Почтальон - Бентли Литтл

Билли очнулся, вынырнув из кошмарного сна мокрый как мышь. Несколько секунд он даже не мог понять, где находится, собственная комната казалась ему чужой, все было не на своих местах – мебель, плакаты на стенах, даже сами стены. Затем он очнулся, и все прошло.

Но не совсем.

Картины сна отказывались покидать сознание. Они не имели ничего общего с отстраненными воспоминаниями кадров кинофильма или обычного сна, – они были слишком реальны. И, хотя Билли твердил про себя: «Это просто сон, это просто сон, это просто сон», – внутренний голос подсказывал ему, что он ошибается.

27

– Дошло до того, – продолжала рассказывать Айрин, – что я стала бояться получать почту.

– Я знаю, о чем вы говорите, – кивнула Трития, сидя напротив нее в старинном уютном кресле. – Первое, что я теперь делаю, разбирая письма, смотрю на адрес отправителя. Если незнакомый, я их выбрасываю.

– Я выбрасываю всю почту, даже от людей, которых я знаю помногу лет. Последнее письмо, которое я вскрыла, было от Билла Симса. Он обвинил меня в том, что я отравила его собаку. Можешь себе представить? – Пожилая женщина нервно облизнула губы, и Триш поняла, что ее старшая подруга напугана. Сильно напугана.

Триш свела брови. Айрин никто не назвал бы трусихой. Вряд ли несколько писем с пустыми угрозами могли довести ее до такого состояния.

Триш поставила на столик бокал с ледяным чаем.

– В чем дело? Что случилось? Я чувствую, дело не в Билле Симсе.

– Ничего, – покачала головой Айрин.

– Как это ничего, черт побери! – не сдержалась Триш. – Неужели нельзя мне сказать?

Удивленная неожиданной вспышкой ярости, Айрин окинула ее долгим взглядом, помолчала, а затем кивнула.

– Ну хорошо. Хочешь знать, в чем дело? Пойдем. – В голосе пожилой женщины прозвучал настоящий страх.

Трития проследовала за ней в комнату, которая была когда-то кабинетом мужа Айрин. С годами эта комната превратилась в настоящий склад, заполненный материальными свидетельствами болезненных воспоминаний о прошлом – предметами, которые либо принадлежали, либо имели какую-то связь с покойным хозяином дома. Трития огляделась по сторонам. Главной отличительной чертой этой комнаты оказались высокие, от пола до потолка, книжные стеллажи, которые тянулись вдоль двух стен. В центре комнаты, среди других деталей обстановки, на большом дубовом обеденном столе лежали какие-то предметы одежды вперемешку с другими вещами личного характера.

– Смотри, – произнесла Айрин дрогнувшим голосом.

Трития проследила взглядом за ее пальцем.

На шведском бюро с выдвижной крышкой, рядом с запыленной стопкой вестернов в бумажных обложках, лежала небольшая коробка, частично обернутая в грубую коричневую почтовую бумагу.

На пыльной поверхности бюро виднелся отчетливый след – коробку не положили, а просто бросили в спешке или волнении.

Айрин по-прежнему стояла в дверях, крепко сжимая бронзовую ручку.

– Это пришло вчера, – заговорила она и громко сглотнула. В тишине комнаты Триш слышала ее хриплое дыхание. Руки старой женщины заметно дрожали. – Палец.

– Что?

– Палец в коробке.

Трития медленно подошла ближе. Сердце билось как бешеное. Протянув руку, она раскрыла коробку.

Она уже знала, что ее ждет, тем не менее была шокирована увиденным. В коробке, ошеломительно белый на коричневом фоне, лежал палец, большой палец человеческой ноги. Он был таким маленьким, что казался искусственным, сделанным из резины. И в то же время до боли реальным. С округлой оконечностью, с изогнутыми линиями суставов, с отдельными волосками, торчащими из кожи, с розоватым ногтем... Он был отрублен, но Триш не заметила ни капли крови.

Она опустила коробку, чувствуя, как к горлу катится тошнота. Палец перевернулся, и Триш разглядела красноватые мышечные ткани, голубоватые вены и плотный белый кружок кости. Комната внезапно показалась слишком маленькой, слишком душной, и она непроизвольно отшатнулась.

– Джаспер нечаянно отрубил себе палец на лесоповале в 1954 году, – пояснила Айрин.

Документированное подтверждение инцидента придало зрелищу отрубленного сустава еще более зловещий смысл. Трития посмотрела на приятельницу. Айрин была бледна, испугана и впервые выглядела старше своих лет.

Как только Трития вышла из комнаты, Айрин плотно закрыла и заперла дверь кабинета. Не произнеся ни слова, они вернулись в гостиную. Прежде чем сесть на диван, хозяйка взяла свой бокал с чаем. Кубики льда отчетливо задребезжали.

– Он работал в Тонто, – заговорила Айрин. – Это недалеко от Пэйсона. Рубил топором сучья, случайно отвлекся и саданул топором по ноге. Я так и не поняла, как он ухитрился отрубить только один палец, но так получилось. Джаспер рассказывал, что заорал так, что его было слышно, наверное, за несколько миль. А вся хвоя вокруг стала красного цвета. Кто-то оказал ему первую помощь, ведь на лесоповале такие инциденты случаются постоянно. Короче, кровь ему как-то остановили и быстро доставили в больницу в Пэйсоне. Тогда не было таких хирургических изысков, как сейчас, и врач сказал, что все равно не смог бы пришить палец обратно, даже если бы они привезли его с собой. Сказал, что спокойнее будет просто зашить рану. Все само заживет.

Айрин перевела дух и умолкла.

– А что стало с пальцем? – спросила Триш.

– Джаспер позвонил мне, рассказал, что произошло, и я уговорила кого-то отвезти меня в Пэйсон. В те времена я еще не водила машину. Палец положили в пробирку и залили какой-то жидкостью. Джаспер спросил, не хочу ли я его сохранить, но мне это показалось просто отвратительным. Больше того, я попросила медсестру на время моего появления в палате куда-нибудь спрятать его. Безусловно, я не собиралась хранить отрубленный палец в квартире. Я сказала, чтобы больница сама как-нибудь с этим разобралась. – Айрин покачала головой, охваченная воспоминаниями. – Но позже мне стало известно, что Джаспер со своими друзьями-лесорубами как следует надрался, и они устроили в лесу балаганные похороны. Похоронили палец. – Айрин бросила на Триш затравленный взгляд. – Это было очень давно. Никто и не помнит уже об этой истории. И я не могу понять, каким образом это узнал почтальон, не говоря уж о том, как ему удалось найти палец и каким образом он так хорошо сохранился.

– Может, это вообще не... – подала голос Триш.

– Нет-нет, никаких сомнений, – жестко оборвала ее Айрин.

– Вы звонили в полицию?

– Зачем?

– Это противозаконно. Какой-то...

– Послушай меня. – Айрин положила ладонь на руку Тритии. Пальцы были сухими, холодными. – Полиции это не касается. Это частное дело.