Где правда, брат? - Владимир Колычев

— А он может его взять?

— Все может быть, — понуро кивнул Гурий.

— Писец тебе на голову! — хмыкнул Феликс. — Замесил ты хрень в параше…

— А что, если я тоже этому Степе отомстить хочу! — сквозь зубы процедил Гурий. — И пацаны его крови хотят! Лексус! Гончий!

— Кровь по уму пускать надо, а ты все с ног на голову поставил. С Трояком, ты прав, надо кончать. Но сначала он должен кончить Степу. Поедешь к нему, скажешь, что Степа крутой боец, если он за Лену свою мстить начнет, то Трояку хана. Сам ему Степу не «заказывай», просто намекни, пусть схватится за эту идею. Ну, а ты подскажешь, где его найти…

— Да, подскажу, — кивнул Гурий. — Но сам как бы не при делах. Это ты хорошо придумал.

— А кто вам еще мозги вправит? — снисходительно усмехнулся Феликс. — Без меня вы как щенки слепые!

— Ну, так я сам типа того придумал! Ну, как будто это Захарский Лену трахнул!

— Придумал ты хорошо, но не головой, а жопой… Этот Денек сейчас где?

— Не знаю.

— Был ты, Вадим, бараном, а стал умным бараном. Только все равно мозгов не хватает.

— Я позвоню Деньку.

— Точно, не хватает у тебя мозгов, — ухмыльнулся Феликс. — А если Степа уже твоего Денька за жабры взял? Что, если тебя через телефон вычислят?

— Ну, может и так быть, — завис Гурий. — Степа не просто так, он там в банке службой безопасности рулит. А там техника…

— Ну вот, уже соображать начинаешь, — пренебрежительно произнес Феликс.

Гурий — действительно баран, но это не так уж и плохо. Даже при всем своем скудоумии он должен понимать, что без мозгов Феликса, без него самого ему долго не протянуть. Если он это поймет, то у него не появится желания выйти из общего дела и заняться чисто своим. А если появится, то быстро завянет…

А со Степой Феликс разберется. Смог же он умыть этого щегла, когда он пытался спросить с него за сестру. И сейчас умоет, но на этот раз кровью…

Плохо было Лене, страдала она от желания принять дозу. Страшно страдала, выла сквозь зубы, на стену лезла. Психоз у нее был страшный. Степану пришлось выслушать все, что она о нем думает. Ведь это он был виноват в том, что над ней надругались. И еще она, ему назло, рассказала, как ее насиловали. Четверо их было…

Сейчас она в наркологической клинике, под общей анестезией. Глубокую дезинтефикацию ей проводят, освобождая опиатные рецепторы от наркотика. Это всего лишь начальная стадия долгого и трудного лечения…

Вот эта рожа с маленькими поросячьими глазками ее и насиловала. Сейчас эта рожа смотрела на Степана.

— Ты кто такой?

Глаза мутные, зрачки сужены, безотчетная злоба на лице… Денис говорил, что эти мрази — наркоманы. И где они живут, он тоже рассказал.

— Это тебе за Лену!

Степан ударил его ладонью в нос — под углом, снизу-вверх. Это смертельный удар, потому что он выламывает из носа кость, которая затем входит в мозг. А о какой пощаде может быть речь, когда эта тварь вытерла свои грязные ноги о его любимую девушку?

«Торчок» мешком рухнул на грязный пол в прихожей, Степан переступил через него, зашел в комнату, где в кресле сидел обдолбленный парень. Рукав закатан, на предплечье след от резинового жгута, который лежал тут же, на столике, рядом с использованным шприцом. Рыжие, как медь, волосы, конопатое лицо, широкий нос с заостренным острым кончиком…

— Ты Ржавый? — спросил Степа.

Денис дал ему подробное описание на каждого ублюдка из банды Трояка. И первого «торчка» он узнал по его поросячьим глазками, и этого — по волосам и носу.

— Ну, я!

На этом разговор был закончен. Степан выстрелил ему точно в лоб. И тут же развернулся, уловив движение в соседней комнате. Пистолет у него с глушителем, так что соседи выстрелов не услышат.

В прихожую выскочил взрослый уже мужик с большой крупной головой на длиной шее. Судя по описанию, это и был Трояк.

— Эй, ты кто такой? — заторможенно спросил он.

И этот под кайфом, но вряд ли ему не страшно умирать.

Степан снова попал точно в лоб, но не пулей, а рукоятью пистолета. Трояк ему нужен, потому и получил отсрочку приговора.

Все, в квартире больше никого не было.

Степан закрыл дверь, привел Трояка в чувство.

— Где Башлык?

— Не понял, — тупо глядя на него, мотнул головой бригадир.

— Башлык, спрашиваю, где?

— Э-э… Дела у него… Ты кто такой?

— Твоя смерть. Ржавый и Харон уже готовы, за ними Башлык на очереди. Тебе повезло, ты последний, еще поживешь…

Степан заставил бандита посмотреть на один труп, на другой.

— Ты чо, в натуре, их «замочил»? — протрезвел Трояк.

— Это им за мою девчонку.

— За кого?

— Ее звали Лена, она просила тебя не трогать ее. А ты ее тронул. Ты очень сильно ее тронул. За такие дела убивают. Не веришь?

— Ты что-то путаешь!

— Ты же Трояк, да?

— Нет… Ванек я! — затрясся бандит.

— Башлык когда будет, Ванек? — презрительно ухмыльнулся Степан.

— Э-э, не знаю…

— Позвонить ему можешь?

— Зачем?

— Пусть он тебя вне очереди пропустит.

— Куда?

— На тот свет… Хотя можно и без спросу! — Степан приставил «ствол» к голове лежащего на полу бандита.

— Не надо! — в ужасе засучил ногами тот. — Ну, не надо!

— Лена тоже тебя умоляла, ты ее послушал?

— Не было меня там!

— А кто был?

— Ну, Харон был, Ржавый, Башлык… Денек был…

— Не ври, Денек в это время с Виктором Сергеевичем в машине курил. Или Виктор Сергеевич тоже с Леной был?

— Это для Денька он Виктор Сергеевич.

— А для тебя?

— Вектор.

— А почему Вектор? Потому что Виктор?

— Ну, может быть…

— Откуда он взялся, этот Вектор?

— Ну, раньше… Ну, раньше один был, а потом этот появился…

— Кто раньше был?

— Ну, не важно…

— А чего ты скрываешь правду? Думаешь, что выживешь? Так если врать будешь, то не выживешь.

— А если не буду?

— Ну, все может быть.

— Барин раньше был, через него все шло. Через него и к нему. От него товар, к нему деньги…

— Товар — это наркота?

— Ну да…

— А Барин куда делся?

— Ну, главный босс его задвинул.

— А большой босс — это кто?

— Без понятия! Я на Барина замыкался, все, больше ничего не знаю…

— Но главный босс есть?

— Есть. Но кто там, что, не знаю…

— Конспирация?

— Ну да.

— Но Вектора ты знаешь?

— Ну да, знаю…

— Как с ним связаться?

— Он сам, если надо, со мной связывается.

— Как? По телефону?

— Нет, человек от него подъезжает. Или сам может подъехать…

— А может, все-таки знаешь, как на него выйти?

— Нет! Честно слово, не знаю!

— Но сам он подъехать может?

— Может.

— Я тебя сейчас грохну, и он подъедет. Отличный вариант, ты не находишь? Но, может, не будем доводить дело до греха? Ты скажешь, как мне найти Вектора, и мы разойдемся. Или мне лучше подкараулить его на кладбище, на твоей могиле?

— Не надо на кладбище!

— А как надо!

— Но я не знаю, как на Вектора выйти! Я вообще про него ничего не знаю!

Степан понял, что Трояк действительно ему не помощник. А раз так, то с ним нужно кончать. И сделал он это без всякого сожаления.

Глава 31

О плохой новости сначала предупреждают, а потом ее выкладывают. Гурию не надо было ничего говорить: предупреждение читалось в его глазах.

— Что случилось? — раздраженно спросил Феликс.

— Трояка убили.

— Убили и убили, мне какое дело?

— Его Степа убил!

— Степа?

— Я к Трояку подъехал, а он еще тепленький. С ним еще два «жмура»…

— Степа?

— Ну, а кто еще? Одному нос насмерть сломал, а двоих пристрелил. И Трояка застрелил.

— Кто следующий на очереди?

— Ну, я, наверное… — сошел с лица Гурий.

— А почему «наверное»? Где Степа?

— Не знаю.

— А я знаю. Тебя он ищет. И меня… Это я его бабу трахнул. Через тебя. И через твоего урода Трояка! Попробуй докажи ему, что это не так!

— Это не так…

— А ты что, доказывать ему что-то собираешься? — со злой иронией в глазах усмехнулся Феликс. — Не надо ничего доказывать. Зачем? Все, фишка уже легла, черепом вверх. Чей это череп?

— Мой? — обомлело спросил Гурий.

— Ну, ты, в натуре, от страха в штаны навалил! — засмеялся Феликс. — Кого ты боишься, какого-то коня педального? Боишься?

— Нет.

— А чего тогда на очко тужишься? Боишься… Правильно, серьезного противника нужно бояться. Только на очко садиться не надо. Действовать надо. Степа — серьезный противник и носы насмерть ломает, и стреляет наглухо. Что с таким надо делать?

— «Мочить»!

— Правильно, «мочить»! Но сначала спасибо ему скажем. За то, что он Трояка зачистил. Как говорится, нет худа без добра. А худо мы зачистим. И кто этим займется?