Оболочки - Андрей Никонов

друга как облупленных. У тебя своя задача, у меня своя, раз партия сказала — выполним. А личные отношения оставим на Земле.

— Хорошо, — Владлен, казалось, даже приободрился, вылез из-за стола, вывел меня из кабинета чуть ли не под ручку, — тогда не задерживаю.

— Ну как? — спросил меня полковник, когда я зашёл в комнату отдыха.

— Отличный парень этот Велесов, я его давно знаю, вот такой — сказал я громко, так, чтобы все слышали, и показал два больших пальца.

— И пилот отличный, ходит плохо, зато летает хорошо, — вполголоса добавила Нестерова, и показала два средних пальца.

Генерал как раз проходил мимо, на это замечание побагровел, и ускорил чуть подпрыгивающий шаг. На Нестерову он посмотрел с ненавистью, ничего не сказав, и точно так же посмотрел на меня. Я сразу догадался, что друзьями нам уже больше никогда не стать.

Попов еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Нестерова сдерживаться не стала, заржала, даже члены экипажа Велесова, и те улыбались, закрывая лица ладонями.

Но всему плохому и хорошему приходит конец, ещё в десять утра, после завтрака, мы с Поповым играли в шахматы, а в час дня надевали снаряжение. Здесь мне снова пришлось уступить место навыкам Соболева, иначе я бы с каждой застёжкой час возился. А так, через десять минут, уже был упакован в комбинезон, ботинки и лётный шлем, скафандров космонавтам почему-то не полагалось. Нас погрузили в автобус, и высадили у трапов двух огромных самолётов, у каждого на спине был прицеплен небольшой челнок. Группа Велесова высадилась первой, а наш самолёт стоял поодаль, с включёнными двигателями.

Внутри салона было тесно, точнее, сам салон занимал крохотную часть объёма самолёта, остальное было отдано летательному аппарату-беспилотнику с грузом для орбитальной станции — его сбрасывали вслед за челноком, и обратно на Землю он уже не возвращался. Попов поднялся первым, и первым же полез по лестнице наверх, в нутро челнока.

В челноке было немного просторнее, кабина рассчитывалась на восемь человек, с небольшим отсеком для багажа. Точнее, для личных вещей, остальное разместилось в грузовой ракете. Вибрация от работающих двигателей стала сильнее, самолёт-носитель дёрнулся, на экранах, заменяющих иллюминаторы, показалась лётная полоса, она надвигалась всё быстрее и быстрее, нас тряхнуло, оторвало от земли, носитель начал медленно набирать высоту, уходя на юг. Аэродром с комплексом зданий удалялся, превращаясь в крохотные пятнышки, мы прошли один слой облаков, выскочили на открытое пространство и начали медленно поворачивать на запад.

— Соболь-один первому, — Нестерова-2 ожила, когда высота превысила сорок километров, — готовлюсь к отстыковке. Два-пятнадцать по правому, разогрев.

— Соболь-один, — послышался голос пилота носителя, — ещё раз всё проверь. Даю пять минут.

— Да знаю я, — Нестерова-2 щёлкала переключателями, дублируя ползунками на экранах, — не маленькая.

— Велес-два отстыковка, — раздался голос генерала.

На одном из экранов от тушки носителя отделился второй челнок, он ушёл вбок, из сопел вырвался огненный выхлоп, челнок резко ускорился, и через несколько секунд крохотной точкой проколол остатки атмосферы.

— Соболь-один первому, отстыковка.

— Разрешаю, — голос в динамике звучал напряжённо, а над лицом пилота появилась надпись — Виталий Нестеров. — Включаю отсчёт. И смотри у меня.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

— Соболь-один, близких звёзд, — мне показалось, что голос в динамике в этот раз обращается ко мне. — Николай Павлович, если Алиска будет выпендриваться, можешь её ремнём, вместо меня. Попову не доверяю, он слишком добрый.

— Ну у меня доброты особой нет, прямо сейчас и начну, — пообещал я. — Только до ремня доберусь.

Алиса-2 в этот раз промолчала, всё её внимание было отдано приборам.

Челнок накренился, носитель остался в стороне, Сайкин вцепился в поручни, и вовремя — меня вжало в кресло. Спинка и обхватывающие бока накладки надулись, частично компенсируя ускорение, но оно было таким, словно Нестерова хотела размазать меня по переборкам. Даже Попов, и тот с покрасневшим лицом недовольно крякнул. На этот случай у меня была приготовлена стандартная процедура, которую я уже обозвал «включить Соболева», сознание привычно переключилось на посторонние мысли, тело самостоятельно приняло нужное положение, напрягая нужные мышцы и расслабляя ненужные, сразу стало легче и привычнее.

(30). Сторона 1. 29 мая, пятница

(30). Сторона 1. 29 мая, пятница.

Леонид Петрович Курочкин сидел за рабочим столом, сжав виски ладонями, словно пытался удержать мысли в своей голове. Начальник ОВД совершенно не вовремя ушёл в отпуск, оставив дела на заместителя. Смерть Нефёдова из обыденного происшествия — все старики умирают рано или поздно, превращалась в какой-то триллер. Сначала отец, потом один за другим два сына, теперь вот дочери подбросили записку прямо в больницу. «Ты едущия». Майор полиции повертел в руках ксерокопию письма с наклеенными буквами из газетных заголовков, точь-в-точь как в американских детективах. Газету, источник букв, установить удалось без труда, и это было хорошо. Плохо, что это была рекламная газета местного строительного комбината, хозяин которого ещё и сеть магазинов по городу держал, такими вот листочками каждую неделю по пятницам были усеяны подъезды и газоны.

Михаил Кудельман развёлся шесть лет назад, появился здесь сразу после смерти отца, на следующий день. Словно заранее знал, что это случится. Приехал не один, а с дочерью. Майя Михайловна, двадцати четырёх лет от роду, работала в одной больнице вместе с Димкой Куприным. Устроилась туда недавно, сразу после приезда — начальство намекнуло, что у Кудельмана большие проблемы в столице с налоговой, и возвращаться он туда пока не собирался. Дочери никто не угрожал, и вообще, она была как-бы в стороне.

Майя жила отдельно от отца, в одной из квартир Нефёдова. Наследство, оставшееся от старика, вполне могло стать мотивом убийств — семь квартир, от роскошной, в Царском Селе, до замызганной однушки, два коттеджа в городе и небольшой кирпичный дом у реки, в нём сейчас следователи работали, а до этого жил Кудельман. Плюс счета в банках, там выходило совсем немного, чуть больше пяти миллионов. За неделю перед смертью Нефёдов продал акции и доли в предприятиях почти на сотню миллионов, сразу их обналичил, и эти деньги найти пока не удалось. Ни у Кирилла, ни у его сестры детей не было, Майя осталась единственной наследницей после смерти отца. Вот и думай теперь, не она ли всё это провернула, и не был ли постановкой этот дурацкий случай в больнице, с участием пасынка.

Майор даже на секунду слухам поверил, спросил у Димки, правда ли, что Майя Кудельман от него беременна, и вместе с отрицательным ответом получил неожиданную информацию. Следователь, которая вела до этого дело Нефёдова, теперь