сколько тебе дали солдат для конвоя?

— Так уметь надо. У меня не побегаешь.

Поручик заслуживал внимания, и я спросил позволения угостить его, если он согласен поделиться своим умением. Нет лучшего способа польстить человеку, чем просьба научить уму-разуму, особенно от старшего по чину.

— За всеми сразу следить никаких сил не хватит, — объяснял Адриан Никитич, без промаха пронзая вилкой соленый рыжик, — надо угадать того, кто первый побежит. Ну, иной раз двое или трое таких бегунцов бывает. А уж побежал — не зевай! Коли сразу поймаешь, потом дорога вдвое спокойней окажется. Главное, так его высечь, чтобы всем остальным острастку дать. Страху нагнать и никакого упования на побег не оставить. А послушных да смирных — наоборот, обнадежить, что за покорность льгота будет. Кормить досыта: ежели сопровождающий офицер на рекрутских харчах себе норовит богатство сделать, добра не жди. Скольких уже голодом поморили. Да и бегут больше всего от голода, от полного котла с кашей кто побежит?

Я спросил еще полуштоф и блинов с икрой на закуску (мы сидели в чистой половине трактира у Сухаревой башни). Теперь поручику тоже не хотелось никуда бежать, больше тянуло на рассуждения:

— Еще неладно, когда рекрут сразу в полки определяют, да без задержки — в поход. У них и привычки нет к солдатской жизни, начальники за неумелость наказывают, старые солдаты гоняют почем зря. Кто выдюжит, а кто и нет: если и не бегут — в отчаяние приходят, а к такому человеку любая хворь липнет. Ты посчитай-ка, капитан, сколько мрет солдат по первому году! Надо бы сначала рекрут в гарнизоны ставить, учить помаленьку да к солдатской службе оборачивать не вдруг, как теперь, а постепенно. Ну, да государю виднее.

Он видимым образом спохватился, не слишком ли откровенничает с гвардейцем, да еще близким к Ромодановскому. Я успокоил:

— Государь, думаю, сам все это знает. Его указы сие явственно показывают. Только ждать не может — швед не дает. А ты почему в поручиках застрял? По уму и возрасту тебе явно другой чин положен.

Козин вздохнул:

— Не судьба. Угодно послушать — расскажу.

Сын мелкого подмосковного помещика, он поступил в полк Гордона еще при правительнице, стремился к военной карьере, но во втором крымском походе Василия Голицына словил татарскую стрелу в ягодицу и после этого заметно хромал. Слава Богу, в гарнизонах на строевую годность смотрят меньше. Если бы совсем списали, тогда беда: имение по разделу ушло братьям, взятые в возмещение деньги давно растаяли.

— А ты ведь, капитан, недавно у нас? В заморских землях, небось, лучше?

— Хуже. Иначе б сюда не ехали. Нет, знатным да богатым — может, и лучше: там для них воля. А вот службой чести добыть — с вашим государем скорее выйдет.

— Это да… Тем, кто у государя на виду.

— Ну, на вид я тебя выведу — только пожелай!

Мне нужен был этот человек. Он владел искусством кнута и пряника, как я и мечтать не мог. Да и незачем о сем мечтать: моя сила в другом. Сговорить его в помощники к себе оказалось легко. Гарнизонное начальство укротил Ромодановский. Когда Козин взял на себя строительные дела, безобразия с нарядами крестьян на земляные работы сразу прекратились, стало больше толку и меньше отягощений. Со временем узнав основы оружейного ремесла, вместе с главными мастерами и переведенным в Тулу Демкой Ярыгиным он смог держать весь завод без моей помощи, за что я был весьма благодарен. К этому времени он состоял уже в капитанском чине, а жалованье управляющего, впятеро превышая гарнизонное, выплачивалось почти без задержек.